Я предатель России: как Иуда предал Иисуса, сообщив властям, где того можно арестовать без лишних хлопот (и расходов; он сэкономил кучу денег, которые могли пойти на подавление беспорядков, и получил процент), так я сообщаю высшим властям — людям, частным лицам, личностям — где легче остановить («арестовать» ведь означает именно «остановить») — чтобы потом и уничтожить — деспотизм, тоталитаризм, рабство, империализм, милитаризм. Российские, но не только.
Патриотизм концентрируется (именно это слово меня поразило в призыве украинской Эмнести «сконцентрироваться» на преступлениях русских солдат, не говорить об аналогичных преступлениях — несравненно более редких, конечно, ведь на своей земле воюют — украинских солдат) — патриотизм концентрируется на сокрытии сора в избе, на том, что представить избу дворцом, битьё детей родительской любовью, расправу с соотечественниками и несоотечественниками объяснить защитой слезинки ребёнка.
Я тоже патриот, но мой Патер — Отец Небесный, Бог Творец, в Нём нет недостатков, Он не опасен, поэтому не нужно о Нём информировать власти, а нужно о Нём говорить людям, частным лицам, личностям.
Люди считают меня психом, даже верующие. Люди боятся смерти и помнят о Боге, а следует наоборот.
Представим себе, что у вас один сосед — психопат, склонный к агрессии, мнительный и злобный, а другой тихий и спокойный добряк, готовый в случае чего помочь.
Люди боятся соседа-психопата, стараются его не обижать, ограничивают себя сверх необходимого, просто на всякий случай, а доброго соседа помнят, как помнят, что в банке есть деньги, абстрактно, но очень конкретно, когда нужно попросить помощи. Однако, поведение своё подстраивают именно под психопата.
Бог — добрый сосед, смерть — психопат. Мы боимся смерти, строим свою жизнь так, чтобы не обратить на себя её внимание — именно это называется «стабильная жизнь», «безопасная жизнь». А что Бога-то бояться? Ну, если Он вдруг откажется одолжить, чего нам надо, мы, конечно, разозлимся, начнём кричать «где был Бог, когда Помпеи…». А надо о смерти помнить, чтобы не зарываться. и не наглеть, а Бога бояться. Помнить, что как ни бл…дствуй, всё равно смерть тебя не пощадит, только причмокнет, проглатывая. А Бога надо бояться обидеть.
Если исчезнет сосед-психопат, мы совсем распояшемся, обнаглеем, мы сами станем тем самым соседом-психопатом. Это как самый опасный при крушении поезда последний вагон — если отцепить, предпоследний вагон станет последним. Если же исчезнет Бог…
Если исчезнет сосед-добряк… Мы Его не заменим, мы в Него не перевоплотимся. Нам просто будет очень и очень плохо — отсутствие добра паршивее отсутствия зла. К счастью, Сосед-Добряк не исчез, просто невидим, но Сын-то Его — вот, среди нас, жалкий, затюканный, избитый во всех смыслах, но живой и дышит в спину, в голову, в сердце Дыханием Святым.