Лк. 10, 31 По случаю
один священник шел тою дорогою и, увидев его, прошел мимо.
№98 по согласованию. Фраза предыдущая - следующая.
Один московский священник - из "хороших", то есть, не антисемит, не поучатель, не выпендрёжник, - так ответил на вопрос, как сохранить душевное равновесие и здоровья в условиях московской агрессивной среды: "Молиться, читать хорошие книги, общаться с хорошими людьми и... побольше на солнце бывать".
К сожалению, этот совет не проходит проверки Гитлер-тестом. Его можно дать и надзирателю в Освенциме, и вертухаю в Мордовии. У них ведь тоже нервная работа.
Господь Иисус поразительно не похож на такого священника. Да, "приидите ко Мне, все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас". Но "ко Мне" - это не под Солнце, а это на Голгофу в момент, когда Солнце померкло. Тут уж и не до молитвы, и не до чтения, и не до общения с хорошими людьми. Хорошие люди Христа распяли - в превентивном порядке, мудро защищая других людей от неприятностей.
А люди нуждаются не столько в защите от неприятностей, сколько в помощи, когда неприятность уже случилась. Вот разбойники, вот израненный разбойниками человек. Что, и ему тоже - с хорошими людьми общаться? Нет, ему с ослом надо пообщаться - и самарянин взваливает бедолагу на осла. Не говорит: "Я не с оппозицией и не с властью". Потому что мир делится не на оппозицию и власть, а на тех, кто пускает кровь, и на тех, кому пускают кровь. Израненному - хорошие книжки? Да нет, ему мазь нужна (и самарянин делает мазь из вина с маслом). Израненного - на солнце? Да он уже почти помер под этим солнцем, ему сейчас комнату, палату, где свежо, полумрак, тихо.
Здравый смысл - великое дело, но Бог - не здравый смысл. Житейская мудрость лучше житейской глупости и нервности, но Бог - не житейская мудрость, а просто Мудрость. Так трудно достичь простоты и ясности ума, мира и покоя, а когда достигнешь - понимаешь, что важнее совсем другое: вера, надежда, любовь. Путь к ним иногда совпадает с путём к внутреннему миру и душевному равновесию, а иногда не совпадает. Вот в этом "иногда" - весь Христос, Он сосредоточился на том, о чем молчали до Него: что цель жизни - не избавление от страданий, а нечто иное, и к этому нечто путь может идти и через страдания, если они - не чужие, а свои.
См. в катехизисе о духовенстве.
* * *
Священник оказывается невидимкой - он тебя не видит в упор, а невидимка не человек, который невидим другим, а тот, который не видит другого. Таков человек в аду - реальном при жизни или проектируемом загробном. Вопрос не в том, реально ли дерево, которое не видит никто, а в том, реален ли человек, который не видит стоящего перед ним дерева. Разбойник же видит, он напряжённо всматривается, поэтому он - реален. Вот Понтий Пилат - невидимка, он не увидел стоящего перед - нет, не Бога, Бог по определению невидим - Пилат в Христе не увидел человека. Увидел, как и всякий палач, отражения каких-то своих расчётов. Конечно, быть разбойником мало - покаялся ведь лишь один из двух распятых с Иисусом разбойников, тот, который не только себя и свои мучения видел, но заметил ещё и распятого рядом с собой.
* * *
Притча о самарянине объясняет не только, кто наш "ближний", но и кто
враг, кого мы должны любить. Во-первых, это священники, во-вторых, левиты, что
приравнивается, видимо, к дьяконам и пономарям. Потому что именно мы - позволю
себе сказать так - принципиально считаем возможным не служить людям, оправдываясь
служением Богу. В этом ложь попопоклонства, когда именно любят попов за то, что
они не имеют якобы отношения к мирским делам, возвышенные, парящие и взывающие
к другим делать то, что сами должны сделать. В результате всеобщего воспарения
образуется затор, никто не может пальцем шевельнуть, только крыльями машут, и
какой-нибудь совершенно посторонний гуманист делает то, что христиане не сделали,
потому что акафист читали. Тем не менее, любить козлов следует так же, как овец,
хотя в данной притче об этом вроде быне говорится. Понятно, что любовь не есть
почитание и часто даже противоположна почитанию: кого почитаешь, того не смеешь
тронуть, а кого любишь, того обнимаешь без смущения. Конечно, если любовь взаимна,
что в случае с врагами бывает редко. А когда и прикоснуться нельзя, тогда любовь
ограничивается своей первой, гусеничной фазой - тяжелой работой по примирению
с врагом. Земных перспектив работа эта не имеет, а куда деться? Ведь не бывает
так, что я друг, а он - враг мой. Врагов всегда двое, и если у меня есть враг,
значит и я - враг ему, более того - враг моему ближнему, ибо дальние врагами не
бывают у вменяемых людей. Собственно, самарянин и есть такой хрестоматийный ближний
враг, который оказывается или, точнее, становися ближним-другом.
*
"По случаю" ("по совпадению") - имеется в виду совпадение во времени, а не в пространстве. Дорога-то была единственной в направлении Самарии (Иеремиас), так что народу там всегда было много. Человек, который живёт у вокзала, конечно, встречает бродяг случайно, но всё-таки он совершенно закономерно встречает их чаще, чем живущий на окраине города. Случай (фортуна, судьба) благоволит человеку, который движется в нужном направлении. Об этом анекдот про еврея, который молился Богу о выигрыше, пока Бог не взмолился: "Ты выиграешь, ладно, только билетик-то купи!" Проблема в том, что человек склонен обходить места, где может встретить грабителей или хотя бы ограбленных. Яркий пример - церковные иерархии, живущие во дворцах и перемещающиеся на автомобилях. Теоретически они всегда готовы помочь нуждающемуся. Они горячо выступают против абстрактной любви "ко всем", против помощи "группам", "классам", "категориям" - и за помощь тем конкретным людям, кого Бог посылает на жизненном пути. Только вот свой жизненный путь они так устроили, что на нём конкретные люди вообще не попадаются. Попадаются участники конференций, пасомые, начальники или подчинённые, журналисты, сотрудники, кухарки, шофёры, богословы... А вот бедолаги - нет, не попадаются. Что ж, бедолагу объехать на кривой можно, а Бога не объедешь... |
