Воскресение — дело сравнительно лёгкое. Ещё Иоанн Златоуст риторически спрашивал: что труднее — изготовить из ничего свечу или зажечь (воскресить) потухшую? И отвечал: творение чудеснее воскресения.
Воскресение к тому же явление нередкое, а пожалуй, даже чрезвычайно распространённое. И в бездушной природе, и в человеческой психике оно совершается беспрерывно. Свежий пример: на наших глазах воскрес тихо скончавшийся при коммунистах обычай дарить на Пасху яйца.
Воскресение, наконец, чревато неожиданными последствиями. Христианин не может не радоваться открытию церквей и восстановлению пасхальных обычаев, но нельзя радоваться воскрешению забытого во всем цивилизованном мире средневекового поверья, будто первое пасхальное яйцо подарила Мария Магдалина императору Тиберию. Якобы она ему тем самым отвечала на вопрос, как из камня может появиться жизнь.
Очень поэтично увидеть в яйце камень, а в цыплёнке Христа. Было бы совершенно излишним занудством напоминать, что цыплёнок не Сын Божий, что цыплёнка не распинали и так далее. Но напомнить, что воскресение — это не рождение, все-таки стоит, хотя бы для того, чтобы у нас было два праздника — Рождество и Пасха, а не Рождество рождественское и Рождество пасхальное.
Воскресение — к вечной жизни, рождение — к вечному круговороту жизни. Казалось бы, человек должен стремиться жить вечно. Но большинство людей смиряется с тем, что они «продолжатся» в своих потомках, в своих свершениях, в крайнем случае — в читателях своих текстов. У кого какие яйца, тот соответствующим образом и продолжается.
Поэтому не стоит радоваться, что языческая Русь пришла в церковь со своими яйцами. (Яйца у язычников символизировали плодородие, то есть рождение, и именно обильное рождение). Язычество в Церкви — далеко не так плодотворно, как зародыш — в яйце.
Если следовать логике вечного круговорота жизни, не яйца, а бомбы — лучший символ вечности и надёжности. Милитаризм постоянно твердит, что защищает род, народ, спасает детей, — в общем, дарует вечную жизнь тому, что иначе бы давно погибло. Не случайно бомбы изображают в виде яиц с крылышками, хотя они уже давно совершенно другой формы. Мёртвое, сеет смерть, а из всего этого образуется осушение слезинки ребёнка, светлое будущее, покой и справедливое счастье всех хороших людей.
К счастью, мёртвое рождает не вечное, а временное. Как удачно! Если бы Царство Божие рождалось как цыплёнок из яйца, как мирная жизнь из военной победы, то безрадостная была бы жизнь в таком царстве.
Не потому Христос воскрес, что Он был вечный или мёртвый, не потому, что Ему ничего не было страшно, не потому, что Он умер понарошки. Прямо напротив: от всех воскресений, которых так много в мире, воскресение Христово единственное могло не состояться. Он воскрес не потому, что Его подстраховывал Отец Небесный, а потому что Он не впустил в себя страха. Иисус не был тронут разложением после смерти, потому что в Нем одном не было мертвечины и греха до смерти.
Вечная жизнь — не результат вечного круговорота жизни. Прямо наоборот. Чудо Воскресенья в том, что оно совершенно ни из чего не вытекает, абсолютно не обязательно и абсолютно ничем не обязано ни природе, ни людям, ни мёртвому, ни живому.
Не как цыплёнок из яйца, а как цветок на асфальтированном перекрёстке, как теория относительности среди трёпа двоечников, как счастье среди горя является Христос. И если освобождение убитого от власти убивших, от небытия и смерти называется воскресением, то Христос — воскрес.
