На Великий пост у меня епитимья — в страховой и в поликлинике жаловаться на то, что мне не делают МРТ вопреки направлению из Боткинской. Епитимья за то, что я жену пилил — мол, ты не жалуешься на участковую. Ну, ей значительно большего не делают, но платно лечимся, благо есть, чем платить. Но вот вчера я читаю статью о том, как в детской реанимации Морозовской больницы уморили трёхмесячного ребёнка, больного муковисцидозом. Точнее, его сперва в роддоме заразили ещё какой-то дрянью, потом в реанимации стали лечить российскими дженериками, вопреки настояниям других врачей той же морозовской. Выработали у инфекции устойчивость к антибиотикам...
Да что врачи... «В один из дней Ульяна обнаруживает ребенка без маски, Дима плачет. В грязных пеленках, испачканных кровью и смесью, связан бинтами в собственных фекалиях. На просьбу Ульяны поменять пеленки и бинты медперсонал отвечает, что пеленки меняются раз в сутки утром следующего дня при сдаче смены».
Назначения либо неверные, либо просто не выполняются.
Добиваться через суд, чтобы вот такие господа меня лечили?
Я как раз читал записки моей матери о детдоме в Бородаевке 1947 года. Воровство и равнодушие. Голые голодные дети с начинающейся гангреной стоп. Можно почитать Гонсалеса, то же самое. Суды? Матери детей, больных муковисцидозом, иногда проходят все — все! — инстанции, и в итоге решения судов не выполняются. Не выполняются — и всё. Должны дать денег на лечение за границей — и не дают. А в стране триллион рублей болтается неиспользованный, а сотни триллионов потрачены на убийства мирных жителей Украины и Сирии. Феномен Корейко: в кармане миллион рублей, а потратить не может, чтобы не выдать себя. Глубоко в душе Бог, а проявить это не могут, боятся, что на всех не хватит, а то и уволят просто.
Всё это меня не смущает. Я понял, что это Мордор, в 1973-м году. Я не вскрикиваю каждый день как российская оппозиция: «Ах, кто бы мог подумать!» Я уже давно подумал. Моя мать была безжалостна к себе, мой отец к другим, а вот эти «врачи», «медсестры», «учителя» — они не безжалостны. Они просто бесчеловечны. Они не нелюди. Они бесчеловечные люди. Да, совки, вата. Ну что делать. А как назвать? Вот участковая врач Наталья Александровна Глебова смотрит на мою жену и говорит, что не направит ее к неврологу и на МРТ и ни на что, потому что нет показаний. Наталья Александровна людоед, вата, совок? Совки очень не любят, когда такие слова звучат. Они только других любят называть нелюдями. А «бесчеловечный» — не нелюдь. Он человек, в том-то и кошмар. Бесчеловечный человек. Банальность зла? Да нет. Анальность эгоизма.
Меня смущает, что, скорее всего, эти «врачи» смотрели фильмы Дудя. Они в этих 10 миллионах. С фейсбуком всё просто — тут петиции чендж-орг подписывает максимум пара сотен тысяч. Это возобновляемый кластер совестливых людей. И вдруг — 10 миллионов дудевцев. Выходит, 10 миллионов совестливых? Да нет, конечно. Значит, фильм сделан так, что и бессовестный человек может спокойно смотреть, возмущаться властями, ворчать — но оставаться бессовестным. Бессовестным и душевным, добрым, мягким...
Причём, эти душевные люди с удовольствием прочтут статью об убийцах в белых халатах, повозмущаются — ах, какой плохой наш мир... И на своем рабочем месте будет воспроизводить тот же непрофессионализм, кое-какерство, гнать туфту. И к журналистам-обличителям это тоже относится, увы. Обличают, но обличают изнутри того, что подлежит обличению. Критикуют бессовестность, сами будучи бессовестными. Или, скажем мягче, малосовестными. А зачем жёстко выражаться, ребёнок всё равно уже умер, а его убийц лучше лаской приманить к покаянию и жизни вечной. Или к трансцендетному гуманизму — он хотя бы благодати не требует.
Я могу так писать, что бессовестный человек, который плохо лечит ребёнка, будет меня читать и млеть? Могу. Теоретически. Но тогда я был бы Кураев или... Ну, не буду называть более приличных людей, имя же им легион.
Я же приму все меры, чтобы меня не читал человек, способный забыть поставить ребёнку назначенную врачом капельницу. Или врач, способный поместить новорожденного в зараженную инфекцией палату.
Впрочем, «всех мер» не существует. Вон, отец Александр Мень. Конечно, вата предпочитает Кураева или даже лучше Алфеева. Сколько бранят Гундяева, а Алфеева — нет, хотя он ведь уморил митр. Антония Блума, он такой киллер, своего рода Судоплатов при Гундяеве, что просто ой. (А Кураев при Гундяеве — как Эренбург при Сталине.) Но — тихоструй, как называл Лесков митр. Филарета Дроздова. Вата воплощенная, её же величаем. Так вот, вата предпочитает Алфеева, но и Меня не прочь пожевать. Ведь миллионы экземпляров «Сына Человеческого» раскупила.
Да что Мень! Творец Мира — и на Том охотно паразитируют, и из Него делают жувачку, идола, оперативное прикрытие своей бесчеловечности... Бог возмущается: «Курения ваши отвратительны для Меня» — ну, см. иеремиады. А что Он может сделать? Ну, распялся за ны при Понтии Пилате... Так мы и Распятого идолизируем-карамелизируем... Гарантий от идолопоклонства и греха нет. И — а вот слава Богу за это! Нет гарантий — есть свобода. Есть свобода — возможна любовь!
P.S. Вдруг вспомнил стыдное о себе. Году в 1987-м или 1988-м я стал начальником — первый и последний раз в жизни кого-то нанимал на работу, возглавлял. Заведующий музеем Пушкина в Захарово. Длилось это с год. И как начальник я участвовал в каком-то заседании областных музейщиков, почему-то в доме литераторов — первый и последний раз был там. Там был и последний прямой потомок Пушкина, метранпаж из «Известий», очень похож на Пушкина. Длинноносик. И народ сидит как на реках Вавилонских и о чем-то сокрушается, а я как идиот поднимаюсь и проповедую, что вот, есть механизмы административные, надо их использовать... На меня посмотрели как на идиота — и я был идиот. Все знали, что эти механизмы для отвода глаз, туфта. Что в критический момент они отбрасываются и обнажается мурло бессмертного Ильича, хитрованского людоеда... Страна разворачивается к тебе задом и...
Как говорил кто-то там, если ты плюнешь на партию, она этого не заметит, а если партия плюнет на тебя...