«За шесть дней до Пасхи пришел Иисус в Вифанию, где был Лазарь умерший, которого Он воскресил из мертвых» (Ио 12:1, №127 по согласованию).
Евангелие Иоанна сложный текст, но предположение, что в этой главе нарушен хронологический порядок и сперва был эпизод с греками, а потом — с Марией, кажется маловероятным. Во всяком случае, между стихами 29 и 30 вставлять рассказ о помазании маслом, не слишком логично — ведь в стихе 30-м Иисус отвечает именно на восклицание людей в стихе 29-м.
Во всяком случае, потому и возможна литературная игра Иоанна, переставляющего события в последовательности не хронологической, а проповеднической, потому и возможна была самодеятельность переписчиков, не говоря уже о тех, кто составлял различные «согласования» евангелий, что от перестановки мест слагаемых сумма не меняется.
Это не только к Евангелию, относится, разумеется, речь не идёт о каком-то особенном свойстве боговдохновенного текста (хотя особенные свойства у него есть). Иногда — точнее, увы, очень часто — сумма текста равняется нулю. Занудные, пустые тексты, в которых уж точно можно переставлять местами что угодно. Бывают и тексты среднего качества — их, к счастью, больше чем совсем пустых — в которых сюжет, последовательность важны крайне.
Впрочем, с тех пор, как обнаружили, что сюжет не слишком и важен, появилось множество текстов, которые имитируют гениальность, напоказ выставляя хаотичность, бессюжетность.
У Иоанна сюжета два — Голгофа, к которой подымается Иисус, и пропасть, в которую опускаются враги Иисуса. Приход Иисуса в Вифанию — это подъём, за которым следует подъём в Иерусалим, ведь Иерусалим ближе к Голгофе.
Поэтому встреча с греками — даже если она была раньше этого эпизода — оказывается позже.
Сперва Иисус наталкивается на сопротивление Иуды, потом — на сопротивление народа и фарисеев. Сперва его приветствует Мария, потом соотечественники, потом — все народы. Во всяком случае, Иисус говорит — обо всех. Впрочем, прежде всех с Ним поздоровался Лазарь — побывавший в смерти приветствовал идущего в смерть.
Иисус, разумеется, ничего не спрашивал про то, что там после смерти. Уж Он-то знал самое страшное: там — ничего, и вот из этого ничто Ему предстоит ценой смерти сотворить новую жизнь.