«И говорит ему: истинно, истинно говорю вам: отныне будете видеть небо отверстым и Ангелов Божиих восходящих и нисходящих к Сыну Человеческому» (Ио 1:51).
Во время войны, бомбёжек многие мечтают о «закрытом небе», чтобы ничто не угрожало жизни.
Бог спасает открытым небом.
Приходится выбирать. Безопасность — и серость над головой, или спасение — и голубизна вечности.
Что же за радость в открытом небе? Ну, ангелы к Сыну Божьему, а нам-то что?
У Сына Человеческого «ситуация». Он, знаете ли, распят. Ангелы спускаются к Голгофе и поднимаются, плача. Они восходят и нисходят, а Иисус приколочен намертво.
Приколочен намертво, но под открытым небом.
Вот что открывается «под смоковницей». В России уместнее было бы перевести «под дубом». Про этот дуб иногда даже в школе учат из «Войны и мира». Это совершенно реальный дуб в Ясной Поляне, и Толстой в дневнике когда с восторгом, когда с яростной досадой писал о том, как этот дуб — «равнодушная природа» — весной оживает, осенью умирает. Вроде бы и круговорот жизни, но это не человеческая жизнь.
Откровение под деревом — общее место, банальность. Неаанально, что под деревом открывается вовсе не дерево, а то, что выше дерева. Не «равнодушная природа», а неравнодушный Бог и творение Божие как Дом Божий. Дерево — только стержень, шахта лифта в этом доме, от рая до преисподней.
Девочка играет в догонялки и, когда уже её почти схватили, резко останавливается, складывает руки над головой и восклицает: «Я в домике!»
А Нафанаил — под смоковницей!
«Мир ловил меня, но не поймал», завещал написать на своём надгробии пантеист Григорий Сковорода. Я от творения ушёл, а от Тебя, Творец, и подавно уйду. Я в гробике!
Тоже мне, домик…
Среди серости, суеты, уныния остановиться, перекреститься и сказать: «Я — под смоковницей!»
Тут сквозь листья просвечивает небо. Тут сама преисподняя, само небытие пронизано корнями вечности.
Крест Христов — наша смоковница. То-то его в России изготавливали с подобием крыши. Это имело чисто практическое значение, чтобы не подгнивал, а всё же и символическое. Гроб ведь называли «домовина».
Мы — под смоковницей. Мы — под крестом Христовым. Спускаются и поднимаются ангелы, но ангелы не могут спуститься, куда спустился Господь — в мрак смерти, в пустоту, которая внутри каждого, разъедает и подступает к сердцу. Ангелы не могут, а Господь Иисус Христос — может и делает.
Мы — под смоковницей, и мы знаем тайну веры: Бог рядом. Иисус оставлен Отцом в смерти, но именно поэтому Иисус не оставляет нас в жизни. Бог не равнодушное светило, Бог не круговорот времён года, счастья и несчастья, Бог — наше убежище, наша защита, наш лифт, иногда скоростной, иногда остановившийся между этажами, но всегда с неба и на небо. Из этого лифта мы выходим, когда нужно, в этот лифт возвращаемся, когда только возможно, и что бы ни происходило, мы — в домике, мы — в Царстве Божьем, мы — во Христе Иисусе.
