|
БОЯЗЛИВОСТЬ
Чувства - всего лишь чувства. Папа Иоанн-Павел II начал своё правление с призыва
"Не бойтесь!". Имелось ли в виду, что не нужно бояться натиска грешников
на верных сынов Церкви и её догматы или что не нужно бояться церковного руководства?
А какая разница: не нужно бояться ни внешних угроз, ни внутренних.
Преемник Войтылы Венедикт XVI всю свою долгую "допапскую" жизнь писал
тексты, которые можно свести к одному - и другому - слову: "Бойтесь!"
Бойтесь Бога, бойтесь нарушить заповеди, бойтесь мягкотелости и расплывчатости.
Человеческая психика упруга как вода, налитая в прочный пакет: сожми его на
одном конце, вода перетечёт в другой. Тот, кто не боится угроз, как раз и боится
ничем и никому не угрожающего Бога, боится себя, греха в себе, с Богом несовместимого.
Тот, кто боится свободы, не боится строгости, дисциплины (причём и для себя, а
не только для других, хотя для других всегда строгости будет больше - ведь их
больше).
Боязливость объединяет тех верующих, кто подозрительно относится к светскому
миру с его "опасностями", и тех секулярных "либералов", которые
подозрительно относятся к религии.
Боязливая религиозность и боязливая антирелигиозность, либерализм вольтерьянского
толка, одинаково поверхностны. Они одинаково буржуазны и более всего боятся остаться
без денег. Либерализм такого рода ценит деньги за возможность купить и "зачатие
в пробирке", и смену пола, чтобы получить отличное образование и продолжать
делать деньги и далее, делая попутно аборты. Либерализм без денег существует,
но он хочет стать либерализмом с деньгами. Религиозность ценит деньги за возможность
"влиять" на неверующих - как будто бы Дух Божий дышит там, где хотят
банкиры.
Либерализм - это свободолюбие или демократичность, скрещённые с буржуазностью.
Религиозный фундаментализм начала XXI - слепок с этого либерализма, это буржуазный
ответ на буржуазную проблему. Буржуа достаточно недолюбливает государство, чтобы
держаться от него в стороне, но буржуа недостаточно любит свободу, чтобы держаться
в стороне от всякой внешней власти. Буржуазный либерал хочет и либерального римского
папу, даже если он атеист или протестант. Он дуется на избрание консерватора.
Любовь к свободе освобождает и от страха, и от бесстрашия. Любящий свободу
будет любить её и при консервативном начальстве, как любящий женщину любит её
и под дождём. Консерватизм есть попытка океана затопить землю, вернуть всё к упорядоченной
плавной гармонии кораллового рифа.
Это не означает, что консерватизм не любит свободу. Кто же её не любит! Но
есть свобода набирать ветра в паруса и плыть, а есть свобода наполнять ветром
паруса чужие.
Свобода помогать другому есть высшая свобода, творческая
свобода, свобода Толстого, Моцарта, Рембрандта, Рафаэля. Именно эту свободу пытается
воспроизвести насилие, даже в самых мягких формах. Толстой не тогда был Толстым,
когда занимался благотворительностью, которая является самой мягкой формой насилия,
а тогда, когда создавал мир Толстого.
Чтобы наполнить чужие паруса ветром, нужно самому стать ветром, а не раздувать
щёки и не заставлять других дуть в одном направлении. Если Бога нет, такая свобода
невозможна, возможно только мелкие, надоедливые и надеющие свободы мира сего.
Но есть Бог, Бог разделивший с людьми смерть и предлагающий разделить с Ним восстание
от смерти, и свобода во Христе есть свобода динамическая, свобода Духа, который
всегда направлен от Себя к людям, который наполняет человеческие паруса, ибо для
того Бог создал человека, чтобы наполнять человека не в неподвижности, а в бесконечном
движении жизни.
|
