Яков Кротов

История Церкви и Великое переселение народов

Великое переселение народов в равной степени затронуло и Восточную Европу, и Западную. Но последствия вышли неодинаковы.

Восточная Римская империя сумела вобрать в себя "варваров", сохранив государство достаточно цельное если не культурно, то политически — пусть ценой потери Египта, Армении, Сирии, которые вполне отделились.

На территории Восточной Европы славяне либо истребили коренное население, либо смешались с ним. Образовавшиеся славянские государства были намного крупнее и однороднее по языку, самосознанию и культуре, чем Западная Европа. Особенно выделялась, конечно, Русь. Даже и после того, как произошло выделение украинцев, белорусов, великоросов единство Руси все еще осознается (или воображается) — примерно так же, как византийцы осознавали свое единство как "ромейцев", "римлян".

Западная же Европа оказалась разбита на тысячи осколки. Единство, которое для византийцев или русских было реальностью, для Западной Европы всегда было мечтой, и милитаризм здесь часто соединялся со стремлением к единству — при Карле Великом, при Оттонах. Ни одно племя, ни один народ Западной Европы не оказался достаточно силен, чтобы не только подчинить себе соседей, но истребить или поглотить. Региональные различия не столько сильны, сколько важны. После тысячи лет латинизации, после полувека американизации Западная Европа все равно остается во сто раз более пестрой землей, чем любая восточная или восточно-европейская страна. Ни наполеоновские, ни гитлеровские войны не смогли привести к тому единообразию, которое есть в других частях света. В этом отношении Западная Европа безусловно — прообраз Соединенных Штатов, в которых различные нации встречаются, варятся в одном котле, но никак не сварятся в однородную массу. Византия же и Русь (Русь до империи, а отчасти и после) смогли увариться.

Почему так произошло? Желание переварить соседей, конечно, было ничуть не меньше, чем в других частях света, а вот сил не хватило. Это можно расценить как слабость — как Иван Грозный считал слабостью существование в Англии парламента. В России с трудом терпят самостоятельность Украины, и уж, конечно, не потерпели бы существования Твери в виде анклава наподобие Монако.

Каковы бы ни были причины, сама пестрота, неоднородность Западной Европы — явление слишком мощное, чтобы не заподозрить именно в нем одну из главных причин последующего своеобразия Запада. Где никто не мог победить, против воли вырабатывалось не только умение вести переговоры, сколько умение уходить от имперской утопии в частную жизнь. Индивидуализм есть доведенная до предела, до мельчайшей единицы атомизация жизни. От молекулярности племенной — к атомизации индивида.

28.1.2001 Eng