Номенклатура в овечьей шкуре, в козлиной шкуре, в овечьей...

В номенклатурократии надо различать существенное и случайное, принципиальное и вторичное, вспомогательное.

Всё, связанное с коммуникацией, словом, общением в номенклатурократии вторично. Марксизм, патриотизм, православие, монархизм, партийность, идеалы Дзержинского, интернационализм, шовинизм, — всё не стоит ломаного гроша, всё используется и ничто не используется искренне, глубоко, все может в любой момент быть отброшено.

Номенклатура меняет словесные оболочки как перчатки, переезжает из марксизма в православие или в национализм как из одной квартиры в другую. Может и не переехать, а жить на два дома, ей безразлично. Насилие, физическое насилие — вот принципиальное. Это суть. Всё остальное либо строительные леса, либо камуфляж. Вот почему, к примеру, три четверти замечательной книги Геллера «Машина и винтики», устарели — те три четверти, которые анализировали слова и идеологемы от Ленина до Брежнева. Вот почему считать, что номенклатурократия правит пропагандой и агитацией, — глубочайшее заблуждение.

Кстати, крупная ошибка у Геллера одна в этой связи. Он считал, что Хрущёв был свергнут за то, что стучал ботинком в ООН. Он нарушил миф о вожде как идеальном культурном лидере. Хрущёв был свергнут только за то, что уступил Кеннеди. Проявил слабину. Его преемники с усиленной энергией развернули международный терроризм и интервенции. Ими руководит не жажда обогащения, ими руководит жажда починить себе всех.

Номенклатурократия ни в коей мере не логократия, как считал тот же Геллер. Убить евреев не означает же стать евреем! В результате Ленин и его преемники теряют способность говорить. Когда Ленин считает, что в его режиме налицо «бюрократизация», когда Троцкий обличает «бюрократию» Сталина, что-то лепечет о термидоре и пр., — это жалкое беспомощное рычание волка, пытающегося понять, почему же он волк.

Номенклатура есть возвращение в животное состояние, редуцирование человеческого к обезьяньему. Не имеет значения, какую шкуру напяливает на себя волк: овечью, волчью, шакалью, Христа или Маркса выдаёт за своего идеолога. Христос не отвечает за Путина и Гундяева, Маркс за Ленина и Сталина. Это не означает, что Христос равен Марксу. Христос не проповедовал террора и насилия. Просто Христос без христиан интересен, а Маркс без Ленина — ничтожество, дилетант во всём, кроме призывов убивать. Современник Дарвина и Толстого, Достоевского и Лобачевского, Спенсера и Максвелла, — какое же он ничтожество рядом с ними! С двухсотлетием, Карл, покойся в мире!