«Царство Мое не от мира сего» (Ио 18:36)
Эмиграция есть разрыв. С глаз долой из сердца вон, и никакие соцсети и скайпы не помогут. Уехавшие забудут нас. Увы. Особенно увы для оставшихся: уехавшие хотя бы имеют компенсацию в виду новой жизни.
Крещение — это эмиграция. В Христовостан. Должно быть. Практически мы крестимся, но не уезжаем, а всё тянем резину. Крещение вроде грин-карты — возможность, но не обязательность. А надо бы с концами. Чтобы из Христоленда откликаться, если кто дёргает из Грехоленда, может, помочь сбёгнуть, но к тому, что в Грехостана происходит, душой не прикипать и уж подавно не участвовать в делах тьмы.
Жизнь во Христе часто начинается с того, что называют неофитством: горячая вера, но не менее горячее обличение неверия. «Сжёг я всё, ему поклонялся, поклонился всему, что сжигал». Это должно пройти, а если не проходит, значит, новая жизнь не задалась.
К сожалению, эмигрант обычно решительнее погружается в новую среду, чем крестившийся. Конечно, и среди эмигрантов есть пенсионеры духа, которые не ассимилируются, а просто сидят на скамеечке, как сидели на родине, и перемывают этой родине косточки. Всё же большинство эмигрантов волей-неволей погружаются в новую жизнь. Так что обличения в адрес неверующих это своего рода пенсионерство духа: человек живёт не Царством Божьим, а своим прошлым.
Есть и противоположный феномен. Вот эмигрировал человек: в интернете он пишет о том же, о чём писал на родине — о кулинарии, искусстве, политике — но всё это вдруг перестаёт быть интересным тем, кто остался. Контекст другой. В нашей гуще, в нашей среде можно быть таким… Таким… Словно в Париже! Это интересно! А что в Париже можно быть как в Париже — неинтересно. Пьяница, который в редкие минуты трезвости что-то разумное говорит, интересно, а профессор, который в Сорбонне что-то разумное говорит, совершенно неинтересно. Разве что другим профессорам.
Конечно, возможно и даже необходимо миссионерство. Эмигрант, который проповедует бывшим соотечественникам свободу (или, наоборот, прелести самодержавия). Верующий, который объясняет неверующим, что такое вера. А как не объяснять — не будет объяснений, вера исчезнет, так? Так, да не так. Вера не от объяснений, вера от Того, в Кого веруют. Он есть, отсюда вера.
Свободу любят не потому, что её американцы проповедуют, а потому что свобода лучше рабства. Настолько, что и рабство любят лишь потому, что рабство сумело выдать себя за свободу. Так что ж, бегать вокруг и кричать, что рабство есть рабство есть рабство? Или махнуть рукой и забить-забыть дымящееся отечество земное?
Есть середина между наглым миссионерством и подлым равнодушием, между эмиграцией внешней и эмиграцией внутренней, когда живёшь в своей стране как в чужой, и эта середина — в уважении к свободе своей и чужой. Ты крестился — твоя свобода, но не считай некрещёного несвободным. Ты понимаешь, что происходит вокруг — твоё счастье, но не думай, что другие счастливы каким-то глупым счастьем. Уважай любое счастье, а своим делись не потому, что оно лучше, а потому что счастью свойственно делиться. Тогда и в тюрьме ты будешь как на свободе, что и правильно: во Христе нет ни эмигрантов, ни реэмигрантов, а только те, кто вошёл в Бога, и те, в кого входит Бог.