|
Оглавление книги
Ио 7 38. Кто верует в Меня, у того, как сказано в Писании, из чрева потекут реки воды живой.
№94 по согласованию. Фразы предыдущая - следующая.
Апостол Павел назвал христиан «царственным священством». Всякий священник, нет больше жреческой касты, - легко понять, это созвучно индивидуализму, антииерархизму, антиклерикализму. Вот почему-то с царём себя никто не спешит отождествлять. Легко сбросить священника с пьедестала, а вот царь... Хоть и живём мы в демократическом (в основном, по идеалам) мире, а всё же царей уважаем. Царь — это всегда большая ответственность, это нельзя носки разбрасывать, спину надо всегда прямо держать, хохотать неприлично, надо мудрые слова изрекать и руководить... Мы уж предпочтём оставаться Санчо Пансами — поменьше полномочий, поменьше и бремени. Пусть никому не можем отрубить голову, зато и своя голова прочнее сидит на плечах. Не нужна мне шапка Мономаха, достаточно папки Мономаха! Ведь любая попытка познать себя открывает отсутствие себя. Налицо горстка праха — клетки, кишки, нервные окончания и не менее нервные начинания. Не только не часы, не часовой магазин, а просто свалка. Особенно к вечеру. Ничего не тикает, всё уже давно протикало и взорвалось. Психика наша — разбегающиеся мысли, снующие туда и сюда желания, всё враздробь... Какое там «произошли от обезьяны»! Если бы... Обезьяны человечнее среднего человека.
Царственное достоинство человека — не от человека, а от Бога. Это Его достоинство, которым Творец поделился с нами. Образ и подобие Божие в человеке, Дух Божий в человеке — не просто «свобода», «любовь», а именно величие, великая свобода и великая любовь. Это величие — источник всякого авторитета, и можно понять, почему фарисеи спрашивают: «Уверовал ли в Него кто из начальников, или из фарисеев?» (Ио. 7, 48). Это разумный подход, а не просто ориентация на власть. Царственное достоинство человека именно в том, что он может другим людям говорить с властью. Авторитет — не фикция, а реальность. Парадокс же в том, что авторитет человеческий стоит не на человеческом, а на Божьем, и тут — конец авторитета, начало веры. Вера тогда вера, когда она не конформизм, не послушание земной власти, а послушание первоисточнику — Богу. Вера по вере начальника — вторичная вера, вера второй свежести, то есть тухлая. В тот момент, когда человек забывает, что он авторитет не высший, он перестаёт быть даже низшим авторитетом.
Только вера исцеляет пороки власти, и все пороки власти от неверия или, мягче, недоверия Богу. Иисус доверяет Петру пасти овец, потому что Пётр любит не овец и не пастьбу, а любит Иисуса. Так у узких лодок делают выносной противовес, чтобы они не опрокидывались. Властвовать человек может лишь в той степени, в которой он любит не власть, а любит Бога Властителя. Только Бог может уравновесить человека. Тогда человек станет источником вечной жизни, источником Духа Святого - «из чрева потекут потоки воды живой» - когда человек приникнет к Богу. Тогда человек становится царём, источником силы и славы, когда замирает перед Богом как высшей силой и славой. Поэтому евангелист замечает, что апостолы приняли Духа только после того, как Иисус был прославлен (Ио 7, 39). В какой момент Иисус «прославился»? А это был не момент, иначе бы Иисус просто в подходящий момент спрыгнул бы с небес на землю, а не рождался, не рос, не проповедовал. И крещение — прославление Иисуса, и Тайная Вечеря, и молитва в Гефсиманском саду, и Распятие, и Воскресение, и Вознесение. Наше счастье — Евангелие — что мы живём уже в свете Христовой славы. Мы можем и должны быть царями.
Многих смущает, что храмы украшены по-царски, золотом. Кажется смешно — ну что мы в «простой жизни» вдруг какую-то дворцовую пышность пытаемся завести. Пусть во дворцах смущаются! Ведь всякая земная власть складывается из того, что согласны признать властью подданные, обычные люди. Не делегируют царю крупицы своего царственного достоинства — и конец монарху, так бывает, и даже очень бывает. Самый массивный золотой трон сделан из крупиц золота, которые не царь добывал. Так что церковная пышность — это возвращение золота по месту происхождения. Любой человек — царь, когда он перед лицом Царя Небесного. Да, быть христианином означает быть анархистом — но ведь каждый царь есть анархист, выше его никого нет. Христианский анархизм, христианская свобода, христианская слава — не анархия индивидуализма, забивания в свой шалашик, копания в собственном огородике, а анархия божественного творчества, богопоклонения, анархия самопожертвования. Да, это тяжело — на мне, слабом и грешном, груз славы, сияния, груз креста, груз страдания и сострадания, груз послушания Богу и груз слушания человека. Никодим заступается за Христа, требуя сперва Его выслушать, а потом судить (Ио. 7, 51) — и Никодима осмеивают, а ведь это главное царское служение — быть судьёй, выслушивая всех, втянутых в тяжбу. Наша тяжба — это вся жизнь, и выслушивать мы должны всех, не становясь, конечно, марионетками тех, кто говорит (иначе какие же мы судьи), а выслушивая разумно, справедливо и милосердно. Так из праха человек становится царём. Земными ушами мы слушаем благодаря тому, что воздух передаёт колебания акустические, верой же мы слушаем благодаря тому, что Дух Божий заполняет пустоту между нами и передаёт — на свой манер, как переводчик — то, что думает, во что верует, что хочет выкрикнуть другой человек.
По проповеди на Пятидесятницу.
2012 г
Ио. 7, 38 "Кто верует в Меня, у того, как сказано в Писании, из чрева потекут реки воды живой".
Для чернил (точнее, для несчастных детей, которые писали чернилами) делали "невыливайки" - чернильцы, которые могли опрокинуться, но не выливали содержимого. Горлышко было хитро вдавлено внутрь, как у четырёхмерной бутылки. Беда современного христианства именно та, что из него ничего не выливается. Внутри, наверное, вода живая, вода жизни, - даже не наверное, по себе знаю, но - наружу не идёт. А должно бы - иначе бы Иисус не стал говорить про течь, а ограничился бы, как в беседе с самарянкой, что, мол, напою и больше не будете хотеть пить.
Бог хитрый... Человеку кажется, что - затопило, стал океаном, а оказывается - ну да, ты океан, но при этом ты ещё и шлюз размером со вселенную. Ты должен быть открыт Богу с одной стороны, чтобы не пересохнуть, но ты должен быть открыт и людям с другой стороны, чтобы не сгнить и не заилиться, причём как и когда открываться на одном или другом конце - решается довольно причудливым образом. По воле Божией, конечно, но при этом Бог хочет, чтобы о Его воле просили мы.
Бывают на земле места, где, кажется, Бог не нужен, и так всё хорошо. Люди друг другу улыбаются, все сыты, здоровы, бодры, веселы... Они есть и на Западе, и на Востоке, такие странные вкрапления счастья, где не только внешне, но и внутренне, действительно, хорошо. И не потому, что люди тупые, а просто - нормальные. Такие места - тяжёлое испытание для верующих рабской верой, для тех, кто прежде всего пьёт Бога и думает, что христианство жажды - единственное. Бердяев называет такую веру "христианство спасения". Мне плохо и Бог моя единственная радость, - следовательно, и другим нужен Бог как единственная радость, а значит, для успешной проповеди надо объяснять людям, что их радости фуфло, что "на самом деле" они глубоко несчастны и жаждут Бога. Ну и как людям - нормальным - на это реагировать? Посмотрят с состраданием и отойдут в сторонку.
Ни один апостол, кажется, не был из числа таких "жаждущих". Солидные люди, успешные профессионалы - кто рыбак, кто изготовитель шатров, кто налоговый инспектор. Рыбу ловить - с неврозами несовместимо. В семье отношения здоровые - вон, у Петра больная тёща дома лежит. У евангелиста Иоанна шикарный дом в Иерусалиме. Средний класс - средний экономически, но очень не средний психологически. Без неврозов обитателей Рима, без варварства кочующих степняков. Неврозы и тут случаются - особенно националистический невроз, но Иисус не давит на больные места.
Потому что кроме здоровья равновесия, гомеостаза, радости, есть ещё здоровье щедрости - когда гомеостаз нарушаются в пользу другого. Такое щедрое здоровье - не противоположно, но очень отлично от болезненной щедрости, когда человек заботится о другом, хотя сам нездоров. То, что Иисус называл "слепые вожди слепых". Христианская доброта и благотворительность, увы, в истории чаще были именно попыткой решить свои проблемы, решая проблемы других. Человек сам не состоялся - идёт ухаживать за прокажёнными. Что лучше, конечно, чем пить, но зачем же равняться по низшей планке. Причём, если человек, у которого не сложились отношения с девушкой, идёт в монастырь, его невротический исток быстро проявится и он отправится назад в мир. Но если он пойдёт миссионером или врачом - может и не проявиться, потому что тут необходимость общаться с другими может заглушить отчаянье. Заглушить, но не вылечить. И в гламурном православии современной России (как и многих архаических, средневековых христианств) под жестяным золотом много неприятных и дурно пахнущих бездн.
Так что опасно что-либо выливать, если ничего не налито. "Врачу, исцелися сам" - сперва выздоровей, потом лечи. Конечно, это лозунг, в реальности всё сложнее, потому что - человек, а не компьютер, но "люби Бога и ближнего как самого себя" и устанавливает ту подвижную, живую норму, которая исцеляет не только неверие, но и невротическую веру, облагораживает не только великих грешников, но и великих праведников и просто порядочных людей.
|
