Социопат — человек, который не может жить вместе с другими.
Россия не всегда была социопаткой. Она была не самой приятной из европейских стран XIX века, но она была нормально малоприятной страной. Она отлично умела заключать союзы — один «Священный союз» чего стоил — и хранить им верность. Её прозвали «жандармом Европы» за роль, сыгранную в 1848 году.
Прозвище обидное, но жандарм, всё-таки, в отличие от милиционера — существо социальное. Это не означает, что в России лишь милиционеры страдают социопатией. Просто у них есть табельное оружие, дубинки, власть, а так они делают всё то, о чём мечтают и остальные типичные «россияне»: расстреливают, лупят, обирают окружающих.
Диагноз «антисоциальная психопатия» или «социопатия» ставится по ряду признаков.
На первом месте — безразличие к правам других (включая родственников и даже собственных детей). Не будем говорить пошлости про басманное правосудие. Олигарх, который говорит, что ему в России лучше, чем в Англии, потому что в России можно не соблюдать законы, — социопат. Он не понимает, что можно укрыться от суда, нельзя укрыть своего ребёнка от отравленного воздуха, от матерщины, от произвола. И ещё полбеды, если ребёнок падёт жертвой беззакония, целая же беда — если ребёнок станет героем беззакония и своему одряхлевшему папочке устроит такую жизнь, что Тауэр покажется раем. Каковым он, впрочем, в настоящее время и является.
Из справочника: «Антисоциальные психопаты не воспринимают нормы морали. Лгут они совершенно беззастенчиво, часто склонны к мошенничеству. В большинстве случаев ими движет своя собственная выгода, но лишь в краткосрочном плане; долгосрочные и отдалённые последствия своих поступков их мало волнуют».
Выгодно для России приобретение Абхазии и Южной Осетии? Выгодно установить такой протекторат над Грузией, чтобы через неё не продавала Средняя Азия свой газ Европе, чтобы мы оставались монополистами? Выгодно. «Но лишь в краткосрочном плане». Выгодно взять у соседа денег на автомобиль и не отдавать? Выгодно — будет автомобиль. А что не будет хороших отношений с соседом — социопату неважно. Отношения и есть суть «социального», и этой сути социопат боится как огня.
Понятно, что к России после 1917 года вполне приложима характеристика: «О своих собственных поступках социопаты никогда не сожалеют и не склонны извлекать из них уроки. … Выраженная склонность обвинять окружающих или выдвигать благовидные объяснения поведению, приводящему к конфликту с обществом». В случае с социопатией в масштабе страны — обвиняют окружающие страны, конфликтуют с международным сообществом. Вся рота, видите ли, шагает не в ногу, один Путин с Чавесом правильно маршируют!
Но как же быть с этим: «Обычно они действуют импульсивно и не склонны к планированию. Они не боятся угроз и будущих наказаний и опасностей; своя и чужая безопасность их мало волнует»?
Разве это согласуется с гипертрофированным госпланированием и с фиксацией на безопасности — от религиозной и продовольственной до государственной?
В том-то и дело, что нормальный человек умеет вовремя остановиться, а больного «несёт». Глухой говорит слишком громко. Социопат не понимает, что такое общественная безопасность, потому что он не понимает, что такое «общество». В итоге его органы безопасности гипертрофированы и патологичны. Лубянка имеет такое же отношение к безопасности общества и государства, как фаллоимитатор к «плодитесь и размножитесь».
Социопатия есть победа над социумом. На Западе жалуются, что социум индивидуалистический, атомизированный, раздробленный? Пусть приезжают в Россию — тут нет атомарности и индивидуализма! Правда, тут нет и общества: сто миллионов социопатов не составляют общества, как сто кроликов не составляют слона, сто зэков (или сто надзирателей) не составляют парламента.
Когда в России победила социопатия? Надо смотреть на главные праздники, а им остаётся день Октябрьской революции (с характерной для социопата изощрённостью это начало развала народного единства сдвинуто поближе к 25 октября и названо «день народного единства»). 23 февраля — день создания армии социопатов, армии, которая начала с того, что бежала от врага, а продолжила бесчисленными победами над социально нормальными и, в основном, безоружными гражданами России — крестьянами, интеллигенцией, предпринимателями.
С точки же зрения обрядовой главный праздник коллективной социопатии — 9 мая. В конце концов, революция и покраснение армии — сугубо внутренние явления, а 9 мая — это праздник отделения России от союзников по антигитлеровской коалиции, парад противопоставления себя всему миру, в котором уже давно бывшие враги празднуют — не победу или поражение, а прощение и примирение.