Среди утраченных и ненаписанных заповедей наверное была одна для тех, кто горазд искать утраченные заповеди: «не финти». Или «не выпендривайся», а на языке иероглифов — изображение правой ноги, соединенное с изображением левого уха. В общем, в этом веселом мире не всегда кратчайшее расстояние между двумя точками — прямая, не всегда самый узкий путь — самый верный, но всегда сломаешь себе шею, если будешь думать о том, как ты выглядишь со стороны.
Кто хорошо играет в мяч, тот может позволить себе финт. Но кто хорошо играет, тот финтит реже, чем играющий плохо.
Правда, «финт» пришел не из игры в мяч, как легко было бы решить. Финт, винт… закрутить мяч винтом — не обязательно это баскетбольный мяч, это может быть и биллиардный шар, который, в конце концов, тоже мяч — вернее, скелет мяча.
На самом деле, «брат, не финти!» — впервые сформулировано Грибоедовым. Слово пришло из карточных игр. И вовсе финт не от винта. Немецкое «финте», итальянская «финта», французское «фент», наш финт — все от латинского «фингере», «касаться».
Против финтов есть у шахматистов заповедь: «Тронул — ходи!». Если человек коснулся одной фигуры, другой, третьей, то он финтит, он уже не столько играет с противником, сколько играется противником.
Конечно, бывают и любящие прикосновения, ну так ведь не о любви же речь, а о сражениях, настоящих и ненастоящих.
В сражениях шуточных финт — удар кручёный («крутить», «юлить» — значит «лукавить», а уж такое лукавство, объяснять не надо, сатанизм это). Финт есть притворство, расслоение реальности, симуляция, когда человек прикидывается, делает вид, что ударит правой, а бьет левой.
Финтить означает уметь сочувствовать другому человеку: представлять его мысли, ощущения, реакции.
Финтить означает знать окружающий мир хоть немного, а лучше, чем знает его другой. Как полетит мяч, если ударить его не по центру, а в краешек? Кто финтит, тот знает.
Финтить означает знать себя лучше, чем знает себя средний человек. В конце концов, кто финтит, должен быть готов к неудаче, к поражению, к тому, что финт сорвется. Кто готов на финт, тому неважен выигрыш, тому даже безразлично, выигрыш или проигрыш, тому интереснее процесс.
Потому и «не финти!». Одно дело быть готовым к поражению, отказываться от сражения, идти на Голгофу, «но пораженья от победы ты сам не должен отличать» и прочая, и прочая… И совсем другое дело — делать вид, что идешь на Голгофу, тогда как ты идешь в пивную.
Впрочем, наоборот — ничуть не лучше. Христос, разумеется, мог бы нести крест с приплясом. Мог бы Пилату устроить превращение воды в отличное вино, чтобы тому нечем было руки помыть. Мог бы Иуде посочувствовать, а не хамить: «Что делаешь, делай».
Человеку свойственно думать, что все вокруг финтят — даже Бог. Именно Бога в первую очередь подозревают, и поэтому в Него не верят — такой вот замечательный финт. Всё кажется, что Бог сотворил нас такими, какие мы есть, не просто так, а с какой-то скрытой целью. То ли Ему захотелось, чтобы появилась в мире Сикстинская капелла с дивными росписями или Сороковая симфония Моцарта, то ли Ему скучно стало, то ли Ему… В общем, главное — что Бог рассчитывал на наше богоотступничество. Как бьющий по мячу внутренней стороной стопы футболист рассчитывает, что мяч полетит не как обычно, а совсем иначе, но при этом делает вид, что это мяч сам так полетел.
В результате человек, пытаясь быть Богом, начинает финтить направо и налево. Кончается это все печально, и не потому, что нужно быть Богом, чтобы удачно финтить, а потому, что какие уж там финты! Как будто лишь самый умный и любящий ученик может предать, а без этого ни распятия не будет, ни воскресения. Любой предатель думает, что он не предает, а финтит.
Победить зло невозможно, но отказываться от сражения со злом стыдно, а сражаться со злом его же оружием — означает сдаваться еще до победы. Финт и есть попытка использовать слабые места зла для победы над ним, ложью ложь попрать. Поэтому финты так не любят — ведь всякому неприятно чувствовать себя злом, ходячим сатаной. Человек, причем всякий человек, достаточно человечен, чтобы сражаться даже с самым отъявленным злодеем, не прибегая к обманам и, тем более, к полуобманам.
Разведчики не выигрывают войн, хотя по фильмам о разведчиках этого не скажешь. Враг всегда кажется лживым и подлым существом, но опасно и бесполезно отражать эти его качества, надо отражать нападение врага.
Финтить можно — каждый может усовершенствоваться до того, что в какой-нибудь одной хотя бы сфере будет что-то знать лучше, чем возможный соперник, будет знать назубок все возможные ходы-выходы, превозможет стремление всех подавить и потому освободит себя для лишних движений, для обманных ходов, для развлечения вместо сражения.
Именно потому, что финтить можно, финтить нельзя: слишком трудно остановиться. Научиться обманывать и симулировать нетрудно, трудно обманывать и симулировать лишь тогда, когда это нужно. Более того: финт отравляет саму игру. «Майн кампф», «моя борьба» — агрессивно, занудно, опасно. Но «Мои финты» было бы еще хуже — не для окружающих, с финтами до фюреров не доходят (с нимбами, кстати, тоже, отметим на всякий случай), а для того, кто финтит. И сколько людей погибло, превратив жизнь в вереницу механически затверженных, бесконечно повторяемых к месту и не к месту уловок и уверток, кручения и верчения… Больше только людей, которые еще не погибли, а которые финтят и юлят вот сейчас, в надежде выиграть там, где можно лишь спастись.