В сериале «Избранные» режиссер добивается неожиданного (для баптистов) эффекта, потому что вводит элементы из «большого кино». Психологию вводит. Не просто исцеление тещи Петра, а так все закручено, что от здоровья тещи зависело и семейное счастье Петра, и сохранение дома, и здорового крепкого брака... Не просто такой-то апостол и такой-то, а вот между ними родственные или профессиональные связи, а вот как Матфей был проклят своим отцом за уход в публиканы-мытари, а вот они помирились теперь...
Экранизировать Евангелие без этого — примитив, но такой сценарный ход всего лишь делает примитив обычный — примитивом психологическим. Быстро надоедает, потому что все очень предсказуемо и просто. В жизни так не бывает. Особенно раздражает Матфей, которому для убедительности придали нервно наклоненную набок голову, пару тиков, манеру ходить боком. Персонаж стал разноцветнее, но глубины не появилось.
Неправда же в том, что только в начале взрослой жизни у человека страшно важна семья и всякие дружеские отношения, все сводится к их использованию, укреплению, расширению, все ранжируется по важности в зависимости от этих отношений. С возрастом приходит — должна приходить — мудрость Екклесиаста. Суета сует! Домашние человеку не всегда враги, что бы там ни говорил Господь в сердцах, но и не такие уж осевые персонажи.
Жизнь разнообразна и не вращается ни вокруг чего, даже не вокруг самого человека. Поэтому и чудеса очень часто вовсе не вокруг чего-то очень важного. Нету его, важного-то... Ну, умер старец — и что? Помер Ефим, и Бог с ним. Зачем его воскрешать? И тебе будет коряво, а старцу еще и бесполезное беспокойство. Бог предпочитает другие чудеса, отвечающие на совсем другие молитвы — маленькие, незаметные для посторонних (посторонним их собственные, интимные чудеса), ничего особо в жизни не меняющие. Попутная машина подвезла. Зуб перестал болеть. Нашелся второй носок. Аллилуйя! Тоньше надо чудотворствовать, тоньше! Собственно, так оно и происходит, миниатюризируется, поэтому и бесов уже не изгоняет Бог, и геморроя не лечит, и мертвым дает вылежаться, да и живым тоже.
