Прочел треть книги Харта о спасении всех. Читаю по-английски. Харт из протестантов стал православным, пишет как протестант, как протестантский теолог. Вся система координат, вся лексика и аксиоматика – «западные». Воля, свобода, благо. Ценит православие за то, что оно не заражено схоластическими извращениями (которые и в протестантизме сохранились и даже – у Кальвина — обострились), но сам пишет как западный человек. Пишет энергично, местами даже ярко, но в целом очень растянуто и «профессорски» — как пишут люди, не рассчитывающие на большой тираж, да и издающиеся за гранты. Спешить некуда.
Харт недоумевает, как можно думать, что после смерти человек более не меняется. Откуда это взялось!
Матушки, да это ж из Евангелия взялось. Из неверно понятого, но из Евангелия, прежде всего из притчи о богаче и Лазаре:
«Сверх всего того между нами и вами утверждена великая пропасть, так что хотящие перейти отсюда к вам не могут, также и оттуда к нам не переходят» (Лк 16:26).
Между адом и раем великая пропасть, перехода нет. Послать к живым пророка? Посылали, не помогло.
Да и другие упоминания об аде подразумевают, что после Страшного суда перемен быть не может.
Можно, конечно, поиздеваться над буквопоклонниками. Да, пророкам не поверили, но Господь-то всё равно пришел? Значит, тут оксюморон, жареный лед: Бог никого посылать не будет, говорит Тот, Кто послан. Ну да, пророкам не поверили, а Сыну Божьему как не поверить… Осудит на вечные муки, да, а потом возьмет и простит, Он же высшая власть.
Всё это арьергардные бои, принятие навязываемых условий, заведомо абсурдных.
Бог есть Благо, да… Но что такое благо? В чем оно? Ах да, Бог есть Любовь. И что такое любовь, в чем она? Любовь, которую воображают себе фанатики: сидишь в раю и наслаждаешься зрелищем ада? О, такой псевдолюбви полно, она и составляет саму суть греха. Я тебя люблю и поэтому буду вечно мучать.
Отношения человека и Бога есть отношения вечной любви. «Вечной» не означает каменной глыбы в форме сердца, которая не истирается и не трескается. Вечная означает общение бесконечное, не надоедающее, общение без навязывания себя друг другу, общение творческое, личностное, общение, при котором любовь Бога и человека не исключает любовь Бога и другого человека, любовь человека и другого человека, и третьего человека и т.п. Вечно расширяющаяся и углубляющаяся любовь, постоянно созидающая что-то новое – вот что вечная любовь.
В этой любви нет и не может быть точки разрыва, потери. В отношениях двух людей такие точки бывают, но Бог – не человек, а Бог, и Бог не даст поставить Себя в ситуацию разрыва. Хочет всех любить («всех спасти») – найдет способ. Потому что Бог мыслит не точками, не разрыва, а сплошной линией, соединением. Если в одной точке человек игнорировал Бога или совершил грех – Бог продолжит подкатывать к этому человеку, продолжит. Он не пикапер, который, получив отлуп от одной девушки, переключается на другую, а предыдущую посылает к черту, буквально.
Каково место слов об аде в этом подкате Любви? Педагогическое, как говорили святые отцы. Психологическое, как скажет сегодня любой нормальный человек. Все эти слова об аде нацелены на одно: взбзднуть. Пробудить к здесь и сейчас. Человек склонен откладывать, Бог от этого мучается, потому что Бог есть Любовь, а любовь хочет любить каждое мгновение, без перерывов на обед и сон.
Слова об аде – единственный способ разбудить любимое существо? Конечно, нет, Бог использует и массу других слов и образов, а главное, Бог Сам обращается к нам, непосредственно обращается, день и ночь. Земля вращается вокруг Солнца, а Бог вращается вокруг человека. Вращается с такой скоростью, что кажется неподвижным.
Изумительно написал Харт: «[W]e walk in hell every day … We also walk in heaven, also every day.» — «Мы ходим каждый день в аду, и в раю мы тоже каждый день». Это и есть «держи свой ум во аде и не отчаявайся». Все мы грешники. Крещение и жизнь по заповедям не делает нас совершенными, и мы всё равно должны бы гореть в аду при жизни, но Бог не оставляет нас и каждого ведет к Себе. Я сравниваю себя с Гитлером и радуюсь, а Бог сравнивает меня и Гитлера с Собой и печалится и радуется одновременно, потому что я ближе к Гитлеру, чем я бы хотел, но Гитлер ближе к Богу, чем хотелось бы мне. Он ведь хотел не зла, он хотел блага, просто неверно определил, что такое благо. Времени, чтобы его исправить, не хватит, а вечности хватит.
(Замечу в скобках, что демонизация Гитлера не только сама по себе дурна, как и всякая демонизация, но особенно она глупа, когда Гитлера демонизирут, а Ленина или Трумена идеализируют. Между тем, создание реального тоталитаризма и реальная атомная бомбардировки – грехи не слабые, и тоже ведь во имя добра).
Мы хотим определенности, потому что у нас не хватает любви, не хватает терпения, не хватает сил и времени, чтобы обращаться с другими, как Бог. Что ж, мало ли, что хочется! Придется принять принцип неопределенности: жизнь не состоит из черной ямы и голубого неба, жизнь есть бесконечный путь, и чем раньше мы ступим на путь покаяния и безграничной любви, тем… Собственно, какого лешего, зачем обязательно рассчитывать на морковку – «тем раньше я буду счастлив», «тем больше меня будут любить»? Чем раньше начнем любить, тем раньше начнем любить – и это не средство или цель, а содержание жизни.
