«Ибо мы для того и трудимся и поношения терпим, что уповаем на Бога живаго, Который есть Спаситель всех человеков, а наипаче верных» (1 Тим 4:10)
Как это — «наипаче»? Разве в абсолюте бывают паче и иначе? Вспоминаются греки, у которых был (а может, и есть) орден Спасителя разных степеней, так что награждали орденом Спасителя второй степени.
Мы говорим о всеобщем спасении — никто не погибнет, никто не будет в аду, и встаёт вопрос: а зачем тогда верить? Бог добрый, всё равно простит и спасёт, а пока — гуляй, рванина!
Спасение не отдалённая цель, в которую вонзимся когда-нибудь. Спасение совершается сейчас, now — по английски «немедленно», «ныне» — тот же общий индоевропейский корень в церковнославянском варианте. Спасение есть. Оно сейчас тикает, щекочет, согревает. Наше спасение в тех всполохах Духа Божия, которые полыхают в нашей жизни сейчас. Ими согреваемся, ими освещаемся. Наша вера в Бога есть вера в то, что Бог «приблизился», Он рядом, Он ближе ближнего, это и есть спасение. Мы не можем передать другим веру, веру даёт Дух, но мы настолько верующие, насколько живём в этой близости.
Если под ногами гололёд, мы идём не так, как если сухо. Если на улице демонстрация бушует, мы идём не так, как если фланирует по парку. Мы спасены — и мы живём не так, как жили до веры в Спасителя. Иначе говорим, дышим, видим, действуем. Бог рядом — как можно ненавидеть? Исполинское, живое, дышащее присутствие Бога в нашей жизни — как можно жить верующему, не учитывая этого Присутствия.
На глазах у других мы обходим пустое, казалось бы место — потому что мы спасены, мы видим, что туда ступить означает оскорбить Создателя. А иногда, наоборот, можем пойти туда, куда никто не пойдёт. Мы сейчас это видим, не по книжкам, а глазами веры. Спаситель для того и пришёл, чтобы спасение через нас стало частью жизни. Теоретически все молекулы в стакане воды могут вдруг двинуться в одном направлении — наше спасение в том, что мы, насколько веруем, движемся в одном направлении, направлении любви. Если не движемся — надо просить, чтобы вера стала спасением.
Бог идёт по нашей жизни, и наша жизнь идёт не так, как до веры. Если мы, получив веру, сказали ей «здравствуй, Вера», если мы приняли её как родную, а не как приживалку, жиличку. Конечно, это высокая святость, так принять дар Духа, но хотя бы с малого начать — освободить вере места, где она может спокойно вздохнуть. Иисус, увидев Закхея, сказал, что будет у него обедать — но принять Иисуса можно было по-разному. Закхей посторонился — отсюда его готовность раздать кучу денег, хотя он как минимум не уверен, что раздавать нужно. Он явно считает себя честным, но — спасение же наступило, и он сомневается уже не в Боге, а в себе. Вдруг люди правы! Они ещё претензий не предъявили, а Закхей готов платить, готов поспешить со справедливостью, как Бог поспешил с милостью. Наше спасение в том, что мы готовы усомниться в своей праведности и честности, не дожидаясь всяких страшных судов. Сейчас. Мы должны быть готовы поделиться главным своим имуществом — самим собой. Людям оно особо и не нужно, а нам такая готовность нужна, потому что Бог-то вот Он. Стеснить себя, чтобы Ему было просторно — вот спасение.
Наша вера благодарит Бога не за то, что будет, а за то, что нам вера дана сейчас. Каждая секунда веры — счастье. Уверовать в старости, конечно, лучше, чем никогда, но как же хорошо, что вера приходит и до старости. Ну не откладываем же мы любовь до пенсии! Так и спасение — можно его отложить, отпихнуть, тогда и вера постепенно уйдёт, а можно им делиться, только надо спешить — если Бог поспешил и дал нам спасение раньше, чем другим, то уж наверное для того, чтобы мы не только наслаждались Богом, но наслаждались возможностью опередить даже Бога в любви к другим.
