Мёртвые и живые: кто первый, кто последний?

«И сказал им Иисус: могут ли поститься сыны чертога брачного, когда с ними жених? Доколе с ними жених, не могут поститься» (Мк 2:19)

Евангельские притчи о свадебных пирах — а их несколько — поражают архаическим отношением к человеку. Жених (а тем более, невеста) — никто в сравнении с отцом жениха. Так и в наши дни, особенно в провинции, можно встретить родителей, которые зовут на свадьбу детей нужных людей («нужники», была такая едкая острота), а не тех, кого хотели бы видеть молодожёны. Ну как же — денег-то у родителей больше, чем у новобрачных. Это в городе откладывают брак до наполнения бумажника — потому и откладывают, чтобы не быть игрушкой старших и богатых.

В Иисусе это противоречие власти и любви, Родителя и Рождённого, убирается смертью и воскресением. Иисус не просто Жених — Он жених умерший и воскресший, и не просто воскресший, а воскресивший с Собой всех. Его воскресение произошло в мире, где в воскресших мертвецов верили — и боялись их. Какую частицу пустоты принёс с собой воскресший? Как изменил его опыт небытия и мрака?

На брачном пире Иисуса меняются местами живые и мёртвые. Мы, гордо двигающиеся к Богу от имени человечества — ну как же, мы же живые, действующие — после Его Воскресения идём последними, а впереди нас идут умершие и воскресшие во Христе. Поэтому мы не боимся мёртвых и со страху не обожествляем мёртвых, а молимся о них — им в спину, ведь они лицом обращены к Богу и вспоминают о нас, глядя на Него. И мы с ними едиными — ведь и мы умершие, умершие для греха, мёртвые для смерти. Умерли во Христе, и в Нем первые — первые для милосердия, прощения и любви.