Россия формально 70 лет жила под «коммунистами», детей и взрослых заставляли учить «коммунизм», а в итоге? У современных русских представления о коммунизме в основном как у напуганного лавочника: «Все отбирають и делють, у Гегеля забрали зерно, а у Фейербахова материю». У некоторых в голове застряло то же, но культурнее: «общественная собственность на средства производства... соотвветствие сил производителям... ». У большинства же — коммунизм это репрессии. Ага, а капитализм — это супермаркеты, яхты, особнячки...
«От каждого по труду, каждому по потребностям». Тут Маркс не соврал, в кои-то веки (правда, он цитировал, не сам придумал). Тем не менее, слукавил, как всегда, потому что «каждый» тут употреблено неискренне. Маркс имел в виду «каждый выживший после чистки», «каждый, кто принял моё главенство».
Определение коммунизма как системы, где каждый получает по потребностям и отдаёт по способностям, наталкивается, впрочем, на полную и, что хуже, принципиальную неопределяемость того, что такое «потребности» и «способности». Во всяком случае, когда речь идёт о человеке. У камня одна способность — лежать, и одна потребность — лежать. А у человека? Когда первые апостолы организовали коммуну, где никто ни в чём не нуждался, это же не про телевизор в каждой квартире, это про кусок хлеба без масла.
В мире по сей день много коммунизма. Любая монашеская община, хоть христианская, хоть буддистская, есть сообщество, где каждый получает по потребностям и отдаёт по способностям. Впрочем, любая казарма — тоже. Но и любая семья! Любая больница. Реанимация тоже.
Самое раннее употребление слова с корнем «комм» это «История» Луки, известная в России как «Деяния апостолов»: «Omnes etiam qui credebant erant pariter et habebant omnia communi» (2, 44). Все, кто веровал, были вместе и имели всё общим. Коммунальным. По-гречески, если угодно, «койна». Отсюда «койнония» — «общежитие».
Конечно, антикоммунизма и в Церкви было предостаточно. Святой Сергий Радонежский был принципиальным противником «койне», «коммуни» — сторонником «особножития», когда каждый монах имеет свою хижину и свою собственность. Исключительно из послушания, наперекор себе он согласился на «коммунализацию». Ничего хорошего из этого не вышло, первым «общим» стали населённые крестьянами земли. Это был стыд и срам, и историки долгое время утверждали, что ничего такого не было, но документы свидетельствуют об обратном. Это и объясняет, почему «коммунизм» ненормален. Коммунизм ненормален в мире насилия, который превращает людей в рабов и дарит людей, чтобы одариваемый ни в чём не испытывал нужды и трудился по способностям. Псевдо-коммунисты формально боролись с рабством, а на практике пытались победить рабство рабством. В этом смысле справедливо сравнение России после 25 октября до наших дней с древним Египтом, где всё принадлежало одному-единственному человеку. Только называть древний Египет или ленино-путинскую Россию «коммунизм» не следует. Хороши апостолы — фараоны и чекисты!
Слово «коммунизм» у историков ХХ века твёрдо ассоциируется с одним: с насилием. Точно так же «инквизиция» у историков XIII-XIX веков твёрдо ассоциируется с одним: с насилием. Да-да, слова разные, ассоциация одна. Насилие обесценивает всё. По идеям Гитлер похож на Ганди, а на практике… Потому что ненасилие!
Возможен ли коммунизм без насилия? Конечно, да! Возможен ли коммунизм с насилием? Конечно, нет! По определению — если насилие, то уже не коммунизм.
Это как любовь и насилие. Возможна ли любовь с насилием?
Огромное количество «мачо» и сегодня убеждены, что «да», что женщине нравится, когда её насилуют и ломают.
Огромное количество людей, причём и коммунистов, и антикоммунистов, убеждены, что коммунизм невозможен без насилия. Это много говорит о них, но ничего не говорит о настоящем коммунизме. «Настоящий» в самом первичном смысле слова: первично то, что до насилия. «Настоящее» стоит. Насилие может опрокинуть настоящее, но не может превратить настоящее в ненастоящее, может лишь заменить настоящее имитацией.
Есть (и в сети, на английском) хорошая книга Романа Монтеро «Всё общее: экономические практики ранних христиан» (Орегон, 2009). В предисловии автор приносит извинения за название, ведь никаких «ранних христиан» не было, были просто верующие в воскресение Христово евреи. «Всё общее» — это не только у иерусалимской общины христиан, это как минимум ещё у двух общин ессеев. Правда, в своей информации об этих общинах Иосиф Флавий и Филон Александрийский не вполне понятны, противоречивы, и сохранившиеся уставы общин тоже нуждаются в интерпретации. Это нормально, это показывает, что живые были люди, со своими сложностями.
Монтеро даёт замечательный пример повседневного коммунизма (конечно, самый яркий и распространённый коммунизм — в браке, но интересно найти за пределами семьи): это курильщики у ресторана. Нормально, выйдя из ресторана, обратиться с просьбой о сигарете к курящим. Это и есть коммунизм. Но есть как минимум пять условия: выйти из ресторана (если давать всем прохожим, надолго не хватит), попросить вежливо, взять одну сигарету, не брать «про запас», и курить вместе со всеми, не уходя в сторонку, а «за компанию».
Продуктивную классификацию экономических отношений дал Дэвид Грэбер (род. 1961, отец был коммунистом, но ещё до Гитлера и Сталина стал анархистом, сражался в Барселоне, мать, извините, Рубинштейн, не из банкиров, а наоборот, портниха, в 2011 году стала бестселлером его книга «Первые 5000 лет. Очерки анархистской антропологии», в общем, такой современный Элизе Реклю, преподавал в Йеле, Лондонской школе экономике, Лондонском университете).
Грубер разделил экономические отношения не по отношению к средствам производства, а по отношениям между людьми. Иерархические, капиталистические и коммунистические.
Когда сын нищих итальянских (или мордовских) крестьян живёт в Москве в особняке на всём готовом, потому что он епископ, — это, если говорить серьёзно, вовсе не коммунизм. Это иерархизм. Человек выгрыз себе место в иерархии. Иерархические отношения стоят на силе (таков феодализм, насколько вообще можно говорить о феодализме). Иерархизм не стоит на взаимовыгодном обмене, хотя прикрывается тем, что «крестьянин кормит рыцаря, рыцарь защищает крестьянина». Это иерархизм мафии, бандитов, да и российских гебешников. Безопасность они обеспечивают, как же!
Во времена Господа Иисуса в роли гебешников выступал император Рима, Ирод и их подручные, а остальные платили им за «римский мир», за «безопасность». Ах да — и акведуки! «Свет партии согрел нам батареи Теплом обогревательной воды, а всякие отдельные евреи Всё время недовольны как ...». (На фотографии — тирский шекель, тот самый серебреник, равный 5 динариям, у орла пальмовая ветвь и, извините, дубинка, она же держава, она же скипетр).
Капитализм — это взаимовыгодный обмен товарами. Как определяется выгода — кто точно сформулирует, станет повелителем мира. Важно, что обмен этот не зависит от личностей обменивающихся. Он анонимен. Никаких разговоров про честь. Ничего личного. Чистый бизнес. Оба участника обмена равноправны. Продавец и покупатель равны.
Коммунизм же — ну вот, «потребности/нужды». Маркс, Ленин, Мао к этому отношения не имеют — они, как и Ельцин с Путиным, чистый иерархизм.
Для коммунизма статус и отношения неважны. Просто каждый делает своё дело. Да-да, конечно, и кибуцы! Израиль погубили отношения иерархии (в I веке страной правили жрецы и аристократы), а возродили не капиталисты, а именно коммунисты — под скромным именем «социалистов». Теперь тут капитализм, не погубит ли он Израиль, будем посмотреть. Старается, во всяком случае, изо всех сил.
Важнейшая черта коммунизма это ненасилие. Ведь коммунизм стоит на доверии, «трасте», и доверие в коммунизме играет значительно большую роль, чем в капитализме. Да, в капитализме есть «кредит», основанный на «кредо», «вере», есть и «трастовые» фонды, да и «кампания» — это сообщество людей, которые заключили сделку «с хлебом», «кум панум», то есть, доверяют другу как сотрапезники. Но это ненасилие частичное, доверие избирательное, отсюда разнообразные издержки, скажем мягко, капитализма. Желающие почитать жёсткую критику капитализма благоволят обратиться к трудам папы Римского св. Льва XIII.
Коммунизм не просто возможен — коммунистические отношения являются базовыми в любом обществе. Они как воздух. Другое дело, что они избирательны, частичны, но островки и линии коммунизма держат общество как кристаллическая решётка. Впрочем, то же можно сказать и о феодализме с капитализмом. Это как три измерения пространства, как дух, душа и тело. Вопрос в соотношении трёх типов экономических отношений и в их качестве, которое может быть очень и очень разным, и на первом месте, конечно — опять уровень насилия.
Я бы выделил из разных видов насилия один, часто забываемый: ложь. Ложь, включая секретность (во имя «безопасности»). Информационная депривация и сегрегация. Это как лишение человека воды и хлеба. Кстати, хороший пример коммунизма в современном мире — интернет, во всяком случае, в части бесплатных сайтов. Бери информацию, которая тебе нужна, пожалуйста! Угощайся! Ну, конечно, ожидается, что в ответ человек будет производить тоже информацию, а не трындёж с пропагандою.
Важная черта коммунистических отношений — продолжительность. Капиталистическая сделка — как случайный секс. Рраз — и разбежались навсегда, имён даже не знают друг друга. Друг другу доверяют, но презервативом пользуются. Коммунистические же отношения — как отношения детей с родителями. Они уже старые и скоро умрут, а всё-таки дети о них заботятся. Хотя и тут возможны и феодальные нюансы, и капиталистические... Как и в религии.