Окно само по себе малоприятное явление, напоминающее человеку, что он существо нуждающееся, не самодостаточное. Уподобление компьютерных программ окнам обнаружило ещё и загадочность окна как явления.
Окно загадочнее дверей или ворот, а уж те во все века почитались и освящались как место перехода из одного состояния в другое. Окно древнее двери, хотя кажется наоборот: в пещере или в землянке дверь есть, а окна нет. Но в том-то и дело, что и пещера, и землянка существуют под небом, которое есть одно большое окно. Библия утверждает, что потоп начался, ибо «окна небесные отворились» (Быт 7:11), и закончился, натурально, когда «Ной открыл сделанное им окно ковчега» (Быт 8:6) и выпустил голубя. Из небесных виндоуз льется вниз вода, и ее чересчур много, из рукотворных виндоуз вылетает птичка и взлетает на Арарат. Отсюда еврейская поговорка, аналогичная русской «когда рак на горе свистнет»: «Если бы Господь и открыл окна на небе, и тогда может ли это быть?» (4 Цар 7:19).
Дверь, согласно анекдоту, есть простое устройство для прохождения сквозь стену, но об окне этого не скажешь. Окно даже можно определить как дверь, через которую ходить преступно («французское окно», являющееся одновременно и дверью в сад, не случайно ассоциируется со страной фривольного обращения с нормой), но преступление это может быть свято. Если ограничиться, извините за неуместный оборот, той же Библией, то Святая Земля была завоевана в том числе благодаря тому, что иерихонская блудница Раав через собственное окно помогла израильским шпионам спастись вместе с накопленной информацией. «Спустила Мелхола Давида из окна, и он пошел, и убежал и спасся» (1 Цар. 9:12). Справедливо и обратное: если природу гонят в дверь, она возвращается в окно.
Окна программные изначально ассоциировались у создателей именно с небесными окнами, и самая популярная заставка для экрана — который и есть главное окно в виртуальный мир — была с облаками и голубизной, хотя без голубя. Но у окна есть тайна: не совсем ясно, для кого оно. С дверью ясно: оно для человека, который проходит через дверь. Но через окно проходит свет, и было бы как минимум нескромно утверждать, что свет делает это ради человека. Свету совершенно все равно, есть перед ним окно или нет, это человек прорубает окно, чтобы залучить свет в гости.
Окно не мышеловка для света, окно — ловушка для человека, человека тянет к окну, чтобы посмотреть наружу. Там — мир, просторнее и примечательнее самой раздворцовой залы. По сравнению с этим миром человеческое жилище — ловушка, в которую попался бедный человек, слишком слабый, чтобы долго жить под открытым небом.
Человек по мере сил борется с окном. С развитием цивилизации ставни отошли в прошлое, но и сегодня в России больше людей сидят за решеткой в обычных, в том числе очень неплохих, квартирах, нежели в тюрьмах. Насчет воров — это все отговорки, боятся не вора, а мира. Окна боятся, потому что в окно может заглянуть Творец, и не случайно в отчаянии именно перед окном молилась Сарра, дочь Рагуилова: «Благословен Ты, Господи, Боже мой, и благословенно имя Твое святое и славное во веки: да благословляют Тебя все творения Твои вовек!» (Тов 3, 11). Молитва появляется, когда в нашей жизни появляется окно, через которое видно невидимое.
Компьютерные окна вызывают ощущение неловкости, которое тем больше, чем менее человек понимает его причину. Я гляжу в компьютер или компьютер глядит на меня? Кто из нас главный? Кто на кого глядит? Кто для кого свет в окошке? Где настоящий мир — по эту сторону или, как в ситуации с обычным окном, по ту? Все эти окна, разворачивающиеся с легкостью необычайной, — уж не начало ли это предсказанного пророком Исайей: «Окна с небесной высоты растворятся, и основания земли потрясутся» (Ис 24:18). И какие окна! Тридцать метров на пятнадцать! То, что мы называем концом света — это просто открытие окон. Только окна открываются не с нашей стороны.
Забавный философский вопрос: шумит ли падающее дерево, если рядом нет человека, способного услышать этот шум. Ну как же, мужик не перекрестился, значит, гром не грянул! Настоящий вопрос, какой шум издаёт человек, рядом с которым упало дерево. Мы всё кажемся себе точкой отсчёта, из которой координаты растут. На двери пишем: «Тяни», «толкай». Если хорошо воспитанные, то «к себе», «от себя». Хорошо, на окнах такого не пишут. Предполагается, что все окна открываются наружу. Только что-то неуютно — открываем окно, открываем, а там никакой наружи. Там пустота. Суета сует, констатировал Екклесиаст. Окно в смерть.
Всё безнадёжно ровно до момента, когда мы вдруг понимаем, что вся наша жизнь — снаружи, что Кто-то смотрит на нас из Своего Окна, и готов в любой момент его распахнуть и протянуть нам руку, чтобы наконец-то исчезло «снаружи» и «внутри», «внешнее» и «внутреннее», «небесное» и «земное». Чтобы то, что кажется нам нереальным или «высшей реальностью» («высшая реальность» — это ведь лишь вежливое название того, в реальность чего верится с трудом, то есть, вообще-то, не верится) оказалась просто реальностью, и наша виртуальность — которую мы в отчаянии называем реальностью — стала, наконец, реальностью реальной.
