«Иисус сказал: Пусть тот, кто ищет, не перестает искать до тех пор, пока не найдет, и, когда он найдет, он будет потрясен, и, если он потрясен, он будет удивлен, и он будет царствовать над всем» (евангелие Фомы, 2).
Cвоеобразный комментарий к каноническому тексту «наипаче ищите Царствия Божия, и это всё приложится вам» (Лк. 12, 31). Только у Луки существительное (царствование Божие), у Фомы глагол (будете царствовать). Но разве царствование Божие и царствование, прямо скажем, моё, одно и то же? Конечно! В этом весь смысл спасения: совпасть с Богом. Друг Бога, справа и слева от Бога на трончике, о чём речь! Есть, с чего слезать и жить.
Налицо и отличие: в канонических текстах речь идёт прежде всего о том, что Бог даст всё нужное для жизни, у Фомы — о загадочном опыте потрясения, о том, что в философии ХХ века получило название «экзистенциального опыта». Однако, не случайно об экзистенциальных потрясениях заговорили как раз в эпоху буржуазности — ведь буржуазность и есть состояние, когда «всё приложилось». Фома имел в виду нечто более человечное.
Много потрясений в мире, но не все потрясения потрясают. Многие люди живут на горах, хотя туда не поднимались, они там родились, и горы их не потрясают.
Не случайно у древних римлян был принцип «ничему не удивляться». Удивление делает человека открытым, лишает защиты опыта, власти, силы. Именно поэтому Царство Божие принадлежит тем, кто смеет удивляться.
На высоты подымается не голодающий, а постящийся, не тот, чьи мысли обращены к еде, а тот, чьи мысли обращены от еды к Творцу.
«Потрясение» — слово, обозначающее прежде всего физическое, а не духовное состояние. Трясётся дверь, в которую стучат, но сотрясается и сам стучащий. Ложь и самообман это духовный опыт, который не изменяет материальную жизнь человека. Открывший Бога откроет дверь ближнему, которого прежде боялся пустить. Увидевший сияние престола Царя Небесного вымоет окно и помоет пол в своей никогда не убиравшейся квартире. Тут и наступит удивление: «Это возможно!» Это удивление не Богу (то — потрясение), это удивление и благодарность за то, потрясение не бесплодно.
Тема поиска и обретения настолько универсальна для культуры… Есть она и в Ветхом Завете, начиная со Второзакония (4, 29): найдёшь Бога, если будешь искать всем сердцем и всей жизнью («душой»). Иеремия (29, повторяет эти слова, добавляя — от имени Боа — что сперва евреи должны найти Бога, а потом Бог возвратит их в Святую Землю. Кто не ищет Бога, тот потерян Богом. Тот же образ в Евангелии: Иисус призывает искать (стучите и откроют), и о Себе говорит как о Том, Кто стучит в дверь человечества (Мф. 7, 7 и Откр. 3, 20). Полной симметрии, правда, не получается, потому что Бог может вломиться к человеку словно бандит (о чем в Мф. 24, 43), а в Царство Божие не вломишься. Спрашивается: разве правда можно достучаться до Бога? и зачем, собственно, стучаться, почему бы не открывать сразу? Ведь были же и есть люди, которые хотят уверовать, а благодать не приходит (а к кому приходит, уж лучше помолчим). Проблема в том, что слишком часто мы стучимся не в дверь. Был фантастический рассказ (итальянский) о том, как в будущем налоги достигнут таких размеров, что будут строить фальшивые дома и фасады, лишь бы обмануть налогового инспектора. Интрига строилась на том, что по закону инспектор имел право лишь один раз постучаться в дверь — и если дверь оказывалась фальшивой и вводила мытаря в заблуждение, налогоплательщик освобождался от уплаты налога. Вот и в духовной жизни: бьёмся как рыба об лёд, а чего об лёд-то биться? О небо надо биться. А мы стучимся головой об стенку, о свою гордыню, о жадность. Где же дверь? Да там, где мы произносим слово «Бог», где обращаемся к Нему, а не экспериментируем — может, Его и нет, может, Его надо иначе называть.
Фома в изречении 17 тоже говорит, что Иисус открывается людям.
Коптский текст тут повреждён, зато сохранилась греческая цитата у Климента Александрийского, она помогает восстановить коптский текст. Некоторые историки считают, что надо переводить «Иисус говорит», потому что в коптском время глагола нейтрально, а в греческом тут аорист. Но Гейтерхол отмечал, что это не обязательно имеет глубокий богословский смысл, это не попытка заставить читателя почувствовать себя перед Иисусом, это лишь подчёркивает, что эта фраза — вводная. В других фразах тот же самый аорист употребляется для обозначения прошедшего времени.
Что до «удивления», то Климент Александрийский цитировал эту фразу, указывая, что она выворачивает наизнанку мысль Платона в «Теэтете» (155), где удивление названо началом философии. Впрочем, что новое знание выбивает из колеи, мысль ко временам Иисуса вполне банальная. Знание как потрясение — не собственно человеческое, это и у животных есть. Удивлением начинается, удивлением заканчивается, — парные поговорки. Такие пары возникают всюду, где налицо некоторая пошлость, бесполезное знание. Более того, принцип «ничему не удивляться» с этими двумя пошлостями составляет замечательный триптих.
Удивление здесь, однако, не самоцель, оно ведёт к потрясению и воцарению.
Это гностицизм? В гностицизме есть тема незнания как рабства у материального мира (космоса), а знания, соответственно, как освобождения и обретения власти. Гейтеркол считает, что изречение 77 — практически повторяющее слова Иисуса о том, что истина не у царя Ирода, а у Иоанна Предтечи, которого царь убил — к этому месту отношения не имеет, но никак это утверждение не обосновывает (204). Он считает, что образ царствования у Фомы есть ещё и в 48 изречении, которое опять же вполне ортодоксально повторяет образ горы, повинующейся тем, кто в мире друг с другом. Что ж тут гностического? Скорее, «царь» тут — символ всякой свободы, мира и покоя, абсолютной защищённости. «Царствуй, лёжа на боку». В переводе Трофимовой нет слова, которое отсутствует в коптской рукописи, а в греческом варианте завершает фразу: «воцарится над всем и упокоится». Греческий текст тут явно первичен (отмечает Кроссан).
Во 2 послании Тимофею (2:11-12) говорится, что христиане воцарятся с Христом, если вытерпят мучения — Грант и Фридман противопоставляют это «гностическому» изречению Фомы, но противопоставление предполагает, что либо мучения, либо познания. В Евангелии же такого противопоставления нет. Познание Бога — само собой, а крестный путь — само собой. В 1 послании Тимофею (2,4) говорится, что Бог хочет, чтобы все люди познали истину. Во 2 послании сквозная мысль — необходимость следовать учению и учить, а это ведь — о знании, как и обличение тех, кто отвращается от истины (2 Тим. 4, 4).
Тема поиска повторяется у Фомы в изречениях 38, 76, 91, 92, 94, 107.
