|
БОЛЬШЕВИЗМ
14 февраля 2003 г. Верховный суд России признал террористическими ряд исламских
организаций. Теперь они подлежат ликвидации, а их имущество конфискуется и передается
в доход государству. Список организаций читается как список кораблей в «Илиаде»
или список повествователей в сказках Шехерезады: что-то глубоко романтическое…
«Аль-Джизад» из Египта, «Асбат аль-Ансар» из Ливана… Но в списке и басаевский
«Конгресс народов Ичкерии и Дагестана», и афганские талибы… настроение снижается…
Когда доходишь до «Дома двух святынь» из «Саудовской Аравии», становится почему-то
смешно. А почему делается смешно, когда читаешь о реабилитации последнего царя?
Да потому, что не может власть, которая возводит себя к тем, кого царский суд
осудил на каторгу и ссылку - к Ульянову-Ленину, Джугашвили-Сталину и к Дзержинскому
- реабилитировать Николая Второго. Яйца, расстреливающие курицу – трагедия, яйца,
которые реабилитируют расстелянную – драма, а яйца, которые запрещают совершенно
чужой курице нести яйца - комедия. Нельзя запретить то, что не ты разрешал. В
США запретили организации, которые когда-то разрешали, которым давали заводить
счета и накапливать имущества – в России запретили организации, которые никогда
не разрешали, и объявляют о закрытии банковских счетов, которые никогда не позволяли
открывать. Сама суть большевизма – в самонадеянном присвоении себе права запрещать
то, что не в силах ни разрешить, ни победить. Может быть, это единственный довод
за то, чтобы большевизма не запрещать - ну, конечно, и не разрешать, просто пусть
его живет в том же безвоздушном пространстве, что и «Аль Каида» и «Асбат аль-Ансар»,
тем более, что на весах Создателя псевдорелигиозный экстремизм и постсоветский
большевизм весят одинаково – по одному килокаину.
Большевизм не нуждается в человеческом и боится человеческого, он предпочитает
оставаться в рамках "очевидного", только очевидное все время оказывается
почему-то тем, что увесистее, а не тем, что весомее.
Михаил Краснов: "Большевизм никуда не делся ни из общественного
сознания, ни из практической жизни. Ну разве ушёл из политики принцип:
"кто не с нами, тот против нас"? Или разве изжили мы в себе чуть
ли не тотемическое преклонение перед понятием "большинство"?
Отказались ли мы от политической философии, признающей лишь идейную гомогенность
общества?" (Единство как начало разрушения. ,, Новая газета. -
2.12.2004 - С. 10). Большевизм, однако, не есть лишь отказ от компромиссов
(и большевики очень умели и умеют идти на компромиссы - когда им выгодно).
Большевизм не есть и преклонение перед большинством, напротив - большевики
всегда презирали математическое большинство, они всегда представляли
меньшинство, "авангард". Большевизм умнее многих своих критиков,
потому что большевизм сознаёт - недостаточно одних идей. Нужно уничтожить
врага материально, отобрав его собственность, духовно - проповедуя предельный
цинизм и зло, юридически - извращая закон.
Попытки бороться с большевизмом, не требуя восстановления права, реституции
собственности и не доверяя ближнему, - лишь укрепляют его и помогают ему мутировать.
Между тем, Краснов, как и его соратник по фонду "Индем" Георгий Сатаров
свою карьеру сделали в качестве многолетних помощников президента Ельцина. Когда
они были у власти, они помогали укреплению именно необольшевизма - проповедуя
демократию, но не к демократии прибегая, обращаясь не к тем, кто внизу, а надеясь
на то, что смогут "воспитать" и "перевоспитать" правителя
Кремля, соглашаясь быть при дворе либералами - как в царские времена многие радовались
возможности при царе шутами. Их критика большевизма ненадежна, она - изнутри большевизма,
а не извне. Когда они начинали говорить о необходимости решительных действий,
то заканчивали предложением созвать конференцию политологов.
|
