Иисус учит о спасении одно, а прощает вовсе не в соответствии со Своим учением. Учит прощать, если провинившийся попросит прощения. Есть, правда, слабый намёк на то, что это не так уж и обязательно — ведь в притче о блудном сыне отец выбегает навстречу сыну и обнимает его, не дожидаясь, пока тот, смущаясь и запинаясь, произнесёт затверженную заранее формулу. Но это сын, отношения особые…
В общем, принципы прощения у Иисуса довольно стройные, прагматичные, разумные. Теперь практика…
Знаменитый эпизод с женщиной, застигнутой в момент прелюбодеяния. Во-первых, Иисус прощает грех, который не ему причинён. Он должен был послать к мужу, которому изменили. Во-вторых, Иисус словно забывает про «Я пришёл не нарушить закон», про йоту и т.п. — нарушает Он закон, нарушает… В-третьих, Он не спрашивает женщину, раскаялась ли она, обещает ли она больше не прелюбодействовать. Иди и больше не греши — точка. Потому что тут речь о смерти. Убить её, забить камнями до смерти или нет. Иисус, в сущности, воскрешает женщину из мёртвых, ведь на момент дискуссии она фактически уже мертва, толпа просто развлекается, используя её как неодушевлённый предмет.
Это — к вопросу о том, что наказывать тюрьмой за разнообразные словесные «преступления», «кощунства», «экстремистские высказывания». Там, где наказание хуже преступления, прощение должно быть лучше самого себя.
И, конечно, «Отче, прости им, ибо не ведают, что творят». Тут уже Иисус в положении той самой женщины. Приколотить человека к столбу означает сделать его предметом. Чучелом. Горшок на колу. Всякое убийство есть опредмечивание, реальная объективация. Спаситель прощает неопределённое множество, прощает, не ожидая извинений, а ожидая лишь смерти. Ах, Он на кресте — это исключительное положение? Ну вот на такой случай извольте нулевую заповедь Христа: «Возьми свой крест и следуй за Мною». Господь хочет, чтобы Его исключительное положение — на кресте — стало типовым.