«Он был не Свет,
Но свидетель Света» (Ио 1:8).
Русские переводы создают ощущение занудства: «Он пришел», «Он не был». В греческом этих повторов нет, там Иоанн сперва — «человек», затем «этот/аутос», и в 8 стихе «экейнос/тот». Что ж, пусть в 7 стихе будет «который», а в этом «он».
Со второй половиной стиха беда. Впрочем, в самым древнем переводе никакой беды, подстрочник, но внятный: «Не бе той свет, но да свидетельствует о свете». Но вот показалось слишком уж кратко, и вставили в синодальном переводе «был послан, чтобы засвидетельствовать» — и по сей день вставляют якобы проясняющие добавки типа «явился», «пришел». Ко многому обязывающие слова. Десницкий вставил еще «лишь» — «лишь пришел свидетельствовать». Может быть, позаимствовал у Брауна, у которого вообще жуткая инверсия: «Но только свидетельствовать о свете, потому что он сам не был свет». Браун такой перестановкой избежал повторения «он», и вообще красиво, но оригинал-то жалко.
Вот же проблема на пустом месте. Понятно без вставки? Понятно. «Он не был Свет, но чтобы свидетельствовать о Свете». У Толстого еще и не такие синкопы есть! В самом крайнем случае, можно так: «Он был не Свет, но свидетель Света». Пусть будет крайний случай!
Заглавная буква, кстати, тут вполне уместна, потому что свет с определенным артиклем: «тот самый Свет», «высший Свет».
А мы — с неопределенным артиклем, видимо, но всё равно же свет. Этим и интересны самим себе и другим. Ну, отсвет — неужто обидно? Если отсвет ядерного взрыва, да, обидно. А отсвет, образ, подобие Самого — какие тут обиды… Эх, Адам, Адамчик…
Булгаков в «Мастере и Маргарите» ввёл «покой» как нечто среднее между светом рая и тьмой ада, как некую точку зависания для недостойных света, но недостойных и ада. Точка покоя — вот, между Луной и Землёй есть такая точка, где на космический аппарат с одинаковой силой действует притяжение и Земли, и Луны (разумеется, эта точка ближе к Луне, чем к Земле). Булгаков в данном случае, как и в других «случаях» своего романа, не так прост, как хотелось бы его подражателям, завистникам и хулителям. Его покой — это буквально, в старом русском смысле, покой как зало, где пируют друзья. Но что такое пир — выпивка и закуска? Пир — это, прежде всего, беседа. Вот, друзья вылечат Мастера, — и о чём он будет «писать при свечах гусиным пером»? О чём он станет «рассуждать мудро»? На чём успокоится его сердце?
Для материального тела покой — прекращение движения, для человека покой — свободное движение, парение, полёт. Покой не в том, чтобы пристроиться между светом и тьмой, укрывшись в некотором сером царстве-государстве. Покой не в том, чтобы выскользнуть из боя и, пока паны — белый и чёрный — дерутся, пописывать о прелестях возлюбленной. Покой — в Свете. Беспокоится человек, когда считает самого себя светом, а окружающих — тьмой и серостями. Успокаивается человек, когда обретает Бога-Света и становится проводником Света, свидетелем Света, сыном Света.
