От Меня до Мещеринова: поможет ли протестантизм расцерковлению православных

Я злой человек... Празднование юбилея Реформации напомнило мне, как издевались над Игнатьевым и его мемуар «Пятьдесят лет в строю» называли «Пятьдесят лет в строю и ни одного дня в бою». Я небольшой энтузиаст Реформации и лично Лютера — не потому, что православный, а потому что гуманист и интеллигент.

Когда я был у мормонов в Юте, то сказал даме — русской еврейке, приставленной ко мне гидом, нормальная такая «своя», что вот странно, что среди мормонов нет интеллигентов. Она страшно оскорбилась, что мне и высказала: «А как же я?»

Я принёс извинения, а про себя подумал: «Вот сколько раз уже набивал шишки, принимая внешность за содержание, считая, что все московские евреи и еврейки интеллигентного вида — интеллигенты... Они и евреи-то не всегда, да и московские лишь условно...». Дальнейшие невесёлые события, едва не закончившиеся моей преждевременной кончиной от тромбоза, подтвердили, что интеллигенткой дама не было ни в малейшей степени, не более, чем Хилари Клинтон. Она была хорошей гражданкой США, верным и достойным членом Церкви Святых Последних Дней, хорошо образованным человеком, успешно совершила тяжелейшую работу по эмиграции.

Вот правмир с г-жой Даниловым — «голос — голос Иакова, а руки — руки Исава». Голос интеллигента, а руки гебешные. Если они платят гонорары, я понимаю, что там делают единичные приличные люди, если не платят — не понимаю. Вот отец Пётр Мещеринов — это я понимаю, он в системе. Другое дело, что я не понимаю его подхода: вот, люди после неофитского восторга часто покидают Церковь (это верно) и даже Христа (а это уже чтение в сердцах, совершенно недопустимое для интеллигентного человека). И чтобы люди не покидали Церковь, надо... И дальше идёт такой инженерный анализ. Или кулинарный.

В итоге о. Пётр уезжает куда-то в дореволюцию, даже в доотмену крепостного права, бранит допетровскую Русь и восхваляет Петра за «творческое перенимание отдельных черт западной духовности и западного устроения церковной жизни».

Это ведь совершенно неверно. Это всё равно, что считать Путина, поскольку он знает немецкий и носит пиджак, а не кафтан — европейцем. Вестернизация носила поверхностный характер, внутри система осталась той же, что была до Петра. Вестернизация помогла вести завоевания. В церковной жизни она ни к чему существенному не привела. Два великих явления XIX века — старчество и русский религиозный ренессанс — были итогом не системы семинарий и духовных академий, которые выступали, скорее, тормозом (как и сейчас, только сейчас в большей степени), а итогом отмены крепостного права, ростом гражданских свобод как невольного результата модернизации. И власть страшно испугалась этого побочного эффекта и, грянув о 1917 год, обернулась Лениным, в котором уж точно вестернизация носила совершенно вампирический характер: «взять у Запада, чтобы сделать весь мир Востоком».

Мещеринова беспокоит расцерковление — люди, пришедшие в Церковь в 1990-е и позднее, покидают Московскую Патриархию. Уходят обычно в никуда. Уходят от формализма и бездушия. Отец Пётр предлагает рецепт: нужна «реформация души», добавить «отдельные черты западной духовности», но сразу следует боязливое «цыц», самооскопление:

«Творчески перенимать стоило бы, по моему представлению, опыт раннего протестантизма; временно́й границей тут я бы поставил Великую французскую революцию».

Тут поневоле руками разведёшь — Робеспьер-то при чём?

Самое печальное — что Мещеринов ссылается на отца Александра Меня: «В его лице мы имеем пример — как, оставаясь подлинно православным, быть вместе с тем открытым западному опыту и иметь постоянное благое дерзновение о Христе. Хорошо понимаю, что многое, о чём я сейчас говорил, сегодня, мягко говоря, не очень приветствуется. Но и о. Александр всю свою жизнь шёл «против течения» — хотя он, так же как и я, был противником всяких внешних реформаций и революций».

Что отец Александр не был сторонником реформаций и революций — верно. Что он был их противником — неверно. «Быть противником» — это и есть самый нетворческий подход к жизни. Отец Александр Мень никогда не пытался дозированно «заимствовать», заранее проводя границы. Он брал своё, как и всякий разумный человек, где это своё находил — брал христианское, где видел христианское. Брал и у святого Франциска Сальского, брал и у Альберта Швейцера. Как раз квиетизм, кажется, его не очень интересовал. Вряд ли случайно: квиетизм движение далеко не творческое.

Первопричина того расцерковления, которое беспокоит Мещеринова и многих, вовсе не в нехватке отдельных компонентов, а в том, что Московская Патриархия — церковь государственная, и церковь не абстрактного государства, не церковь государства Англия (хотя и там не всё ладно), а церковь государства лживого, тиранического, милитаристского, где духовенство поставлено в совершенно противоестественные — противохристианские — условия служения злу. Это было так и до 1917 года, но тогда всё же было больше свободы, и дело шло к освобождению, да сорвалось. Это было так при жизни отца Александра Меня, но тогда выручало, что не Церковь, а марксизм была любимой женой Хозяина. Это так и теперь — и вот это просто катастрофа. И надо высвобождаться из этой катастрофы, а не пытаться вылечиться квиетизмом в ограниченных дозах — онкологию вазелином не лечат.