Человечность как искусство давать имя

Библия ничего не говорит о райской жизни, о месте человека в творении — за исключением того, что Бог привёл к человеку животных, чтобы он дал тварям имена. Дать имя — нам это представляется не работой, а развлечением, а пожалуй и пустой тратой времени, ибо имя ничего не прибавляет в мире, ничем не обогащает нас. У Бога — и у человека в раю — другой взгляд на это. Нет другой работы, кроме наречения имени. Это приятное занятие — самое ответственное и великое из всех, существующих в творении; ангелы не способны на него, но лишь человек.

В одной семье ребята купили золотых рыбок. Было очень весело, рыбкам дали имена, целый день играли с ними. Наутро рыбки были мертвы. Отец выбросил их в мусоропровод вместе с остатками еды. «Нельзя, нельзя выбрасывать с мусором то, чему дано имя!» — возмутились ребята.

Люди не могут не давать звездам названия. Но это — названия, не имена. Названия звёзд намеренно берут из имён, о которых известно, что они принадлежат чему-то или кому-то другому. Планеты называют именами языческих божеств, малые планеты — именами учёных и артистов, созвездиям дают названия животных и букв алфавита. Во всяком случае, всякому ясно, что это — псевдонимы, не настоящие имена звёзд. Библейский поэт говорит, что только Бог «исчисляет количество звёзд; всех их называет именами их» (Пс. 146.4).

Два преступления может совершить человек: дать имя кому-то и чему-то, что он имеет право назвать, и не выполнить обязанностей, которые следуют из этого права — либо дать имя тому, что не в его власти. Дать имя — значит, иметь власть над тем, чему имя дано. Дать имя — значит, заботиться о названном, быть готовым пожертвовать собою ради него, заслонить его собою, выкормить его и научить его. Имя ребёнку дают родители — если они не бросили его сразу после рождения. Если ребёнок вырос и меняет имя — значит, он как бы упрекает родителей в ошибке, в неправильном использовании родительской власти. В сущности, все наши преступления сводятся к тому, что мы ошибаемся в именах; ведь каждое слово есть имя. Все грехи — это грехи языка, все добродетели — это правильно названные имена.

Приятные воспоминания подсказывают нам, что самый насыщенный, самый полезный, самый лучший разговор в мире — это щебетанье влюблённых. Оно ведь совершенно бессодержательно, в отличие от какой-нибудь лекции по астрономии, оно все сводится к тому, что люди говорят друг другу тысячью способов и взглядами: «Ты — это ты, ты — хорош, имя твоё драгоценно мне». А неприятные воспоминания и психологи подсказывают нам, что самые невинные, на первый взгляд, слова наши являются лишь маскировкой каких-то ужасно дурных имён, которых мы даём людям.

Мы говорим: «Вы сегодня неплохо выглядите», а имеем в виду: «Я называю вас уродом, который сегодня не так отвратителен как обычно». Мы говорим: «Сделал ли ты уроки?». Но эти слова наши — шифровка, на что мы указываем тоном, и ребёнок мгновенно этот шифр разгадывает. Мы сообщаем — и он слышит: «Имя тебе — беспамятная собака».

Вся наша «духовная жизнь», все наше «возрастание в добродетели» есть, с этой точки зрения, овладевание тем даром, который дал нам Бог: даром найти верное, нужное, любовное имя всему окружающему, даром не давать имён ложных и не давать имён тем, кто вне нашей власти — прежде всего, людям, «их же имена Ты, Господи, ведаешь».

Имя есть способ позвать кого-либо, имя есть клеймо и знак власти. Господь дал человеку не познание добра и зла, не власть над законом, а власть над миром — но нам показалось этого мало.