Отличие болезни от греха производно от отличия здоровья от святости.
Определений здоровья много, но в целом они имеют социальный характер, и это нормально. Норма для человека выявляется в отношениях с людьми, как для животных, минералов и звёзд нормально не иметь с людьми отношений.
Святость — это нормальные отношения человека с Богом.
Поскольку Бог включает других людей в Свои отношения с каждым человеком, постольку здоровье отчасти совпадает со святостью. Но лишь отчасти! Здоровый человек накормит голодного, как и святой, но святой может отказаться есть и погибнуть от голода, и это будет нормально, а здоровый физически и психически человек не должен морить себя голодом.
Бог — это мощный фактор неопределённости, который деформирует все отношения между людьми. «Деформирует» — с точки зрения материализма, для которого материя есть и форма, и содержание. Бог же есть содержание, не имеющее формы, но распирающее, взламывающее, меняющее все материальные формы и объёмы.
Лгать, красть, завидовать, блудить, убивать, — всё это вполне совместимо со здоровьем физическим и психологическим. Если убивают ради защиты своего социума, если блудят ради оздоровления сексуальных чувств. Нормальна «ложь во спасение», ненормально правдолюбие, если оно наносит урон окружающим. Ненормальна святость — не всегда, но очень часто. Религиозность и должна казаться неверующему человеку невротическим явлением. Неумение держать подсознание в порядке легко отождествить с умением держать в порядке сверхсознание. Материальные проявления психопатии и мистики легко могут совпасть, потому что материя конечно, комбинации психологических сценариев конечны, а духовная жизнь бесконечна. Сто самоубийц — и как понять, кто из самоубийц безумен, кто нормален, а кто — Сын Божий, Крестом спасающий мир? Безумие и норму может опознать и неверующий, а Сына Божия — только принявший Духа.
Грех есть неверный ответ человека Богу, болезнь есть неверный вопрос природы природе. Заранее сказать, когда грех — болезнь, когда болезнь — грех, решительно невозможно. Болезнь — общее, грех — всегда конкретное. «Ложь» принципиально отличается от гриппа или лживости. Теоретически, лживость — как свойство характера, благоприобретённое в силу обстоятельств — даже делает для человека невозможным согрешить ложью. Лживость есть разновидность невменяемости. Солгать может лишь тот, кто может сказать правду.
На практике, однако, трудно себе представить абсолютную лживость. У каждой болезни есть пределы, а вот у греха пределов пока не обнаружено — в обоих направлениях. Однако, было бы неосторожно сказать, что грешить может лишь здоровый человек. Человек — мастер греха, может и больным согрешить! И лживый может солгать не от лживости, а от греховности, не по привычке и не от самообороны, а нагло, агрессивно, безо всякой причины, кроме внезапно получившей выход ненависти к бытию. Так и сказать правду может лживый человек, и тяжело больные комплексом Мюнхгаузена люди не каждым словом лгут. Однако, говорение правды — не святость. Говорение правды это вполне монологический процесс, а монолог — это болезненное для человека состояние, нормальное же — диалог.
Тут понятия здоровья и святости сближаются, а иногда и совпадают, потому что не обязательно быть верующим, чтобы быть святым, обязательно исполнять волю Божию, а это бывает и с неверующими — что и гарантирует свободу человека и свободу Бога. Свобода и есть то, что принципиально отличает святость от болезни: святой не может не быть свободен, свобода есть и средство, и цель святости, здоровье же есть лишь условие для свободы, как стул — условие для сидения, но не более того, да и сидеть можно и без стула.