|
НЕСЧАСТНОСТЬ
"Несчастный" и "несчастливый" - неважно, какое слово первым
возникло в русском языке, а важно, что первично все-таки несчастье. Оно объективно.
Умирает ребёнок, гибнет жена, дохнут овцы... Иов несчастлив. А вот несчастны -
друзья Иова. Они вынуждены оправдывать то, чему нет оправдания, они стараются
не краснеть, а те из них, которые лукавят искренне, вполне возможно, страдают
от экземы, язвы желудка или просто пьют по-чёрному, чтобы заглушить совесть.
"Несчастность" - это чувство, это состояние человека, и часто несчастность
- реакция вовсе не на несчастье, а на счастье, только чужое. Человек поссорился
с другом. Бывший друг должен что сделать? Правильно, умереть с горя. Я с ним поссорился!
Наша дружба была нашей жизнью, как можно жить после ссоры! А бывший друг книжки
издает, детей рожает, с кем-то ещё ссорится, с кем-то дружит, в отпуск ездит...
И вот уже я несчастен чужим счастьем.
Несчастность - состояние галлюцинации, оно на грани психопатии, но всё же оно
свидетельствует именно о нормальной греховности. Когда судят преступника, проверяют,
вменяем ли он. Сумасшедшего отправляют в одно место, нормального - в другое, и
вот нормального преступника зовут "несчастненьким". Именно так точнее
перевести было и название романа Гюго "Мизерабли" (принят перевод "Отверженные").
Человек причинял несчастье ближнему - и стал "несчастным".
Быть несчастливым - ступенька наверх, быть несчастным - дыра в полу. Несчастливый
человек очень часто бодр, весел, на худой конец, потрясает основы мироздания как
Иов. Несчастный человек часто предатель и других тянет в предательство. Деспотическое
государство многих делает несчастливыми, но несчастны в нём деспот и те, кто ему
служит. Иногда они этого не сознают, иногда они этим оправдываются - в редкие
минуты, когда деспотизм их не слышит или когда деспотизм ослабляется.
Сталинский деспотизм, к примеру, проведя миллионы интеллигентов, верующих,
учёных через допросы и тюрьмы, большинство из них убил, а из оставшихся вознёс
тех, кто сдался, кто согласился и плечико злодею поцеловать, и книжку написать,
и кадилом помахать, и на международном конгрессе с обличением западных двойных
стандартов выступить. Появились сталинская академия наук с особыми академиками
- иногда отличными учёными, но всё-таки несчастными людьми. Появились такая же
церковь, союз журналистов, союз писателей.
Когда сталинизм давал слабину - и после смерти Сталина, и при Ельцине - все
эти писатели, архиереи, учёные наперебой начинали рассказывать, какие они были
несчастные, как они мучались в своей золотой клетке, как они переживали, жуя на
кремлевских банкетах красную икру.
Действительно, они были несчастны. Епископ, сидящий в ледяном карцере, умирал,
был несчастлив, измучен, но он не был несчастлив, он был даже блажен, хотя "блаженство"
- не эмоциональное, а духовное состояние. Епископ же, сидящий на кремлевском пиру,
занявший место собрата, чувствовал себя глубоко несчастным и при случае он сам
или его подчинённые это отмечали. И "несчастной" советские церковники
считали и считают свою Церковь, а не ту Церковь, которая существовала независимо
от предательства. Что ж, это правда.
"Несчастненькие" думают, что их несчастность их оправдывает - ведь
чувства их болезненные, спят они плохо, переживают. Но именно несчастность их
и обвиняет: значит, они не просто служители кесаря, посланные взять Христа, и
совершенно не мучающиеся по этому поводу, а они из учеников, из учеников бежавших,
а то и переметнувшихся, не нашедших в себе силы повеситься подобно Иуде или покаяться
подобно Петру.
|
