«Яков

Оглавление

Рабство России.

Частная несобственность

«Собственность как производное от власти» это новояз, лишь по видимости обличающий власть. Собственность не может быть производным от власти. Если в стране собственность «производное от власти», то в стране нет власти, а есть самодурство, деспотизм и немножечко кровавая гебня. Чем перечисленные отличаются от власти?

Власть стоит на законе, закон стоит на суде, на суде, от власти независимом. Конечно, независимость суда от власти это всегда немножечко игра и фикция, тем не менее существует пропасть между судом, который немножечко зависит от власти, и судом, который просто имитация суда. Зависимый от власти судья это всё-таки судья, а чучело судьи — нимало не судья. Даже слитно: «несудья». Несудья не судит, а выполняет распоряжения самодура, деспота и немножечко кровавой гебни.

Здесь качественная пропасть между до 25 октября и после. Суды до 25 октября были суды, после стали несудами.

Так оно и до сего дня.

Но ведь суды же судят? Ну, по некоторым вопросам? Да. Такова воля самодура, деспота и немножечко кровавой гебни. Железная воля чётко определила, где несудьи должны, наступая на свою недушу, судить по законам, даже и по международным, а где — исполнять самодурью волю. Общий принцип прост: беззаконие и произвол это собственность и суть деспотизма, поэтому они распределяются очень строго в зависимости от близости человека или учреждения к деспоту. То есть, спор двух бомжей о пустой бутылке, будет разрешён судьёй абсолютно по закону, страсбургский суд обзавидуется. Но спор двух кремлёвских чиновников будет решён строго в соответствие с волей начальства. И все это знают. Восклицания «но ведь это же противозаконно», столь часто раздающиеся в России, суть жалкая демагогия, обман и самообман. Ну конечно, противозаконие, а кто ждал другого?

Собственность, не защищённая судом, есть несобственность. В России с 25 октября нет ни единого квадратного сантиметра земли и паркета, который не может быть отобран в любой момент деспотизмом. Это не условная собственность, как поместья, это безусловная несобственность. Поместья давались на определённых условиях и потому были собственностью, пусть условной. Квартиры, дачные участки, огромные угодья не даются, они покупаются, они дарятся, получаются через приватизацию, но всё равно в любой момент могут быть отобраны, если будет на то воля самодура, деспотизма и немножечко кровавой гебни. А все тяжбы и споры — это просто результат того, что самодурству совершенно неинтересно ввязываться в мелкие конфликты. Без нужды — зачем? Но уж когда нужда!...

Если нет собственности, то нет и личности, это понятно и не обсуждается. Ты никто и звать тебя никак. Интересно, однако, что нет и общественности, и общества. Это интересно, потому что самодурство, деспотизм и немножечко кровавая гебня как раз выдают себя за торжество общественности, за социализм, а если крепко выпьют, то и за коммунизм. Только вот общество после 25 октября похоже на общество до 25 октября как субботник на субботу.

Ярче всего это на самом интимном. Нет, не на том, о чём вы подумали, а на религии. Ну какая кому разница, молятся люди в квартире или водку пьют? В своей частной квартире. В своём частном загородном доме. Или даже в городском доме, но выстроенном на своей частной земле.

Так вот именно сюда и лезут в первую очередь! «Общество» стыдливо делает вид, что ничего об этом не знает. Ну, не стыдливо, а боязливо — ведь можно попасть под раздачу, в экстремисты, которые чего-то там требуют. Но если попасть под раздачу не грозит, если самодурство благосклонно даёт отмашку «зуди!» — необщество начинает активно зудеть, обсуждая, может ли человек у себя в квартире говорить с другим человеком о Боге. Он говорит или он зомбирует? Он говорит или он мошеннически вымогает деньги? Давайте разбираться!

Не давайте разбираться! Его частная квартира, его частный дом, и каждый имеет право в этом доме делать что угодно. Моя дом не моя крепость, потому что я пацифист, но мой дом это мой мир, потому что я пацифист. И не смейте...

Посмеют! И чем больше пацифист, тем сильнее посмеют!

Страна, в которой запрещено всё, начиная с выборов — но сколько же в этой стране всевозможных обсуждений! Прямо с 25 октября — путч и сразу начинается активное обсуждение. С поддержкой, конечно, кто был против, расстреляли и тем самым чётко обозначили границы обсуждаемости.

Люди, которые знают, что никакого правосудия нет, сладострастно грызут резиновую кость, которую им сунул деспотизм — обсуждают, могут ли кришнаиты построить храм. Построить на своей, купленой земле. На частной. Обсуждают совершенно без толку, потому что решает не обсуждение, а самодур. Обсуждение — и это на бумаге записано — носит «консультативный характер». Рекомендация-с. То есть, это чистая болтология той самой необщественности.

Люди, которых чиновник может в любой момент переселить из их квартиры в худшую, которым под окном всунули небоскрёб, закрыв солнце, у которых батареи текут как мироточивая иконы — им только и остаётся, что обсуждать, могут мусульмане построить мечеть или нет. И выходит, что — не могут.

Логика понятна: человек униженный, превращённый в тряпку, об которую любой самодур, деспот и немножечко кровавый гебешник может вытереть ноги, — такой человек старается вытереть ноги об кого-нибудь, чтобы доказать себе, что он вовсе не тряпка. Обычно вытирают ноги о ребёнка, о мужа или жену, о соседа, но и кришнаит с мусульманином сойдут, если подвернутся.

Нестрана Нероссия, в которой несуды могут невсё. В ней, неестественно, необщественность с её несобственным немнением не может вообразить, что несобственность это ненормально. Самое большее, необщественность просит честных невыборов, и даже и получает их иногда. Потому что невласти недосуг вникать во всё. Главное — держать за неяйца с глумливой улыбкой, и будет самодурство, деспотизм и немножечко кровавая гебня во веки веков, неаминь.

См.: История человечества - Человек - Вера - Христос - Свобода - На первую страницу (указатели).

Внимание: если кликнуть на картинку
в самом верху страницы со словами
«Яков Кротов. Опыты»,
то вы окажетесь в основном оглавлении.