«Старикам почёт». Этот почёт — такая же часть тоталитаризма, «совка», как пионерлагеря. Инвалидизации, инфантилизации подвергалось и подвергается всё население (особенно омерзительна инфантилизация детей), но стариков особенно жалко на фоне того, что происходит со старостью в демократическом мире. В России восторгаются комфортом пенсионеров Запада, но восторгаться нужно совсем другим, не количеством желудей в кормушке, а диапазоном возможностей. Старик — не тот, кто нуждается, а тот, в ком нуждаются. Старик — творческая личность, свободная, наконец-то, от рутинной работы. Не халявный беби-ситтер, не возможность урвать из пенсии к своей нищенской зарплате, а полноценный человек.
Такие старики в России не нужны категорически. Не нужны субъекты. Нужно объекты, за которыми можно ухаживать, на которых можно проявлять милосердие. Пассивные жертвы. Конечно, это относится и ко всем — и к офисному планктону, и к аппаратчикам даже, и к чекистам, и к физикам, и к солдатам, и к лирикам, и к клирикам. Но к старикам — как к целому.
Причина очевидна: боязнь свободы, которая даруется старостью. Старику нечего бояться, всё страшное уже совершилось. На самом деле, и любому человеку нечего бояться, но в старости это особенно наглядно. Работает аппарат, обучающий бояться всех, потому что есть ресурс свободы и в детстве, и в зрелости. Так пусть боятся и дети, и взрослые, и солдаты, и офицеры, и программисты, и кассиры. Все, все, все! Боятся, что не выживут без начальства.
В этом смысле деспотизм можно назвать лизократией — по имени, которое стало нарицательным, когда любую помощь обозначают как «лиза». (Была такая богатая американка русского происхождения, которая «посвятила себя», «помогала» — например, перед вторжением России в Украину ездила самолично в Донецк, чтобы подготовить больницы к приёму жертв бомбёжек).
Превратить человека в беспомощного инвалида, чтобы затем «лизнуть» его подарком, проповедью, визитом, как собаки лизали раны Лазаря. Не выплатить ему пенсию, которую он заработал и на которую может хоть на Багамы поехать отдохнуть, а выплатить под названием пенсии ничтожные гроши, позволяющие лишь дойти от постели до плиты. Из свободного человека сделать несчастного, который с благодарностью примет лишний кусок масла, визит священника, телевизор, костыль. При этом, увы, и сам благодетель превращается именно что в костыль, которым одинаково могут и помочь нуждающемуся, и стукнуть того, кто посмеет «вякать», то есть, быть свободным.
