Богочеловеческая комедия.
1613 год: Срыть свиней! (с) Богоматерь
Семнадцатый век можно рассматривать как «кризис средневековья», причём и в России, и на Западе. «Обычное средневековье» и то не знает таких причудливых, уродливо разросшихся форм религиозности.
Это ошибка. Во-первых, классическое Средневековье тоже было изрядно уродливым в религиозной жизни, только источников сохранилось очень мало вообще, а источников, которые бы фиксировали уродства, почти нет. Тут и ключ к разгадке: а почему источников для VII века – кот наплакал, а для XVII века – исследователь рыдает от невозможности объять необъятное?
Настоящее Средневековье, к примеру, вовсе не видело во всём перст Божий. Знаменитая фраза “nihil vacuum neque sine signo apud Deum” – в Боге нет ничего пустого или бессмысленного – сказана Иринеем Лионским (Против ересей, IV. 28. 3), а близкая ей по смыслу “Negat scriptura quod non notat” – «нет текста, который бы ничего не означал» - Тертуллианом (De monog. 4). Оба умерли в 200 году! Средневековье воскресило языческий фатализм – это другой вопрос. Но видеть во всём смысл – свойство сознания индивидуалистического и хорошо владеющего знаковыми системами. Такое сознание было в античность, оно составляло суть и Ренессанса, и последующих веков.
XVII век своеобразен иным – человек этого столетия уже искал смысл, уже делал это во всеоружии грамотности, фиксируя свои поиски (чего вовсе не было в любые Средние века). Однако, грамотность эта была ещё «церковной» - псевдоцерковной, на самом деле. Свои мысли и чувства выражали на церковном языке. Если чувства и мысли были очень важные, то их выражали как не свои, а высшие, Божественные. Поэтому за один XVII век больше сохранилось рассказов о видениях, чем за десять средневековых столетий. И это не рассказы о чужих видениях – это от своего лица.
Что на Западе, то и в России. Расцвет жанра видений – и от первого лица – начинается в середине XV века. До этого преобладал жанр знамений, когда природные явления истолковывалась как указание воли Божией. Точно такими рассказами переполнены античные летописи. Только в начале XVI века появляется повесть «Видение хутынского пономаря Тарасия», но и тут ещё видения – ангелы, огненные тучи – нуждаются в истолковании. Рассказы о завоевании Казани напичканы видениями и знамениями как изюмом, причём видения опять страшно напоминают и Ливия, и Тацита: то корова родит ребёнка, который потребует подчиняться русским, то двенадцать апостолов появляются над русским войском, подбадривая и вдохновляя. Богородица не появляется, она – защитница. Зато в самом популярном видении Смутного времени Богородица – в центре.
Середина октября 1606 года, Москва осаждена армией Болотникова, и тут настоятель Кремлёвского Благовещенского собора Терентий организует «всенародное покаяние», утверждая, что такового потребовал сам Христос. Некий священник спит и видит себя перед Успенским собором. Он не смеет войти: собор залит светом, там словно ожил иконостас. Христос на престоле, перед Ним ангелы, Богородица, Иоанн Предтеча. Богородица просит Христа защитить москвичей, Иисус соглашается лишь на третий раз.
Москва в тот раз не была разорена. Правда, от видения до снятия осады прошло два месяца. Спустя несколько лет один из безымянных хронистов Смуты отмечал, что «царь же и патриарх и весь царский сигклит не вняша сему ни мало, инии же мнози невегласи и посмеяшеся сему». Судя по этой реплике, «всенародное покаяние» не состоялось. Священник прочёл свою повесть с амвона Успенского собора, но царя (Василия Шуйского) при этом не было, были некие «князья» и торговые люди. В общем, из ГУМа некоторые посетители и сотрудники зашли.
Христос в этом видении говорит то, что Терентий не решался сказать от себя. Кстати, этот Христос немилосерден точно так же, как многие и сегодняшние православные – Он готов защищать москвичей только, если те покаятся. А дети? А праведники? Бог Ветхого Завета был добрее. Но главное – в чём каяться-то? Грехи, которые ставит в вину москвичам Христос Терентьев: «праздные беседы» в церкви, «брады своя постригают» (что приравнено к педофилии-содомии).
«Неправедный суд судят, и правым убо насилуют, и грабят чюжая имения».
Щедрым на видения оказался 1611 год. Летом по России прокатывается волна трёхдневных постов. Вычегда, Ястюг, Вологда, Ярославль… Якобы некоему нижегородцу явился Христос и приказал поститься. Правда, Христос ещё приказал построить в Москве новый храм, перенести туда Владимирскую икону, зажечь там свечу из нового воска, положить на престол чистый лист бумаги – и тогда на бумаге появится имя царя, угодного Христа. Ну, царя предпочли избрать другим способом. Замечательна угроза Христа: если не выполните распоряжения,
«Аз духом своим святым потоплю московское государство и все российское государство, и всего мира не пощажу, ни старого, ни малого за неверие их».
Опять – Иисус оказывается подчёркнуто безжалостным. Какое там «слезинка ребёнка»! Кто ребёнка убил, тот и Бог! Чем убил, то и Дух Святой…
Летописцы Смутного времени утверждают, что во время трёхдневного поста, действительно, ничего не ели и детям не давали – даже груди, так что «многие младенцы помроху с того посту». Остаётся надеяться, что сие – фигура речи, и ни один младенец не пострадал. Ведь один из летописцев, находившийся среди ополченцев, особо отмечал, что в Нижнем никто не знал об этом видении и его предполагаемый автор там не был никому известен – в общем, фальшивка. Те, кто реально осаждал Москву, явно не собирались поститься. А кто не осаждал, а лишь издалека наблюдал, полагали, что не армия, а Бог «Москву очисти октября 22-го».
На явление ему Сергия Радонежского, причём троекратное, ссылался, между прочим, Минин, объясняя, почему он решился «итти на очищение московского государства». Спустя два года Богородица является одному из жителей Тихвина, осаждённого шведами, и приказывает: «Чтоб с порогу моего свиней срыли!»
Сочный язык выдаёт настоящего автора – это не Богородица, мягко говоря. Более того, «Богородица» призывает тихвинцев освободить город «от безбожных еллин». Реальная Мария из Назарета, конечно, уж отличила бы греков от шведов. Впрочем, это видение такое же клерикальное, как и московское 1606 года, тут главное, в чём оказываются виновны тихвинцы – что на паперти церкви «спят з женами» (речь идёт о беженцах). Совсем уже по мелочам разменивается Богородица, когда в июле 1617 года является священнику Каменской пустыни и говорит: вот, поляк в храме изнасиловал женщину, но это не так скверно, как то, что священник
«в вечеру упившися до пияна, а з утра служиши святую литоргию и стоя пред сим моим образом, отрыгаеши оный гнусный пиянственный свой дух».
По законам психологии, от таких ругательств – один шаг до физической агрессии. А вот и шаг: 1611 год, Большая Пинега, Поморье, крестьянин Ефим Фёдоров по прозвищу Елка. В третье воскресенье Великого поста Ефим выскочил из церкви во время бгослужения. Голова у него была «заломлена», левая нога странно выворочена, словно он плясал камаринского, так что он скакал на одной ноге. Мужик бросился к священнику и ударил его, затем побил дьячка. Самое интересное, что никто его не остановил, а на следующий день Фёдоров уже в другой церкви опять закатывает припадок и кричит, что Богородица приказывает построить ей храм в деревне Пиренема. Вытолкнул одного крестьянина из церкви. Такие припадки повторялись дважды.
В конце года местный священник Феофилакт (видимо, не тот, которого побил Ефим) записал объяснения «визионера»: мол, избитый им поп давал освящённый хлеб второбрачным и клятвопреступникам. Дьячёк Потап за то, что плохо пономарит: «дела ему до книг нет». Богородица была недовольна взяточниками, крестьянами, которые ходят в церковь в грязной одежде, сквернословят и «крест кладут не сполна». Отдельный выговор женщинам: ходят в церковь накрашенные, трогают священные книги.
Елка объяснил, что на третий раз понял, почему его «ломает»: он с женой переспал накануне воскресного дня. Вот Матерь Божья его и наказала маленько. И Она же его рукой била, кто битьё заслужил.
Один из историков, специально изучавших русские видения Смутного времени, счёл подобные казусы «деградацией». Ну да, преподобному Сергию один за всю его жизнь Богоматерь явилась, а тут трижды за год, и не о возвышенном говорила, а несла какую-то ханжеско-поповскую чушь про помаду и как надо правильно креститься. Да, ханжество, зато от души! А видение Сергию изначально написано белым по белому.
Запад и Восток в Смутное время сошлись. В Ярославле пленные поляки тоже имели видения. 7 сентября 1607 года некий Даниэль, истовый анабаптист, который стал не менее истовым римо-католиком, увидел на ночном небе – нет, не Матерь Божию, а шесть строк тяжеловесного латинского стихотворения. Сама тяжеловесность послужила его товарищам по несчастью доказательством того, что текст - от Христа.
«Такие стихи он бы сам написать не сумел и не осмелился бы ... Тогда немало наших содрогнулось из-за видения, и было из-за чего, ибо, наверное, именно нам и для нашего предострежения было послано оно от Господа, потому что между нашими возникали жестокие ссоры и распри».
А стих такой:
«Тело мое, избитое плетьми, изранено многими ранами, // Однако царство то, куда ни один не войдет. // Все стали ничего не стоить, все в раздоре, // А потому все должны вкусить чашу скорбной смерти».
Нужно заметить, что в данном случае скепсис налицо. Поляки подозревают, что видение может быть лишь приписыванием Богу собственных идей. Форма видения тоже «модерная» и, пожалуй, выдаёт в авторе бывшего протестанта, не принимавшего иконопочитания – он видит не образ, а текст.
Спустя полгода начинается прямо эпидемия – нет, не видений, а истерик:
«В воскресенье масляной недели ходил дьявол между нами. Правда, его самого не видели, но слышали голос те, с которыми он разговаривал. На некоторых нагнал страха, некоторых душил».
Страх, удушье – значит, сатана. На другом полюсе: страх, понукание окружающими вплоть до драки – значит, Бог. В обоих случаях общий знаменатель – страх. А когда в знаменателе страх, то в числителе может быть даже и подлинный религиозный опыт, но он превращается в ничтожную бессмысленную дробь.
