Слово «обет» в русском языке стало синонимом клятвы, а ведь: скорее, это антонимы. Виновато не слово, виноваты люди. Людям недостаточно обещаний («обет» — это всего лишь архаическая, «возвышенная» временем форма слова «обещание»), им клятвы подавай.
Почему антонимы? Клятва — это обещание, подкреплённое материально. Я обещаю не сдавать врагу крепость, а если сдам, то Дунай потечёт вспять, клянусь! Или я себя убью, клянусь! Небом, землёй, Иерусалимом — клянусь! Как там у нашего всего? «Клянуся утренней звездою, клянусь вечернею молитвой, клянусь четой и нечетой, клянусь мечом и правой битвой». Я лично предпочёл бы клятву левой битвой, в крайней случае, центристской, но Пушкин играл в консерватора.
На слова Иисуса «вам сказано соблюдать клятвы, а Я говорю вам...» обычно дают отсылку к тем местам Торы, где предписано, действительно, соблюдать клятвы. Только вот Заповеди Синая, когда запрещают поминать Имя Божие всуе, как раз запрещают клятвы Именем Божиим.
Иисус даёт очень неожиданное толкование: всё в мире — Бог, каждое слово — Имя Божие! Поклялся небом? А небо — престол Божий! Поклялся землёй? А оно — скамеечка у этого престола! Поклялся Иерусалимом? А он — нет, не римский и не еврейский, он тоже Божий!
Иисус не был бы Иисусом, если бы тут остановился и не пошутил. Поклялся своей головой? А она не твоя, она Божия! Если бы твоя голова была твоя, с неё бы волосы не падали, ты же не хочешь облысеть? А они выпадают? Потому что волосы — Божии! И башка твоя — Божья башка! И ноутбук твой Божий! В общем, придёшь в ломбард, а там не старушка Достоевская, а Бог, крутит в руках всё, что ты ему суёшь, и морщится — да это ж Моё! Ты совсем сдурел, Мне Моё в заклад предлагаешь?
Что же тогда «обеты»? Обеты в крещении, обеты в венчании? Да тоже юмор, но творческий. Формально человек, когда крестится, просто говорит «соединяюсь». «Сочетаюсь». И жених с невестой — «просто» сочетаются. Было двое — стала чета. Пушкин-то не от Балды написал «клянусь четой и нечетою»!
Принципиальное отличие от клятвы в том, что клятва ориентируется на прошлое. У меня тут завалилось со вчерашнего дня десять рублей — ими клянусь! Мало? У меня тут ещё небо, земля, голова, расчёска с застрявшими в ней волосами — если что, всё будет твоё!
Но Богу — если в крещении, но любимому человеку, любимой человечице — не нужно моё вчера. Оно уже его, как и Его вчера — моё сегодня. Любви нужно завтра. Любовь не ломбард, любовь — космодром. Волосы на голове все сочтены, а что внутри головы и внутри сердца, почек, лёгких, тяжких — это ещё не существует. Это ещё надо создать!
Вот почему, если люди любят друг друга, им не может не быть хотя бы немного нелепо и смешно жениться. Женитьба — в том виде, в каком она пришла из тьмы веков — это о прошлом, это о ломбарде. Это напоказ, демонстрация. А чего демонстрировать? Всё впереди, всё в вечности, поверх небесов и землёв, волосьев и головьёв. Венчание, каким его застала Анна Каренина, — совершенно безрелигиозный и безлюбовный акт, материальный акт, коллективный секс хозяйствующий субъектов. Какая гадость! Нужна большая вера, чтобы под этим разглядеть таинство творчества, таинство будущего, которого ещё нет, в отличие от приданого.
Клятва есть распоряжение тем, что человек имеет. Обет есть нацеленность на то, что человеку лишь предстоит создать. Конечно, иметь что-то за душой надо, по мере возможности, не стоит растрачивать себя. Тем не менее, запасы прошлого всегда ограниченны. Их можно пополнять, но всё равно это будет бесполезная борьба с энтропией. Распад всегда идёт быстрее накопления, потому что накопление — это ответ. Творчество же — и любовь, и жизнь — есть не ответ, а вопрос. Не арьергардный бой, а просто расширение — нет, не сознания, куда уж шире — а мира. Вот Бог — Он не копит творение. Он творит из ничего, и делает это постоянно — правда, Его творчество не есть создание новых галактик (и старых достаточно), а есть создание в человеке нового. Это даже важнее исцеления. Болезнь и даже смерть побеждаются продолжением творческого усилия Бога, и человеку дана возможность совершать подобные же творческие усилия, будучи и больным, и греховным, и запутавшимся. Всего лишь подобие — но даже слабое подобие Богу мощнее любой атомной бомбы.
Клятва — дал её и свободен. Обещание — его даже и не дают, если уж всерьёз. Дают себя. И начинают каждый день не «возобновлять брачные обеты», как говорят ханжи, а жить, жить, жить — и любовь булькает как борщ на плите, и что-то туда надо всё время новое забрасывать по вкусу — да не по-своему, вдвоём ведь будете жрать, изволь угадать... И остаётся лишь приговаривать себе под нос: «Да-да, вынести ведро, но главное — надеяться, что Бог даст поглядеть, как надо, обнять, как надо, сказать, что надо, и как надо промолчать, чтобы река жизни потекла вспять — в Рай.