ОТКРОВЕННОСТЬ И СДЕРЖАННОСТЬ
Ср.
прямота и простота.
Откровенность есть проявление миротворческого начала в человеке. Это начало так мало выявлено пока, что «миротворец» понимается в первую очередь как «пацифист», «прекращение войны». А любовь – прекращение ненависти? Миротворчество есть творение слов и творение словом, счастье от разговора, общения, взаимопроникновения. В откровенности как общении совпадают средство и цель.
Конечно, откровенность высоко ценилась во все времена. Каждому хочется откровенности. Только человек, который выбрал путь господства, насилия, угнетения боится быть откровенным, не может быть откровенным, откровенность же у других он вымогает – получая в результате фальшивку. Кто поставил себя выше другого – царь, деспот, рабовладелец – тот боится «откровенничать», потому что откровенность будет использована ему во зло.
Такой человек считает, что самое важное в нём, о чём ужасно хочется рассказать, это его слабости. Страхи, фобии, сомнения, - всё то, что несовместимо с образом господина. Кащей не может откровенно рассказать, где его яйцо, хотя именно этого Кащею хочется более всего – не бояться рассказа об этом, да и не держать яйца в идиотском сундуке.
Господин ценит, конечно, труд того, кого под ним, но даже выше материальной этой выгоды он ставит откровенность. Понимает, что подчинённый способен только на лесть, и даже правда в устах нижестоящего становится лестью, а всё-таки хочет. Потому что тоже – человек.
Раб – в широком смысле слова, начиная с жены, с которой муж держит себя губернатором – раб, разумеется, отчаянно сопротивляется попыткам вынуть из него душу. Когда не оставлено ничего, хочется сохранить хотя бы право ничего не говорить. Право не лгать. Право не любить. Поэтому общество иерархизма – закрыто для общения в обоих направлениях, и сверху вниз, и снизу вверх. Вместо общения сверху идёт пропаганда, снизу – не менее лживые заверения в преданности. Бывают, правда, и искренние случаи, но они не имеют практической ценности в силу невозможности отличить их от фальшивых.
Общество равенства делает откровенность единственно возможным способом коммуникации. Информационное общество и есть общество откровенности, открытое общество. Парадоксальным образом, именно тут появляется и полноценная интимность как приватность, недоступная для других. Всё логично – чтобы информация существовала в компьютере, необходимы и ноль, и единица. Хороший программист, как известно, ставит на тумбочку стакан с водой и стакан пустой – последний на случай, если ему не захочется пить. Всё логично: тот хозяин дома, кто может как открыть, так и затворить дверь дома. Если дверью командует некто из соседнего дворца, это рабство. Откровенность есть содержание общения, сдержанность – одна из форм общения. Часто сдержанность намного точнее и откровеннее говорит о мире, чем попытки откровенничать. Не всё описуемо словами. Откровенность – катафатична, сдержанность – апофатична (как бывает богословие, говорящее «катафатично» о том, кем Богя является, а бывает апофатическое, говорящее о том, почему Бог неописуем и невыразим).
Дух демократический, буржуазный в лучшем смысле слова сочетает в себе откровенность и сдержанность ещё и потому, что откровенность может быть формой агрессии. Объятия могут открывать и для удара ножом в спину. У человека с рабской психологией – неважно, хочет он быть рабом или рабовладельцем – откровенность может быть способом манипуляции другим. Цель такой откровенности – вымогательство. Так откровенен нищий, показывающий язвы, и неважно, настоящие они или фальшивые, от болезни они или расковыряны-расчёсаны. О язвах вполне можно и рассказать, показывать их уместно лишь доктору. Да и рассказывать о них каждому - странно. То же относится и к описанию своих подвигов, мистических озарений и так далее. Зачем об этом говорить? Ни язвы, ни подвиги не передаются. Чтобы заслужить сочувствие или преклонение? Чтобы тебя, несчастного, приняли как ребёнка или, наоборот, как мудрого наставника-отца? Откровенность у людей, зацикленных на власти, ведёт в инфантильно-патерналистские дебри. Рабовладельческое прошлое возрождается в отдельно взятом человеке и хорошо ещё, если не в целой семье или стране.
Многие иностранцы – западные, разумеется – высказывают особое восхищение откровенностью русских. Большинство иностранцев (как западных, так и восточных) ничуть, впрочем, этой откровенностью не обольщаются – они понимают, что тут червячок на крючке. Загадочность русский души – всего навсего мелкий, плоский секрет вымогательства на бедность. Настоящая русская душа загадочна не более, чем душа англичанина – впрочем, и не менее. Насколько душа загадочна, настолько и сдержанна.
Откровенность тогда порок, когда направлена лишь к сильнейшему, вышестоящему – во всяком случае, к тому, кто таковым представляется. Тот же «русский» попрошайка (который вполне может стать своим и в Египте, и в Банладеш), который открывает свою душу богатому, как ему кажется, иностранцу, будет молчалив и замкнут с родными, соседями, соотечественниками. Хуже может быть лишь откровенность с нижестоящим, - потому что просить сочувствия у того, кто тобой порабощён, всё равно, что просить искренней любви у девушки, которую насилуешь с компанией добрых молодцев.
Откровенность потому не может быть равномерной и одинаковой, что она – выражение, обращённое к другому, а не самовыражение в пустоту. Этим откровенность людей схожа с Откровением Божиим, которое всегда - откровеного Одного и Того же, но всегда - разное, ибо обращено к разным; всегда точное и никогда не полное, сдержанное. Другой – не абстракция, он конкретная личность, поэтому откровенность не может вести к одинаковому высказыванию в разговоре с разными «другими». Не может быть, кстати, одинаковой и сдержанность. Вот деспотизм, приказы, закрытость всегда одинаковы, а полноценное общение – непредсказуемое, тем и интересно, тем и причастно вечности.
ИСКРЕННОСТЬ: КОРЕНЬ, КРАЙ, ИСКРА
Искренность – любопытное дополнение к слову «откровенность», подразумевающее, что откровенность может быть лживой, а правда вовсе не всегда требует раздевать себя догола. Наполнение слова «искренность» в русском языке определяется прежде всего звучанием «скр», вызывающим богатые ассоциации с корнем, искрой и краем (Фасмер производит «искренность» именно от «корня»).
Искренность возможна только там, где есть корень, где горит искорка, где виден краешек сути. Маленькие дети, к примеру, всегда откровенны, но никогда не искренни – им не о чем быть искренними. На склоне дней происходит обратное: нормальные, незлобные старики всегда искренни, но никогда не откровенны.
Искренности противоположна неделикатность, как откровенности – лицемерие. Неделикатный человек, безусловно, не искренен, но точно так же он и не лицемерит. Различия между всеми этими оттенками не в словах, а в том, что оставляется за словами. Искренний человек может сказать: «Мне бы не хотелось об этом говорить». И это будет лучше и полезнее откровенности. Однако, очевидно, что фраза «Мне бы не хотелось об этом говорить» может прозвучать лишь как ответ на вопрос. Откровенный человек говорит, не дожидаясь вопроса, искренний – ждёт. Само ожидание вопроса есть форма речи. Молчание не может быть откровенным, а искренним – может. Более того, искренность может ответить на вопрос молчанием, а откровенность – нет.
Можно сравнить искренность с глубиной и высотой, а откровенность – с шириной ящика. Проблема людей, которые делают из Библии идола, сборник ответов на все вопросы – лучше всего осмеяны пастором Стерном в образе дядюшки, на все вопросы отвечающего цитатами из «Крузое» – проблема этих людей в том, что они увидели, что ящик широкий, длинный – от края до края земли – а вот о существовании глубины и высоты знать не желают. Бог откровенен в Библии, а искренен Бог в благодати, в ответе на молитвы, в тех больших и малых происшествиях, что составляют чудо жизни. По образу Божию и человек должен быть и откровенен, и искренен.
