Снобизм есть разновидность агрессии, а в глубине и гордыня. Например, высокомерное отношение Бунина и многих других людей к людям, населяющим Россию после Ленина. Вот Владимир Бибихин, запись 1998 года:
«Непобедимая мощь нищеты, тоски, голодного одиночества. … И лучше умереть в скудеющем воздухе, у убитой реки, среди звереющих толп, чем дичать вместе с ними».
Думается, степень своего нищенства и голодности Бибихин сильно преувеличил. Как и «озверелость толп». Сама эта запись — проявление одичания куда большего, чем у Путина. Путин и не дичал никогда, а вот когда человек с высшим образованием, претендующий быть «философом», обличает «толпы», это дикость. Высокомерие и снобизм. Характерный для людей, недавно приобщившихся к культуре. Бердяев так никогда о жителях «советской» России не писал. Романтическое противопоставление города и деревни, толп и общины, вырождается в снобизм, ничуть его не облагораживая.
Снобизм выстраивает себе генеалогию. Польские шляхтичи, даже нищие, считали, что происходят не от того народа, от которого происходят их крепостные. Сарматы-с! Сколько денег заработано на составлении фальшивых генеалогий! Конечно, на составлении фальшивых диссертаций больше, а суть одна: сноб платит за происхождение.
Между тем, происхождение есть самый ничтожный факт в жизни личности.
Проследить крестьянскую родословную до Смутного времени не так трудно. В 1980-е я провёл такую работу для жителей пушкинского сельца Захарова под Москвой. Правда, желательно, чтобы крестьяне были крепостные. Тогда они, как и предки Путина, будут часто попадать в документы.
Свободный крестьянин свободен ещё и от канцелярского учёта. В этом отношении крепостной крестьянин и крепостник ближе друг к другу, чем к свободному человеку. Когда аристократы гордились родословной из тридцати поколений, они гордились всего-навсего тем, что тысячу лет были на службе у кого-то.
Не случайно один знатный герой романа Роберта Музиля «Человек без свойств» утверждал, что знать более шестнадцати поколений предков — это снобизм. Иван, не помнящий родства, конечно, явление печальное, но ничуть не веселее Иван, которому по документам доказали, что его предки собирали грибы ещё для царя Гороха Первого.
На всякий случай: мой пращур тоже был крепостным, и на него у помещиков Мосоловых была бумага — «крепость». Бумага есть, а памяти о том, каков прадед был человек, нет. Подневольным людям бумага заменяет память, и не очень удачно заменяет.
Есть и другие примеры, как Исландия, где крестьяне были свободные и помнили, и помнят своих свободных предков с момента заселения острова. Так что не так важно, скольких предков запомнили для нас компетентные органы, сколько то, кем будем для наших потомков мы сами: подневольными или свободными людьми.