Есть язык общения и есть язык разобщения. Словарный запас у них один, но значение слов часто противоположно. На языке общения «я православный Московской Патриархии» означает:
«Я разделяю культурные и богослужебные традиции РПЦ МП, я привык молиться так, как молятся в ней, в её храмах я ни на что не обращаю внимания, просто молюсь, вся обстановка своя, привычная. Конечно, я не во всём согласен с тем, что в ней происходит, но это люди, которые не безразличны, я переживаю за их ошибки, сочувствую их проблемам, чувствую и себя виноватым, когда они от имени этой Церкви совершают преступления».
На языке разобщения «я православный Московской Патриархии» может означать разное. Например, условно-охотнорядская версия:
«Кроме Московской Патриархии, все враги Бога и еретики, только и хотят уничтожить веру, подменив её фальшивкой, и ж..ды преуспели, уже и патриарх подменный, и старцев почти не осталось, но мы победим всех нациков, от укрогреков до америкосов».
Условно-либеральная версия:
«Я в Московской Патриархии был, есть и буду, потому что я не иуда, как некоторые, но, конечно, я тут как фиалка в проруби, что там патриархи и черносотенные попы выделывают, я к этому отношения не имею, я сам их жертва, и я буду изнутри стараться не давать всякой пакости возобладать».
А разве последний вариант — это разобщение? Человек и к католикам хорошо относится, и к украинцам, и ко грекам? Да, но к тем, кто его церковное начальство, он-то относится плохо, и к большинству тех, с кем он в одной конфессии, он относится к некоторым ужасом — совершенно разумным, ведь могут и зашибить.
Отдельный вопрос, являются ли «московскими православными» верные рабы чека вроде Гундяева, Шевкунова, Алфеева. Есть ли жизнь в аппаратчиках? Есть ли человеки в футлярах? Видимо, раньше люди выяснят вопрос о жизни на Марсе.
Сила Владимира Соловьёва, когда он называл себя «православным в общении с Римом» была та, что он не хотел жить в измерении, где ты либо с Римом и тогда обличаешь православие, либо ты православный и тогда обличаешь Рим.
Сила Владимира Соловьёва была и в том, что он, будучи православным, ощущал свою ответственность за то, что происходит в Православной Церкви, критиковал пороки иерархии, искал новых путей, создавал новые идеи.
Слабость Владимира Соловьёва была в том, что он видел в империи надежду Церкви. Светская власть — и российский император в частности — поможет преодолеть разделения христиан. Только незадолго до смерти в «Повести об антихристе» Соловьёв отказался от этой идеи.
