«Имейте веру Божию, ибо истинно говорю вам, если кто скажет горе сей: поднимись и ввергнись в море, и не усомнится в сердце своем, но поверит, что сбудется по словам его, — будет ему, что ни скажет» (Мк 11:23)
Вот уже где противоречие: это ведь сказано об одном, а в другом месте (Мф 18:20) сказано «двое или трое».
Суть, впрочем, не меняется. У всемогущества молитвы одно ограничение и для Бога, и для двух-трех молящихся, и для одного-единственного молящегося.
Ведь какая самая главная молитва?
Боже, сделай все, как было до Голгофы, чтобы Иисуса не распинали!
Но как посметь о таком молиться?
А как сметь благодарить за Иисуса от рождения до воскресения?
Никак не сметь. Так ведь это главная молитва, по которой узнается христианин. Иисус сказал так молиться. Если бы Иисус не сказал, никто бы не посмел так молиться, а вот теперь приходится.
Вот и выходит, что самая главная молитва — запретна. Не запрещенная. Разница как между силой и насилием. Есть запреты, через которые нужно переступать, а есть такие запреты, которые даже не сформулированы, но через которые переступить невозможно. И вся надежда, вся вера и вся любовь в том, чтобы кошмар гибели Иисуса был последним. Но он все повторяется и повторяется, каждый раз, когда человек убивает человека.