Есть ли разница между священником и шаманом? Внешне они схожи, часто схожи и внутренне. Как программист, который сам о себе иногда в сердцах скажет, что исправил компьютер «танцами с бубнами». Такое говорится, когда человек безо всякой логики и системы пробует самые разные, даже совершенно бессмысленные с его точки зрения способы исправления программного сбоя.
«Бог непознаваем», молитва зачастую есть «таинство», то есть, опять же, нечто, ускользающее от логического объяснения. Значит, религия в целом есть танец с бубнами?
Нет, потому что миллиарды верующих обходятся без священников. Просто этих верующих не учитывает статистика. Верующие «в душе».
Теоретически можно считать, что нет священников в иудаизме и исламе, которые именно так о себе заявляют, и категорически. Практически, это, конечно, лукавство. Просто то, что в христианстве откровенно называется священством, там называется иначе. Собственно, и христианство изначально строилось как религия помимо священников: Иисус ходил в Храм, приносил жертвы, но заявил, что Его ученики равны священникам и что жертвы Богу следует приносить всем и повсюду, но не мясом, а духом. То есть, и христианские священники это анти-священники.
«Шаманство» тогда — как оскорбление -это, прежде всего, специализация. Один может что-то делать, другой не может. Мужчина может быть раввином, женщина не может. Впрочем, сегодня в иудаизме и христианстве есть течения, дающие и женщинам возможность быть священником или раввином. Ожидалось, что они будут лучше как священники, но, кажется, равенство и тут вполне равенство, как в хорошем, так и в плохом; водораздел идёт не по гендеру.
«Специализация» — я не могу проводить покойника в последний путь, это должен сделать кто-то другой. Кто-то со стороны освящает хлеб, учит религии, передаёт благодать. Это может быть мой родной отец — Авраам был вполне священником и епископом в своей «семье» из нескольких сотен человек, а может быть посторонний. Я им быть не могу. Священник сам себе не даёт отпущения грехов, ему всё равно нужен кто-то со стороны. Почему не Бог? Бог, разумеется, но Бог — через кого-то.
Когда непременно нужен другой, это указывает на то, что дело в коммуникации. «Священник» — значит, налицо какая-то коммуникация. «Шаман» — значит коммуникация, где один молчит, второй говорит. Коммуникация учитель/ученик. Взрослый человек многому согласен учиться, но не религии. Точнее, не всякий взрослый согласен учиться религии, а тот взрослый, у которого опыт Бога такой, что обучения не требует и даже резко отрицает таковое.
Не требует обучения, не требует и коммуникации. «Бог в душе» — то есть, должно быть разделение религии и общения.
Конечно, встаёт вопрос о том, идёт ли речь о демагогии или о подлинном религиозном опыте. О защите человека от насилия или о том, что человек достиг таких высот, когда уже он общается только с Богом.
Встаёт вопрос и о том, каков Бог. Он таков, что общение с ним исключает возможность и необходимость общения с другими? Возможно. Это даже и есть базовый религиозный взгляд в иудаизме, христианстве исламе — во всяком случае, в течение тысячелетий они представляли (а многие по сей день представляют) вечное богообщение как бинарный процесс: праведники воспевают Бога, но друг с другом не разговаривают. Бесконечный пир, в котором каждый произносит тост в честь Хозяина, но даже о погоде не говорят между собой. Зачем?! Всё в порядке, говорить не о чем. Солонка на столе, слова кончились.
Это не особое представление о Боге, это особое представление о человеке. Как минимум, патриархальное. Стрелы важнее слов. Слова, диалоги — это дело, унижающее моё достоинство. Своеобразный коллективный аутизм.
У современного человека это, конечно, облекается в требование диалога на равных. «Шаманство» там, где я молчу, священник говорит. Пусть священник говорит со мной на равных — начиная с того, что пусть он даже и не называется священником. Или все пусть называются священниками, обессмысливая само слово. Хотя о чём говорить? Бог в душе, я с ним и говорю. А остальные сами по себе.
Это передовое мироощущение? Отнюдь. Это такое же реактивное, хотя не реакционное сознание, как и клерикализм, желающий предоставить право говорить только священникам. Это отрицание общения как сложного, нелинейного, неравновесного процесса. Творческие процессы другими и не бывают. В них равенство достигается не через минимизацию, понижение, а через наращивание разнообразие. Не монотонное мычание, а звуки разной высоты. Разной высоты в одной тональности.
Конечно, шаманства много в священстве. Но шаманства много в любой сфере человеческой жизни — и особенно во внутренней жизни. Каждый сам себе худший шаман. Именно это призвано излечить священство. Есть ли другие способы? Возможно, даже наверное, но исключают ли они священство?
Это не риторические вопросы, и больше всего ответам на них мешает власть. Не сама власть, а всевозможные манипуляции, подменяющие власть. Так что решение вопроса о священстве, о Церкви, о роли Церкви в жизни человека и о роли человека в жизни Церкви оказываются в принципе вторичными по отношению к вопросу о власти и человеке, о власти как творчестве и власти как убийстве творчества.
Теоретически, это делает вопрос о священстве, о разнице ролей — призваний, даров — в духовной жизни просто нерешаемым вопросом. Практически же — как и во всякой удачной коммуникации — налицо жизнь, то есть, успешное решение нерешаемой задачи в ходе общения с Богом, людьми и с самим собой. Решение, которое не гарантирует провалов и неудач, но которое всё-таки жизнь, в отличие от того тупика, куда человек попадает, в принципе отказываясь от общения как слишком рискованного и заведомо контр-продуктивного занятия.
Священство отменить нетрудно, много где отменено. На его месте, однако, пышно расцветает священство коллективное, шаманство организаций и движений, как у мормонов, либо, что ещё горше и ещё распространённее, шаманство индивидуалистическое, когда человек сам себе бормочет под нос, сам себя переводит из одной пустоты в другую — социальные сети обнажили оба шаманства во всей их неприглядности.
Самые страшные клерикалы и манипуляторы, которых я встречал в жизни, были не священники, а вполне себе миряне, чаще — мирянки. Очень много шаманов среди атеистов. Докинз, в отличие от Рассела, шаман атеизма. Так что бояться шаманства — механичности, монологичности, иррационализма — конечно, надо, но считать священство и только священство шаманством означает так упрощать проблему, что рисковать стать жертвой секулярного шаманства либо, что стократ хуже, самому стать шаманом безо всякий мистики, только с мистификацией, мистифицировать саму борьбу с мистификациями.
