2020 год. Из-за уханьского вируса отменяют венецианский карнавал. Что развеивает экскурсоводческий миф про то, что венецианские маски это такое средство и от чумы защититься, и прогуляться в своё удовольствие. Мол, длинные носы масок (далеко не все маски были длинноносые, кстати) позволяли держать дистанцию друг от друга.
Нетушки! Древние венецианцы был не дурее современных, во время чумы карнавалы отменять. Рекомендуемая дистанция сегодня — 2-3 метра, что раза в четыре больше обычной, психологически комфортной дистанции между людьми. Так это по минимуму, а реально улицы же пустеют мгновенно!
Уханьский грипп — точнее, правильная на него реакция — создаёт великий пост даже для неверующих, да как вовремя! У римо-католиков в этом году Пасха 12 апреля, в России у большинства — 19 апреля, соответствено, и Великий Пост начался с разницей в неделю. Начинается, конечно, с памятования о смерти. Настоящая «память смертная», не вымученная, не искусственная, а самая натуральная, можно сказать, крафтовая, органический продукт.
Внутри появляется противное жжение — ну а вдруг? Рраз — и всё! Вирус и слушать не будет, что, мол, вот надо это доделать, то доделать, корову подоить, отчёт написать. Так ведь ещё и похоронят не как в нормальное, здоровое время.
Может, на похороны даже не придут — ну карантин же! И поминок не будет? Да, может, и в социальных сетях не черкнут — мол, покойный очень любил детей. Потому что таких «черкнут» будет вагон и маленькая тележка.
С едой тоже всё понятно. Если уж в Италии магазины лыбятся пустыми полками, что же будет в России! Спички будем есть, посыпая солью. Деньги есть, а рестораны и кафешечки любименькие — нетути. Сиди на кухне как при царе Горохе, жри макароны как на «Потёмкине».
Наконец, маски. Сколько веков твердили, что великий пост — это когда монахи в пустыню уходили до Пасхи и там оживлённо молчали. Пустыню вирус обеспечит, а маску сам купишь, никуда не деться. Маска-то оказывается не для того, чтобы не заразиться, маска это чтобы не заразить других. Ну да, если вирус через слизистые, то глаза тоже ведь слизистые, что же, в скафандр залезать… Закрой рот! Вот оно — аскетическое молчание. Не потому, что ты хочешь всех внимательно слушать, а потому что тебя опасно слушать и на тебя опасно глядеть. Ты зараза! Точнее: ты, зараза!
Такой великий пост куда великопостнее обычного. При обычном человек гордо кается: я такой, я сякой, душе моя, восстани, что спиши… А чего каяться, если ты, в самом деле, такой-сякой, проку от тебя никакого, и одно желание: поспать, потому что тревожность плавно переходит в бессоницу и обратно, то ещё всенощное бдение.
Это будет самый лучший Великий пост, потому что без Бога, без веры, без Пасхи всегда впереди. Хорошо взять себя в руки, когда знаешь, что это на время. Вроде игры. Играем в воздержание, Подержал, отпустил, совесть чище стала. А тут кто его знает… Всё куда серьёзнее, по-настоящему.
Лучшая проверка для веры: а вдруг она неверие. Отличная проверка и для неверия: может, оно вовсе и не неверие, а бравада? Может, способность удивляться всё-таки есть? Может, и потребность в смысле — не атавизм пубертата, а гравитация реальности?
Уханьский вирус похож на Великий пост в самом главном: он общая угроза, а не частная. Смерть — во всяком случаем, в христианском понимании — это не моя только проблема, а общая. Смертью Одного попрана не моя личная смерть, а Смерть Всех.
Люди легко справляются с частичными угрозами. Мы их даже сами часто и организуем. Придумаем жёлтую опасность, врачей-убийц, исламских террористов, троцкистских вредителей, и геройски им противодействуем. Разделяй и властвуй. Но уханьский вирус, как и глобальное потепление, это угрозы, не признающие государственных, национальных, языковых, возрастных и прочих разделений. Ну точь в точь как смерть.
Преодолимы вирус или потепление или нет, не так важно, как то, что им нельзя противостоять в одиночку. Технически невозможно. В такие угрозы предпочитают не верить, отсюда отрицание и глобального потепления, и уханьского вируса, да и прививок.
Что сосед хотел убить товарища Сталина, поверят легко, что нужно в ножки кланяться врачам за вакцинацию, верят с трудом. Потому что обидно — ну как это, неужели я такой же, как все? Да, в чём-то очень главном, базовом — такой же. Так это же замечательно! Это великолепно! Лучше умереть с сознанием своего единства, чем выжить последним человеком на Земле, самодовольно оглядывающимся: «Ага, я самый умный!» Такое выживание, сама мечта о таком выживании, есть прямая противоположность воскресению.
Великий пост это самоизоляция на полтора месяца, чтобы в конце самообъединиться вокруг «Христос воскресе». Прививка уединения для избавления от одиночества. Уханьский вирус — или глобальное потепление — или любая беда, которая неудержимо открывает ворота — может убить нас, но она может стать и прививкой от бесчеловечности, разобщённости и готовности использовать смерть для наведения в мире порядка. Принять опасность, чтобы признать опасностью и себя самого, сойти в тёмные вонючие уголки своей души и выбраться оттуда если не воскресшим, то хотя бы более человеком, чем был во время благополучия, поправ болезнь состраданием до помощи включительно.