Испуг — эффективное средство выживания, сигнал об опасности, побуждение к действию. Действие может быть замиранием, бегством, а может быть нападением, но это действие, отвечающее на опасность. Фобия есть патологический страх, сигнализирующий о мнимой опасности и/или диктующий неадекватную реакцию. Может ли закрытое пространство быть опасным? Да, конечно! Является ли клаустрофобия нормальным поведением? Конечно, нет.
Ксенофобия как боязнь чужого и неадекватная реакция на него не есть классическая фобия уже потому, что «ксено», «чуждость» это не биологическое явление, а культурное, чрезвычайно текучее и условное.
Ксенофобия определяет другого человека как нечеловека, как волка, опасность безусловную и безусловно требующую самообороны.
Антисемитизм — подвид ксенофобии, семиты в целом и евреи в частности не являются ни для кого опасностью в каком бы то ни было смысле. Евреи-революционеры так же опасны как велосипедисты-революционеры. Национальность тут вторичный признак. Да и революционность вовсе не обязательно опасность. Революционеры разные бывают, и без революций люди бы жили в пещерах. Антисемитизм многие века был классическим образцом ксенофобии, потому что у евреев не было своего государства, а боялись их как представителей именно некоего государства, невидимого, но тем более опасного, со своим тайным правительством. Царство микробов. Антисемитизм постоянно сравнивал евреев с заразой, бациллами — как Достоевский сравнивал с микробами революционеров.
В то же время страх перед чужим государством — именно государством — вполне может быть рационален. Россия неоднократно завоёвывала Литву, убивала и ссылала литовцев, посягала на их независимость и по сей день, когда русские «жалеют о распаде СССР», они — с точки зрения литовца — жалеют и об утрате власти над Литвой. Может быть рационален и страх перед Америкой, и страх перед Израилем. Может быть рациональна политика дерусификации в странах, где в течение поколений российские оккупанты вели политику русификации, сами того не сознавая, как не сознавали, что они говорят прозой.
Гомофобия на каком-то уровне есть страх оказаться гомосексуалом от рождения, разновидность страха быть кастрированным, потерять потенцию. Но в значительно большей степени она есть боязнь агрессии со стороны гомосексуалов. Как евреи и коммунисты хотят завоевать мир, так и гомосексуалы. А если все станут евреями, коммунистами или гомосексуалами, то человечество исчезнет. Тут гомосексуалы даже опаснее коммунистов: китайцы хотя бы плодятся, а ЛГБТ подрывают базовый смысл жизни.
Можно не быть учёным или художником, но родил ребёнка — уже смысл жизни какой-никакой, а появился. Ты уже не зря жил.
Ключевое слово в данном утверждении — «никакой». Никакой это не смысл жизни. «Детей иметь кому ума не доставало». Люди не кролики, хотя доказать это невозможно.
Гомофобия считает фактами, что гомосексуальность можно вылечить и что гомосексуальность можно внушить. На первое она безосновательно надеется, второго безосновательно боится. Боязнь сильнее надежды, поэтому гомофобия вполне заслуживает своего названия. Она считает, что гомосексуалы злокозненно проникают в школы, детские сады, в литературу, в СМИ, чтобы внушить гомосексуальность как можно большему числу людей. Зачем это нужно гомосексуалам, гомофобия объяснить не может. Ведь гомосексуалы тоже не идиоты, должны бы понимать, что с обращением всех в ЛГБТ они обречены на исчезновение. Но ведь зло иррационально? Микробы не понимают, что, уничтожив своего носителя, они сами погибнут? Ну вот так же евреи, коммунисты, гомосексуалы.
Сходство гомосексуалов с евреями и революционерами только в том, что в ситуации репрессии и дискриминации гонимые ищут спасения в солидарности. Образуются группы, кланы, кружки, которые тайком помогают своим членам выжить. Причём, эти именно разрозненные группы, часто враждующие между собой и уж вовсе не помышляющие не то что о господстве, но даже о борьбе с дискриминацией. Лишь бы выжить! Конечно, при такой установке возможны всякие неприятные феномены, вплоть до оправдания цели ради средств. Чтобы спасти гонимого еврея или гея можно и нужно лгать (до убийств не доходит, к счастью), мешать наиболее активным гомофобам или антисемитам и т.п. Но всё это носит такой убогий и маргинальный характер, что большой опасности не представляет, разве что мелкую пакость сделают. Нравственно же все эти порочные стратегии характерны для всех людей, просто дискриминация их обостряет. Но не у всех и не всегда.
А вот антисемитизм и гомофобия — не маргинальны, это пороки большинства. Не большинства в обществе, но большинства в сравнении с жертвами антисемитизма и гомофобии. Гомосексуалов, как и евреев, в большинстве стран не более 5%. В Израиле, конечно, ситуация другая, но антисемитизм как раз не очень озабочен существованием Израиля, а то бы тот давно исчез с лица земли. Вот если бы евреи, геи, китайцы все улетели на Луну!...
Хорошая новость: гомосексуальность не передаётся ни вольно, через агитацию, ни невольно, через заражение. Плохая новость: гомосексуального поведения у «натуралов» полно, но у них это поведение именно противоестественное. Пушкин и Лермонтов, да и многие воспитанники замкнутых мужских школ, курсанты, заключённые, — гетеросексуалы, у которых гомосексуальные контакты выражают самые разные чувства. Так вот и надо бороться с теми условиями, которые эти чувства порождают. Не должно быть таких тюрем и концлагерей, таких кадетских училищ, таких детских домов и приютов, таких школ. Не такая уж трудная задача. Если избавиться от гомофобии и взяться за ум в решении социальных проблем, вполне решаемая задача.
