«Иисус сказал: Царствие Отца подобно торговцу, имеющему товары, который нашел жемчужину. Этот торговец — мудрый: он продал товары (и) купил себе одну жемчужину. Вы также — ищите его сокровище, которое не гибнет, которое остается там, куда не проникает моль, чтобы съесть, и (где) не губит червь» (евангелие Фомы, 76).
Евангелист Матфей пишет так:
«Еще подобно Царство Небесное купцу, ищущему хороших жемчужин, который, найдя одну драгоценную жемчужину, пошел и продал всё, что имел, и купил ее» (Мф 13:45-46).
Перед этим идут изречения, которые противопоставляют многих — немногим. Так ведь и эта притча о том же: вот другие купцы не решились «продать всё», рискнуть, а этот решил. Мало ли, что могло случиться в зазоре между «нашел» и «продал всё». Продать всё — а кто-то другой тем временем купил. Обратно покупать? Ой, когда срочно продаёшь, очень дёшево продаёшь (к вопросу о «нищете духовной»), а когда покупаешь… Ну, понятно.
Предыдущая у Матфея притча тоже ведь о риске: «Еще подобно Царство Небесное сокровищу, скрытому на поле, которое, найдя, человек утаил, и от радости о нем идет и продает всё, что имеет, и покупает поле то» (13:44).
Причём, именно этот вариант явно первоначальный, потому что становится ясно, что налицо ситуация риска. «Жемчужина» здесь — не очень удачная (и даже очень неудачная) замена «сокровищу». Неудачная, потому что непонятно, в чём проблема? Договорился с владельцем жемчужины и всё. Если нашёл жемчужину в поле, пусть и чужом, тоже не проблема: поднял, сунул в карман и пошёл дальше. Вот если «сокровище» — что-то достаточно массивное, что не подберёшь так вот запросто, тогда всё становится логично.
Точно так же вариант Матфея первичен постольку, поскольку купец продаёт «всё». Он рискует. Выпало слово «всё» — и притча потеряла остроту. «Всё» — это и «раздай имение», «блаженны скопцы», «возьми крест».
Нужно ли пытаться уточнить: что имеется в виду под жемчужиной? Кажется, всё-таки нет — в евангелии притча это метафоры, в центре внимание действие, а не аллегории-басни. Вариантов-то предлагалось много, они очевидны: жемчужина это Иисус, жемчужина это спасение, жемчужина это душа. Интереснее другое: Гейтеркол показывает, что эта притча повторяет сказанное в притче о сотой овце (Фома, 107) и о ловле рыбы (Фома, 8).
Это далеко не бросается в глаза, потому что в притче о сотой овце не так уж очевидно, что пастух отказывается от этих самых 99 овец. В притче у рыбаке, который выбрасывает мелкую рыбёшку, понятно, что человек ставит на кон, а с овцами непонятно. Вот тебе и добрый пастырь! Обидно, да?
Так не надо быть овцой, надо быть добрым пастырем! Да-да, подражать Иисусу и в этом. Что, приятнее ощущать себя пассивным предметом? А вот не надо. Бог бессонницей не страдает и создал людей не для того, чтобы, засыпая, нас подсчитывать и смотреть, как мы прыгаем. Вот мы создаём себе мирок, в котором собираем всё, что согласно быть нашей собственностью, родненькой, прелестью, окутывая и раздувая наше «я». Это, конечно, очень мило, иметь своё собственное царство из 99 губерний, но… Но всё равно то, что над землёй, скушает моль, а что в земле — червяк, и ничегошеньки-то от нас не останется, ни души, ни тела.
Так может, приглядеться к бытию: а где то, что не так убедительно занимает пространство, зато сносу нет? Так ведь хочется и то получить, и это сохранить. Пусть сперва самолёт приземлится, а потом мы избавимся от парашюта. Это логично, если прыгать вниз, на землю, но вера-то это же про верх.
