|
ТАИНСТВЕННОСТЬ, СЕКРЕТНОСТЬ, ЗАСТЕНЧИВОСТЬ
«Тайну цареву добро есть хранити», - с этих слов начинается большинство
средневековых русских житий. Таинственность – это хорошо, но о святых говорить
нужно. Древний мир не знал секретности, хотя поклонялся таинственному и ценил
скрытность. Наука по мере роста отвергала таинственность как обязательную черту
мироздания – и наука была права, потому что таинственность и с богословской точки
зрения есть свойство не творения, а Творца.
Богослов с ученым одинаково противостоят ханже, который видит таинственное, возвышенное,
божественное во всем непонятном. Это противостояние не отказу от знания, а претензии
на знание легкое. Суеверный человек без труда из всего извлекает знание о себе,
о будущем, о мире. Разбилась лампада – он уже знает, к чему это, никакой тайны
для него в этом нет. Он не знает, почему произошло затмение, но знает, за что
и к чему.
Таинственность не сопротивляется знанию. Таинственность приветствует исследование,
любопытство, напор. Таинственность сама идет навстречу – это называется откровением.
Таинственность есть все то, что невозможно открыть, что остается после всех открытий.
Бог таинственен, таинственен, кажется, и любой человек – даже для самого себя.
Человек на эту невозможность окончательного и полного самопознания склонен жаловаться,
но, кажется, все-таки мы получаем от этого и удовольствие. А о Боге в силу Его
таинственности сказать что-то твердо трудно, но очевидно, Ему нужен именно такой
человек – творение, таинственное даже для Творца.
Земным божкам неугодна таинственность в подданных. Им хочется быть таинственными
самим. Но получается у них постоянно лишь малоприличная секретность – и чем больше
секретности, тем меньше таинственности, тем яснее, что это за власть. А чем доброкачественнее
власть - тем более она открыта, и таинственнее открытости
свойства не найти.
|
