476 ГОД: СИМВОЛ ВЕРЫ И ВЕРА В СИМВОЛЫ
В V веке появился обычай читать за литургией Символ веры. Появился обычай в Сирии, в том же 476 году, когда очередной покоритель нашей многострадальной Римской империи отказался именоваться императором. Оба события можно считать началом Средневековья, которое придавало преувеличенное значение тому, кто как именуется. Или не именуется.
По намерению, это было довольно злокозненное бюрократическое явление, всё равно как если бы при входе в магазин от человека стали бы требовать сдавать экзамен по диетологии и бухгалтерии. Нельзя же продавать еду тому, кто не умеет правильно расходовать деньги и калории. Вокруг враги — для V века это монофизиты — и надо от них отмежёвываться. Жажда размежевания была обоюдной, кстати. Примешивался и национальный вопрос — в роли евреев оказались армяне, которых в Византийской империи был целый регион (турки унаследовали армян от византийцев).
По итогу, это злокозненное явление заросло доброкачественными наносами. Так образуются жемчужины: попадёт камушек в нежную ткань моллюска, он её и обволакивает своим, чтобы не кололось. Символ веры, конечно, до жемчужины не дотягивает, но всё же и своего воинственного предназначения не исполняет (была такая статуэтка в кабинете о.Александра Меня - крестоносец держит в руках полосу с надписью «Credo» и вид у него преглупый, потому что полоса похожа на двуручную пилу). Во-первых, Символ веры стали петь. Пение относится к речи как танец к ходьбе, а в данном случае — как танец к военному маршу. Конечно, петь можно по-разному, и можно угрожающе, как строевую речёвку исполнить даже «Отче наш», но всё же обычно Символ пели и поют как балладу о жизни Христа. Во-вторых, поющие игнорируют — попросту не понимают — как раз тех слов, ради которых Символ и писался, всех этих «единосущнаго», «имжевсябыша» и т. п. Родился — это да! Некоторые мечтают это непонимание избыть, заставить людей понимать, но безуспешно, и слава Богу. Взаимоотношения ипостасей остаются такой же странной блажью отдельных персон и лиц как взаимоотношения производительных сил и производственных отношений, Маркса, Энгельса и жены Маркса и т. п.
Знаете ли Вы, что правнук Маркса Конрад (род. 1916) был гестаповец и погиб в России в 1943 году?
Давайте поговорим о чём-нибудь весёлом. Энгельс — это ведь по-русски «ангел». Энгельс и был ангелом-хранителя Маркса. Так вот, видимо, именно в конце V столетия появилось анонимное сочинение об ангелах, которое легло в основу средневековой теологии. Впервые его упомянули именно монофизиты в 533 году, православные ответили недоумённым ворчанием — мол, это ещё что за текст, приписанный одному из учеников апостола Павла, явная фальшивка? Но что значит талантливо написанное произведение: не прошло и двухсот лет, как сочинения «Дионисия Ареопагита» стали цитироваться как архи-авторитетные и православными, и католиками.
Перегородки, разделявшие монофизитов и дуофизитов (они же «православные), в данном случае оказались ничтожными. Учение Ареопагита, его дух оказались страшно востребованными. Всё-таки споры о природах во Христе, о лицах Троицы, - это чистый негатив, Ареопагит же предложил позитив. Его картина мира и по сей день популярна у интеллектуалов (и только интеллектуалов) самых разных взглядов. Христос в этой картине элемент совершенно случайный и легко изымаемый, а главное — стройность вселенной, где всё иерархично-иерархично, всяк сверчок да ведает свой шесток, начиная с гипер-ангелов и заканчивая нано-демонами. Всё видимое есть лишь отражение невидимого - не в смысле богоподобия человека, а в добром старом, античном смысле вторичности материального. Одним махом решается проблема зла — все беды от несоответствия реального поведения идеальному порядку, и беды эти не таковы, чтобы продвинутый придавал им большое значение. Ну, кто-то там погиб... Главное, чтобы свидетельство о смерти было выписано правильно!
Вряд ли случайно ровно в том же V столетии крепнет и в иудаизме очень созвучная мистическая традиция, которая заворожена видением «дворцов», бесконечных комнат, проходя через которые дух приближается к Создателю. В обоих случаях, налицо вполне доброкачественное религиозное ядро, подлинный религиозный опыт соприкосновения с Творцом, и очень своеобразное понимание этого опыта. Бесконечность пытаются передать как бесконечное нанизывание близких по значению слов, эпитетов, понятий. Гармония сводится к ритмическому постукиванию интеллектуального метронома. Как в XV веке художники пытались передать глубину пространства, помещаю перед глазами решетку из нитей, так неизвестные мистики V века выстраивали из слов ячейки, по которым раскладывали бесконечность. Где-то вдали самая главная, а глазу в основном видятся разнообразные клеточки поменьше — престолы, серафимы, херувимы... Хочется вновь подняться на самый верх и, по едкому замечанию историка Гершома Шолема, «заклинающий жест становится всё более судорожным, пока, наконец, целые страницы не заполняются бессмысленным перечислением магических слов-ключей, с помощью которых он пытается отворить дверь. … Напрасно пытались бы мы обнаружить какие-либо религиозные идеи и тем более мистические символы в этих гимнах, принадлежащих к старейшим творениям синагогальной поэзии ... Часто они до курьёза бессмысленны, что не мешает им производить сильное впечатление».
Увы, об очень многих христианских гимнах можно сказать ровно то же самое. Бог допускает к Себе даже эгоистов (а других нет), чтобы человек потом пошёл к другим, преодолев эгоизм («люби Бога и люби ближнего»), а человек к ближнему не хочет и пытается вновь и вновь вернуться к Лику Божьему в своём эгоизме. Не получается — и тогда человек имитирует возвращение, сочиняя псевдо-мистические трактаты о разнообразных иерархиях, посвящает ангелам энергию, которой Бог нас наделил для посвящения себя людям.
