Мф. 1, 15.  Елиуд родил Елеазара; Елеазар родил Матфана; Матфан родил Иакова;

Лк. 3, 24 Матфатов, Левиин, Мелхиев, Ианнаев, Иосифов, 25 Маттафиев, Амосов, Наумов, Еслимов, Наггеев,

№3 по согласованию. Фраза предыдущая - следующая.

См. оглавление истории до Христа.

НАГГЕЙ: ПИРРОВА ПОБЕДА

Наггей, сын Маафа, родился, предположим, году в 295, - в общем, на его долю приходится начало III столетия до рождества Христова. Свой спаситель в эту эпоху уже был - сирийский царь носил прозвище "Сотер" (а следующий уже и прямо - "Теос", "Бог"). Прошло вроде бы немного времени после Александра Македонского, но Средиземноморье резко изменилось: возник Рим, с каждым годом превращавшийся во всё более могучее государство. Конечно, Рим эпохи Наггея завоёвывает пока ближайших соседей - этрусков, обороняется от галлов и Пирра, до войн с Карфагеном ещё расти и расти. Тем не менее, если для Александра Македонского самый заманчивый противник был на востоке - Индия, то для Пирра, этого нового воплощения Александра, на западе - Рим.

Пирр вошёл в историю как противоположность Александра Македонского - тот победитель, создатель, покоритель, а у Пирра даже победы - пирровы. Между тем, современники видели именно в Пирре героя, похожего на Александра: инициативного, сильного, не отягощённого гордыней. Если бы Александр попытался покорить Рим, и его бы там обломали, не только Пирра. С восторженным ужасом рассказывали про его жуткие зубы, между которыми почти не было заметно просветов, так что казалось, будто это челюсти черепахи, про то, как в одном бою он разрубил человека пополам сверху донизу.

А что до пирровой победы, так и победы Александра Македонского были пирровы - с таким усилием собранная империя молниеносно развалилась на прежние государства. Только что на тронах сидели новые з...ы. Но те, на ком стоят престолы, разницу заметить не могут. Пирр наверняка был известен в Палестине хотя бы потому, что он всегда ориентировался на Египет, детей называл в честь египетского царя Птолемея, сына назвал в его честь, а в честь жены Птолемея Береники назвал целый город Береникидой. Птолемей же называл Пирра сыном. Правил Пирр Эпиром - западной частью Греции, столица которой Янина известна в России читателям романа Дюма "Граф Монте-Кристо". Эпир был для него так же тесен, как Македония для Александра, и в конце концов из всех безумных авантюр он ввязался в самую безумную - напал на Рим. В боях он побеждал, но у римлян было, откуда набрать новых солдат, а у Пирра не было. А ведь говорил ему его "министр иностранных дел" Киней, что воевать бессмысленно: завоюешь весь мир - и получишь возможность ничего не делать, только целыми днями пировать и беседовать с друзьями. Но это можно делать и не приступая к завоеванию мира!

Через два с половиной тысячелетия этот анекдот рассказывали, сделав его героями неуёмного белого и ленивого африканца, который в своём безделье якобы имеет всё то, к чему стремится глупый европеец. На самом-то деле, сам по себе отказ от войны еще никому не помогал обрести счастье дружбы и мира. Ленивые негры умирают от голода и болезней, а измождающие себя трудом европейцы живут лет до ста, наслаждаясь путешествиями, обедами в кафе и ресторанах и застольными беседами. Так что Пирр был вполне прав, стремясь от дивана к победе, только противника он выбрал слишком ничтожного - Рим, а не смерть и ложь. Ну и вышла победа его пиррова.

Впрочем, не христианам смеяться над Пирром. Победа Христа над смертью тоже скорее Пиррова, чем римская. Христос побеждает не тем, что бросает в бой всё новые и новые полчища христиан. Его верные последователи гибнут, ещё больше последователей, которые позорно бегут, как тарентинцы, призвавшие Пирра для борьбы с Римом и предавшие его. Победа Христа - победа через оставленность, одиночество, гибель.

ЕСЛИМ

Еслим родился, предположим, в 270 году. На его зрелые годы пришёлся грандиозный (по меркам Израиля) конфликт между первосвященником Онией и его племянником Иосифом бен Тобией. Симпатии Иосифа Флавия, описавшего конфликт, были явно не на стороне Онии, поэтому судить о происшедшем нелегко. Флавий утверждал, что Ония был настолько глуп и жаден, что не уплатил царю (египетскому, Птолемею) своей доли налога - 20 талантов. Птолемей пригрозил послать в Иудею солдат. Первосвященник не отреагировал, а Иосиф бен Тобия добился у первосвященника и народа разрешения отправиться в Египет "в качестве заступника за народ". Птолемею Иосиф понравился изысканно-свободными манерами, учтивостью, а главное - предложением уплатить за откуп налогов со всей Иудеи, Сирии и Финикии не восемь тысяч талантов, а вдвое больше. Отправляясь в Египет, Иосиф наодалживал у знакомых кучу денег; теперь, отправляясь из Египта, он одолжил у приближённых Птолемея 500 талантов, а у самого царя выпросил отряд в две тысячи солдат. С этим отрядом он и появился у стен сирийского Аскалона и потребовал тысячу талантов. Горожане ответили отказом - и тогда Иосиф казнил двадцать богатейших горожан и конфисковал их собственность. Царь удивился "распорядительности" Иосифа. Удивился и похвалил. После чего сбор налогов пошёл как по маслу, только в Скифополе посмели запереть ворота, но Иосиф взял город штурмом, казнил и здесь несколько десятков человек и конфисковал и их имущество. После чего два десятилетия этот обходительный молодой человек фактически управлял Палестиной и Сирией.

Примечательно, конечно, что Иосиф в этой истории оказывается спасителем и заступником за народ - своего рода прообразом Христа. Примечательно и то, что самым ценным у Иосифа оказывается готовность без колебаний убить сколько угодно людей из этого самого народа, чтобы спасти остальных. Примечательно, что "спасение" заключается в уплате двойного налога.

У дохристианских времён плохая репутация, однако же настоящий хладнокровный убийца - а Иосиф был, как ни крути, именно таковым - и тогда был большой редкостью. В дефиците были и хладнокровные, весёлые мошенники, умеющие сварить суп из одолженных топоров и из голов, отсечённых этими самим топорами. Притча Иисуса о хитроумном управителе, и без того многих смущающая, в этом контексте приобретает довольно своеобразный аромат запекшейся крови. Поразительно не то, какой мразью был Иосиф бен Тобия, а как восхищался его "удачливостью" тот же Флавий; да и современные израильские историки не видят причин осуждать откупщика.

Кстати, без тени осуждения Флавий описывает и сексуальные нравы той эпохи: Иосиф просит родного брата устроить ему свидания с придворной танцовщицей, брат боится вызвать гнев фараона и подкладывает Иосифу в постель родную дочь. Тот даже не замечает разницы, и брат после нескольких свиданий сообщает о подмене. Что же Иосиф? "Похвалил своего брата, стал жить с его дочерью и получил от нее сына". Авель с Каином отдыхают... А что тут такого? Закон запрещал спать с сестрой, даже с тёщей, но не с племянницей. Закон запрещал спать с обручённой девушкой, а тут, видимо, девушка была ещё не обручена. Что не запрещено, то разрешено. Господи, да если записать в законах всё, чем способен согрешить человек, "то, думаю, и самому миру не вместить бы написанных книг" (Ио. 21, 25). Фантазия человека уступает лишь фантазии Создателя: всё-таки подложить дочь родному брату не так удивительно, как подложить Сына на охапку соломы среди скотины - человечеству.

НАУМ: АРХИМЕД ПОГИБ. ДА ЗДРАВСТВУЕТ АЛЕКСАНДРИЙСКАЯ БИБЛИОТЕКА!

Наум, если он родился в 245 году, был современником рождения двух великих империй - римской и китайской. Римляне в 222-м году завоевали Милан, в 210-м году разгромили Ганнибала, обеспечив победу над Карфагеном - а в Китае Цинь Шихуанди объединил страну и в 214 г. начал строить защищаясь от гуннов, систему валов, положив начало Великой Китайской стене. Шихуанди, как и римляне, не отличался изысканностью и устроил настоящую культурную контрреволюцию, приказав конфисковывать и сжигать сочинения Конфуция и казнить тех, кто осмеливался распространять конфуцианство. У римлян, правда, не было внутреннего врага, равного Конфуцию, даже сжигать было нечего. Зато в том же 212 году, когда сосланные Шихуанди философы строили Стену, римляне мимоходом зарубили Архимеда. Повелитель евреев Птолемей учёных не убивал и не ссылал, а в 215-м году основал Александрийскую библиотеку. Спустя тысячи лет особо фанатичные римо-католики воспевали победу Рима над Карфагеном как победу цивилизации над людоедами, жарившими в чреве Молоха собственных детей. Однако, с точки зрения иудеев и египтян, обе стороны были одинаково варварскими. Римляне ходили в цирк не на жонглёров смотреть, а на убийство, в том числе, и детей. По сравнению с ними Шихуанди - просто гуманист, это ведь он повелел в свою могилу положить не принесенных в жертву приближённых, а только их скульптурные изображения в полный рост (могилу раскопали в середине ХХ века, фотографии сотен терракотовых воинов поразили весь мир). Победа военная всегда дело случая (Фортуны, как выражались римляне), так что вполне могло получить так, что римо-католики именовались бы сегодня карфагено-католики. Так же бы гордились своей дисциплинированностью, сплочённостью, аскетичностью, - ведь это добродетели не штатских лиц, а военных. Катон Старший, ровесник Наума, был образцовым католиком до католичества (не христианином до Христа!), и даже пить предпочитал не воду или вино, а уксусную смесь - ту самую бурду, которой добрые солдатики пытались напоить распятого Иисуса. Евреи всё третье столетие до Рождества потихонечку эллинизировались. Выглядело это так же, как в России три века назад выглядела европеизация - неуклюже, но плодотворно. Общество расслаивалось, одни переходили на смесь французского с нижегородским (в Палестине это - койнэ, смесь греческого с арамейским), другие как старообрядцы начинали принципиально выражаться высоким штилем предков. Сторонники греческого и противники греческого очень, очень воевали друг с другом, как во времена Шалом Алейхема воевали друг с другом сторонники котелков со сторонниками ермолок. А тем временем на обе стороны надвигалась сила, абсолютно равнодушная и к греческим, и к еврейским достижениям, с фляжкой уксуса на боку и с копьём в руке. Как ни странно, эта сила, видимо, была необходима для Рождества - как в суп необходимо иногда положить луковицу, а не только картошку и мясо. "Необходима" - не в том смысле, что без римлян Христос бы не родился, а в том, что Христос и для римлян родился. Римляне, греки, евреи - как тело, душа и дух человечества, и в каждую эпоху, в каждой земле, в каждом человеке есть бурлят и спорят друг с другом Рим, Афины и Иерусалим.

АМОС: ИСХОД ЕГИПТА ИЗ ИЗРАИЛЯ

Амос родился, примерно, в 225-м году. Библия не сохранила для нас голосов обывателей, которые в любую эпоху сокрушаются: всё хуже, чем когда-либо, всё на краю гибели, новости одна ужаснее другой... С некоторой брезгливостью Иисус просил не паниковать и одновременно дразнил учеников, рисуя жуткие картины будущего. Однако, к чести древних мещан, стоит заметить, что рубеж III и II веков - время намного более достойное характеристики "катастрофическое", чем середина ХХ века или, тем паче, начало XXI. Гибель Архимеда - ну кто из учёных в последние столетия погиб, кто был так велик? Борьба Рима и Карфагена, Ганнибал, Сципион, Шихуанди, - ничего подобного этому нету, особенно если учитывать, насколько менее населённым был тогдашний мир. И всё это сошлось на пространстве в два-три года! Можно возразить, что газет не было, так что в Иудее могли вообще не подозревать о борьбе Рима с Карфагеном (а уж о Китае точно не знали). Книга Даниила, к примеру, вообще не упоминает Рима - так это и есть блистательный провинциальный эгоизм, причина всех провинциальных катастроф. Зато слухов и страшных рассказов в отсутствие газет было не меньше, а намного больше. Иосиф Флавий, собственно, запечатлел историю еврейского народа именно с этой стороны.

Например, вся вторая половина III века, рубеж III и II веков для Флавия - исключительно история Иосифа бен Товии, обходительного откупщика и его сына Гиркана - от родной племянницы. Гиркан - ровесник Амоса, только Амос остался в полной исторический тени, а с Гирканом другая крайность - он оказался в тени собственной легенды. Более всех похож на отца, да и на Иосифа Прекрасного - любимец фараона, предмет ненависти и зависти семерых сводных братьев, бесстрашный абрек и прекрасный кунак, еврейский Али-Баба, выстроивший себе за Иорданом сказочный дворец. Флавий с упоением описывает подвиги Гиркана, словно былину сказывает, но к былине приделан вполне исторический, правдивый конец - узнав о воцарении Антиоха IV (175 год) Гиркан кончает с собою. Вот и нету таракана! Может быть, Флавий потому так и увлёкся подвигами Гиркана, что не хотел замечать реальности. А в реальности Сирия в 198-м году наконец-то отобрала евреев (и Палестину) у Египта, вот и всё "величие Израиля".

Осталось от Гиркана одно упоминание в книгах Маккавейских - что он отдал 400 талантов на хранение в сокровищницу Храма, так и те конфисковали сирийские власти. 400 талантов! А ведь рассказ о Гиркане и его отце пестрит упоминаниями и про тысячу талантов, и про восемь тысяч, и про шестнадцать тысяч талантов налогов с Иудеи... Сразу видно, что Флавий не держал ни одного таланта в руках - например, в ту же эпоху Рим взял с Карфагена контрибуцию всего лишь в 3200 талантов, причём с рассрочкой на десять лет. Иисус в притче о долгах делает сумму в 10 000 талантов синонимом невозможного, неподъемного, фантастического долга.

МАТТАФИЙ

Маттафий родился в 210 г. и вырос уже в правление сирийских царей - впрочем, он был единственным безусловно сирийско-подданным в условной череде предков Иисуса, для которого все эти "селевкиды" (на русский точнее было бы перевести" селевковичи"). Может быть, Маттафий был свидетелем и свержения власти Сирии. Сохранилось сочинение Сираха, которому был, видимо, современником Маттафий - книга "Премудрости", которую считают "второканонической". Протестанты её в Библию не включают, исходя, видимо, из того, что каноничность, как и осетрина, бывает только первой. Сирах, на первый взгляд, очень "эллинистический", "полисный" человек - он озабочен прежде всего семьёй, благополучием дома, отношениями с друзьями. Тем не менее, как заноза торчит и в этом человеке память о смерти, и со смертью этот человек справляется не только банально. Можно счесть античной банальностью призыв смириться: "Это приговор от Господа над всякою плотью. Итак, для чего ты отвращаешься от того, что благоугодно Всевышнему? Десять ли, сто ли, или тысяча лет, - в аде нет исследования о времени жизни" (41, 5-7). Уж точно, банальность - бегство в "славу", славу своего имени: "Заботься об имени ... Дням доброй жизни есть число, но доброе имя пребывает вовек" (41, 15-16). Не банально другое - вера в Израиль, который якобы будет поддерживать вечную память: "Жизнь человека определяется числом дней, а дни Израиля бесчисленны. Мудрый приобретёт доверие у своего народа, и имя его будет жить вовек" (37, 28-29). Грек не верил в вечность "Греции", да и слов таких не знал. Римлянин не надеялся на то, что "Рим" будет вечно помнить его славу. Сирах надеется на вечность Израиля. Он переводит количество в качество, "бесчисленность" Израиля в "бесконечность". Это логично - бесчисленный народ должен быть бесконечен. Конечно, это иррационально, ибо бесчисленным Израиль не был и тогда. Это и неверно, поскольку бесконечный народ не обязательно будет бесконечно повторять имена всех своих умерших членов. Хотя технически это как раз вполне возможно, но бесконечности не интересно конечное. Нет, Сирах самое главное не договаривает - дело не в потенциальной бесконечности Израиля, дело в реальной бесконечности Бога Израиля. Доверие народа важно лишь тогда, когда этот народ - Божий. Иначе Иисус - самый несчастный из сынов Израиля, ведь Его имя не "приобрело доверия" у бесконечной вереницы фанатиков и ханжей. Сирах сам не подозревает, насколько он прав: "имя" будет жить вовек, жить не фигурально, в книжках и на стелах, а жить буквально, потому что имя праведника произнесёт Тот, Кто вступил с Израилем в завет - и тот, чьё имя произнесёт Бог, тот и воскреснет к вечной жизни.

ИОСИФ

Иосиф родился, предположим, в самом начале II века до р.Х. - к примеру, в 193-м году - и был, видимо, из поколения Маккавеев, которые в 167-м году подняли восстание против Сирии. Вполне возможно, что они читали одни книжки (если вообще читали - всё-таки Маккавеи были поповичами, это во все эпохи не самое интеллигентное сословие). Ну и что? Можно ли утверждать, что Иосиф участвовал в восстании? Да нет, конечно. В том и героизм Маккавееев, что они представляли меньшинство. Большинство покорились Сирии, как покорялись предыдущим завоевателям. Для еврейских националистов, как и для любых националистов, все, кто был не с Маккавеями - выродки нации. История сводится к борьбе чужого и своего, ассимиляции и самосохранения. Однако, национализм всегда внутренне противоречив, ибо он выдаёт за статичное то, что является динамичным - нацию. Например, Маккавеи выступали против гонений на иудаизм (которые, видимо, сильно преувеличены - по Иосифу Флавию или книгам Маккавейским так же нельзя судить о религиозной политике Антиоха Епифана, как нельзя по "Тарасе Бульбе" судить о религиозной политике Польши). Но современные еврейские националисты, с оружием в руках отстаивающие свои идеалы, люди либо неверующие, либо верующие формально, и во всяком случае сильнейшим образом вестернизированные. Современный Израиль - форпост западной цивилизации среди моря "восточной дикости", о чем периодически не без гордости и напоминает Западу. А современные израильские фанатики от религии отказываются служить в армии! Если бы Маккавеи воскресли, они бы сперва вырезали израильских религиозников за дикие (для иудеев рождения 195 года до р.Х.) обычаи и суеверия, и за недостаток патриотизма, потом бы вырезали остальных израильтян за секуляризм и западничество.

Впрочем, важнее то, как потом зажили бы израильтяне. А как все нормальные люди, о чём легко судить по кругу чтения Маккавеев (и Иосифа). Четыре библейских книги были написаны именно в это время - кроме сборника эссе Сираха это три романа: о Товите, о Юдифи, о Данииле. Сирах, как и всякий эссеист - или, лучше сказать, как всякий нормальный и трезвый человек - отчаянный трус. Он советует даже не судиться с богачом, боится спорить с хамом. "Не восставай против наглеца"... "Не радуйся смерти человека, хотя бы он был самый враждебный тебе: помни, что все мы умрем"... Для автора романа о Юдифи это - чушь. Отрубили голову врагу - ура! ура!! ура!!! Не меньше разрыв между Сирахом и Товитом. Сирах, хотя и напоминает о необходимости милостыни, вряд ли бы одобрил доходившее до юродства милосердие Товии. Сирах мнителен - "остерегайся даже детей твоих", Товиту достаточно узнать, из какой семьи человек, чтобы доверить ему и сына, и деньги. Вся мистичность Сираха ушла в созерцание Премудрости, ангелов он в упор не видит. Для Сираха между человеком и Творцом стоит Премудрость, для Товита - ангелы. Это не означает, что Сирах выше Товита, как интеллектуал-богослов выше суеверного мужика. Оба хороши (без кавычек), и обоих легко прочесть неверно. Иисуса, правда, сравнивали и с Премудростью Божией, н ангелов величали, но всё-таки между Иисусом и любыми софиями с ангелами такая же разница как между Солнцем и лампочками. И просто удивительно, как многим людям до Солнца как до лампочки.

*

Учёные тоже люди, им хочется ясности, поэтому даже учёные ищут автора для Слова о полку Игореве среди известных по именам людей той эпохи. Такие поиски бесплодны, потому что неопровержимы. Мог боярин написать "Слово о полку Игореве"? Мог подьячий? Холоп? Епископ? Да кто угодно может написать что угодно и, что ещё важнее, разом. Эссеистика Сираха, романы о Товите, Юдифи, Даниила - принципиально разные литературные жанры. Но мог их написать один человек? А как же! Жанры возникают не потому, что люди разные: одному интересны только детективы, другому только любовные романы.

Жанры возникают потому, что люди одинаково разнообразны: в душе каждого и в жизни каждого есть и разум, и чувства, есть место и эссеистике, и научному трактату, и любовному роману, и апокалиптике. Просто хороший писатель разделяет то, что соединено в жизни. Естественное в повседневном опыте кажется неестественным и трудно воспринимается в литературе, ведь в литературе хотят увидеть предельно обнажённым тот смысл, который в жизни прячется от взгляда и ума.

Книга Товита полна суеверий? А кто сказал, что умные люди не суеверны? Когда у Сираха что-то болело, он тоже, скорее всего, обращался к диковатой народной медицине. Сирах был мирный человек, а книга Юдифи написана весьма воинственным националистом? Так в интернете, например, очень часто псевдоним и маску выдумывают по принципу прямой противоположности. Люди, которые других призывают к покорности и тихости, наедине с собою выдумывают именно таких амазонок-руслан, гордых повелительниц мужчин, наступающих им на одно место каблуком. Уж настоящий-то милитарист или политик не стал бы выдумывать Юдифь, такие люди понимают, что вреда от самых успешных воительниц всегда больше, чем пользы.

Сирах не склонен к апокалиптике? Так это он в своем сборнике поучений отказался от апокалиптики, а написать про Даниила он мог. Одно дело - разговаривать о том, как вести себя в наличных обстоятельствах, и совсем другое - пытаться просчитать обстоятельства будущие. Даниил ведь - вовсе не "мистик", не "тайнозритель", он не сочиняет шифровку, а расшифровывает. Толкователи Даниила только запутывают то, что он распутал и растолковал сам: власть подобна зверю, люди власти перестают быть людьми и политическая история так же бессмысленна и бесцельна как колыхание шерсти на боках дерущихся зверей.

Даниил ясно говорит: смысл истории в том, что "исторические деятели" убивают, но не могут убить. В истории господствует смерть, но Бог побеждает смерть: разумные и правдивые - пробудятся в могилах, куда из укладывают ложь и безумие, и воскреснут к вечной жизни, а убийцы правды будут отданы на вечный срам. Услышав про воскресение, подсчитывать недели и месяцы, - всё равно, что пытаться полететь, пришивая к одежде перья. Даниил про Фому, а толкователи Даниила про Ерёму. Даниил про то, что в истории не даты главное, а толкователи про то, что главное - правильно перевести сказанное Даниилом в даты.

Даниил, по замыслу автора, отвечает главному критерию провидца: ближнее он видит лучше дальнего. Для этого в книгу включён первый (возможно) в мировой истории детективный рассказ про двух похотливых господ, которые сговорились и обвинили девушку-недотрогу в прелюбодеянии. Даниил ко всеобщему изумлению разоблачает их ложь, допросив по отдельности. Один заявляет, что видел девушку под мастикой, другой - под дубом.

Спустя два века Иисус потряс Нафанаила всего лишь заявлением, что видел его "под смоковницей".

Иисус отлично знал срок, отпущенный человечеству. Иисус отлично знал, что человечество жаждет знать этот срок. Иисус отлично знал, что знание о сроке - искушение, которого ни один человек не выдержит. Не потому что долго ждать, а потому что абсолютное знание без абсолютной любви есть абсолютные муки.

ИАННАЙ

Ианнай родился примерно в 175-м году до Рождества Христова и был современником восстания против сирийцев. В декабре 164 года повстанцы во главе с Иудой Хасмонеем по прозвищу Маккавей заняли Иерусалим, к 152-му году брат Иуды Ионатан Хасмоней почти очистил страну от сирийских оккупантов. Он даже пошёл дальше, но тут уже Сирия дала отпор, Ионатан был убит в 148 году, его место (и царя, и первосвященника) занял его брат Симеон Хасмоней. Симеон сумел пробиться к морю, захватив порт Яффа, и выбил сирийцев из последнего их оплота - крепости Акра в Иерусалиме. Но главным в памяти потомков осталось освобождение Храма в 164 году, этому посвящён праздник Ханука. Евреи называли свою победу не "освобождением", а "очищением" - так и русские в XVII веке говорили, что "очистили" свою землю от поляков. Если бы у современных людей сохранялось ощущение несвободы как грязи и слизи, мир был бы намного свободнее. Можно ради "стабильности" потерпеть разные абстрактные штуки вроде цензуры, бюрократии и пр., но человек физиологически не может терпеть ради чего бы то ни было жизнь в болоте. Другой вопрос, что у разных людей разные вещи вызывают гадливость. Менее всего восставших евреев беспокоило еврейство. Во всяком случае, их лидеры и идеологи были не националисты, это были верующие, чем тогдашний Израиль и отличался от Израиля-1948. Люди думали не о независимости своей страны, а о независимости своей веры.

Восстание Хасмонеев - не война за независимость ещё и потому, что это была прежде всего гражданская война. Возмущали не сирийцы и греки, а евреи, которые вели себя как сирийцы и греки. На скрижали истории попали прежде всего евреи, которые стали заниматься спортом на греческий манер - соотечественники (некоторые) их возненавидели. В конце концов, не столько сирийцы "осквернили" Храм, сколько еврейские же первосвященники решили проявить мудрость и указать, что Зевс и Ваал - это лишь иностранные имена для Бога Авраама, Исаака и Иакова.

Иуда Маккавей для современного человека - нелепый религиозный фанатик, но ведь и его современник римлянин Эмилий Павел - точно такой же обрядовер. Идолопоклонство ослепляет, и ренессансные почитатели греко-римской культуры редко замечали (и замечают), что та самое меньшее не выше библейской. Эмилий, как и всякий знатный римлянин, был одновременно военачальником и жрецом, приносил в жертву петухов и очень, очень конфиктовал с коллегами из-за повышенного внимания к уставу. Он "постоянно спорил с товарищами по должности даже из-за самых незначительных оплошностей и внушал им, что если иным и кажется, будто божество милостиво и легко прощает малые небрежения, то для государства такое легкомыслие и нерадивость опасны". В Маккавее и его братьях этот материалистический магизм был и есть. В христианстве, правда, до такого не доходило, чтобы генералы не только ходили в церковь, но и требовали неукоснительного, по-военному чёткого исполнения церковного устава, вычитывания всех положенных молитв. Впрочем, штатских фанатиков с такой именно психологией - полно, и они любят подзуживать генералов.

Впрочем, Эмилий (в 168-м году разбивший македонского царя) был не так уж прост: перед решающим сражением, которое его прославило, он использовал устав о жертвоприношениях, чтобы оттянуть начало битвы. Просто объяснить солдатам, что лучше подождать полудня, чтобы солнце не светило в глаза, он не мог - слишком рациональное объяснение для той эпохи. Эмилий поступил разумнее: он стал приносить одну жертву за другой, и каждую объявлял недостаточно угодной богам. Двадцать быков пали жертвой этой хитрости. И сколько-то там тысяч македонцев, конечно.

Успех еврейского восстания - тем более, что оно было одновременно гражданской войной - кажется фантастическим, если представлять себе древние царства подобием современных сверхдержав. Но, хотя древние властители куда решительнее применяли самые людоедские средства, средств этих у них была куда меньше, чем сегодня. Да и сегодня сверхдержавы могут рассчитывать победить равных себе, но с мелкотой часто не могут справиться.

В конце концов, все войны древности были значительно ближе к грабежу, чем современные. Солдаты дрались за свой кошелек, а уже потом за родину. Откупались цари - Антиох Великий откупился от Рима 15 тысячами талантов (этот великий терпел поражения от египтян, от римлян, от евреев, потерпел бы и от русских, да нас не было). Простых людей просто грабили: римские солдаты после победы Эмилия устроили грандиозную зачистку в Эпире и очень возмущались, что на каждого пришлось всего по 11 драхм. Иуда Маккавей после одной из побед бесхитростно призвал солдат потерпеть ещё немного, и уж тогда "пусть безбоязненно предаются грабежу". И сам прославил Бога только после того, как захватил "множество золота, серебра, пурпуровых и гиацинтовых тканей". Но об этом в учебниках для юных потомков Маккавеев не пишут - не так поймут.

"Глядя в историю, словно в зеркало, я стараюсь изменить к лучшему собственную жизнь", - писал Плутарх в биографии Эмилия Павла. Такой интерес к истории обычен, но стоит задуматься, и он кажется не более рациональным, чем вера в первородный грех. Кто доказал, что происшедшее много тысяч лет назад имеет отношение к современности? Откуда такая уверенность, что история - зеркало? А может, она - окно, так что менять свою жизнь, глядя на чужую, крайне опасно? Глядя на историю Маккавея и его поколения, в ком видеть себя? В наивном национализме, наивно соединённом с не менее наивной жадностью? В наивном подражании иностранцам или в не менее наивном испуге перед иностранными обычаями? Как понять, что из прошлого - "лучшее", в направлении которого надо менять собственную жизнь? Да в том-то и дело, что прошлое показывает не "лучшее", а показывает невозможность лучшего там, где человеческое.

Время - это тиски, которые сжимаются, не оставляя для разума и надежды никакого пространства. Но как тиски не могут сжать воду, так и человек - при условии, что он не будет избегать этих тисков, не будет прятаться от страдания и тоски истории - человек именно в безысходности ближе к освобождению, чем в самоуспокоенности. Что, кстати, Хасмонеи и продемонстрировали. Если бы им смерть казалась такой же омерзительной, как оккупация, Иисус, возможно, родился бы на полтора века раньше.

МЕЛХИЙ

Мелхий был (условно, напомним себе, но уж коли условность постоянная, в ней появляется смысл) - Мелхий был современником (и подданным) второго поколения династии Хасмонеев. Он родился в 140-м году, когда народ подтвердил право Симеона и его наследников быть одновременно и светскими, и духовными вождями - то есть, занимать одновременно и царский трон (впрочем, Иоханаан Гиркан, сын Симеона, отказался от титула царя и скромно именовался "этнархом") и пост первосвященника. "Народу" было плевать на то, что пост первосвященника мог заниматься членами только одного рода (к которому Хасмонеи не относились). А вот ревнителям буквального исполнения всех древних предписаний, было не наплевать. Именно тогда, видимо, появилось движение ессеев - набожные люди селились в глуши и там образовывали нечто вроде монастырей, отвергавших духовную власть иерусалимской церковной номенклатуры. Причём в роли "ультра" выступали обычно саддукеи (собственно, они и название получили в память о первосвященнике Цадоке - "цадокеи" - род которого обладал, по их мнению, монополией на пост первосвященника). Не фарисеи, а именно саддукеи были израильскими старообрядцами. Всегда были недовольные Хасмонеями слева (сторонники большей интеграции с "Западом") и справа (считавшие, что Хасмонеи и так чрезмерно отходят от древних идеалов).

Иван Семёнович Хасмоней по прозвищу Гиркан был слишком успешным правителем, чтобы обращать внимание на брюзжание как справа, так и слева. В 134-м году, когда он вступил на престол, положение было отчаянным: его отца, мать и братьев убил муж его сестры Птолемей, и страна находилась в состоянии гражданской войны. Гиркан сумел победить. Он, правда, упустил Птолемея из-за того, что начался "юбилейный год" - такой год отмечался раз в полвека, и в течение такого года так же нельзя было работать, как и в субботу. А войну почему-то считали работой.

В 129-м году, после смерти очередного Антиоха, Гиркан прекратил платить Сирии дань (несмотря на свою набожность, он не постеснялся вскрыть гробницу царя Давида и взять оттуда сокровища - три тысячи талантов серебра - и для уплаты дани Антиоху, и для наёма войск). После чего начал завоёвывать новые земли - и успешно! Иоанна сравнивали с царём Соломоном, но, учитывая, что величие Соломона сильно преувеличено ностальгией евреев, он, возможно, был даже более велик. Ну и что? Гиркан сделал с ближними соседями евреев именно то, что евреи считали столь гнусным по отношению к себе - он их не просто завоевал, а заставил принять веру Авраама, Исаака и Иакова. Конечно, религия выступала тут исключительно в качестве цемента, связующего государство. Но тогда и восстание Хасмонеев было прежде всего не религиозным, а националистическим.

Если примерять древнюю израильскую историю на русский материал, считая, что Иисус родился в 2000-м году, то Мелхий родился аккурат в год отмены крепостного права (1861), а подвиги еврейских солдат в правление Гиркана вполне сопоставимы с подвигами русских солдат в правление Александра II. Правда, русским не удалось так христианизировать Среднюю Азию, как евреям - Идумею. Но появление на русском престоле "инородцев" - грузина, украинца - вполне адекватно появлению на еврейском престоле идумеянина Ирода. И как русские не могли до конца забыть, что Хрущев украинец, а Сталин грузин, так евреи, хотя и заставили идумеян принять иудаизм, до конца их "своими" всё-таки не считали. Всё логично: что основано на ненависти и насилии, то и остаётся ненавистью, как бы ни прикрывалось высокими словами о вере и единстве.

Сходство между Россией XIX века после р.Х. и Израилем II века до р.Х. ещё и в печальной судьбе царей. Только русских царей убивали те, кто хотел счастья народу, а еврейский - те, кто хотел счастья лично себе. Симона убил родной зять Птолемей. У обоих стран на горизонте вырисовывалась сверхдержава, только они ещё этого не понимали. Гиркан посылал в Рим послов, чтобы Рим подтвердил независимость Израиля от Сирии. Россия очень мило общалась с Америкой и даже продала ей Аляску. Правда, Америка, в отличие от Рима, не расширялась безудержно в последующие сто лет, но принцип имперский исповедовала в полном объёме. Рим ведь тоже воевал не ради пошлых завоеваний, в отличие от Александра Македонского, а ради обеспечения своей безопасности.

И как в конце XIX века в России начался расцвет науки, так и за сто лет до рождества Христова были свои светлые моменты: Мелхий был современником Гиппарха (который годился ему в деды, а умер году в 125-м). Это Гиппарх определил расстояние от Земли до Луны, определил продолжительность года точнее, чем кто-либо до него, изобрёл систему географических координат. На этом фоне какими же ничтожными кажутся всякие Гракхи с их реформами 133 года, восстание рабов на Сицилии в 136-м году. Ну, за свободу. Ну, за процветание. О "великом Израиле" Гиркана и говорить срамотно - начали за религиозную свободу, а кончили насильственным обрезанием соседей. Ну, за обрезание! А Гиппарх - за истину...

Только не надо думать, что тогда никто не понимал или, по крайней мере, не чувствовал контраста между земным и небесным. Только именно о таких людях никто не писал, их поиски, молитвы, традиции оставались невидимы миру. Они уходили от политики не потому, что были ею вполне удовлетворены или резко не удовлетворены, и не потому, что хотели определить расстояние от Земли до неба, а потому что хотели чего-то неизмеримо большего, чем обещает политика или наука, и что очень приблизительно выражалось тогда словом "спасение".

ЛЕВИЙ: 103 ГОД. ЗАСТЕНЧИВЫЙ МАТЕРЕУБИЙЦА

Как плотно ни упаковывай предков Иисуса, всё-таки у Луки слишком много имён - получается, что большинство из них женились лет в двадцать. Впрочем, ничего невероятного здесь нет. Вот Левий - если он родился за 115 лет до рождества Христова, это всё равно как если у сегодняшнего русского, родившегося в 2000-м году, отец, к примеру, мой ровесник (родился в 1957-м году), дед родился в 1937-м, прадед - в 1910-м, а пращур - в 1885-м. В общем, вполне реалистичная картина. Бывают сбои - например, лично я ребёнок поздний (и, что любопытно, "поздний ребёнок" - выражение, приложимое и к уже умирающему человеку, потому что в роли подлежащего тут выступает слово "поздний"), мой отец, родившийся в 1910-м, мог бы мне и дедом быть.

Проблема в другом - различаются ли поколения опытом. Современный человек склонен думать, что ХХ век - самый бурный. Две мировых войны, куча революций... Это, конечно, близорукость. В XIX веке войн было больше, революций вообще без счёта, а уж открытий делалось несравненно больше и более фундаментальных. Для современника Иисуса предшествующие сто лет (а именно таков эмоционально значимый исторический опыт личности) были невероятно бурными. Из сегодняшнего дня кажется, что для еврея той эпохи самым важным был Исход из Египта. С таким же успехом можно полагать, что для современного русского самое важное - стояние на Угре. Важнее всего было история Хасмонейского Израиля. На глазах у всего народа потомки национального героя превратились в антигероев.

Началось всё как раз на заре жизни Левия, когда в 104-м году буквально на год воцарился сын Иоанна Гиркана Аристобул. Обыватели наивно полагали, что Аристобул так быстро умер от угрызений совести - как же, он нарушил завещание отца, который оставил жену своей преемницей, бросил в тюрьму и мать, и троих братьев, уморил мать и зарезал четвёртого брата. Особо продвинутые обыватели полагали, возможно, что Аристобул виноват и тем, что посмел провозгласить себя царём. Никто, однако, не понимал, что нужно бы стыдиться ещё и агрессивной политики Аристобула, который завоевал итуреев и заставил их принять иудаизм. Флавий даже назвал Аристобула (описав все его художества) "человеком мягким и очень застенчивым". Что ж, уморить родную мать голодом, наверное, это именно проявление застенчивости, другой бы просто зарезал.

Современных людей если что и интересует в древней истории, так это борьба хорошо известных по Евангелию саддукеев и фарисеев. Однако, Флавия как раз это не очень интересовало - он далёк от "релиджн". Зато ему страшно интересно, что в правление Аристобула был ессей Иуда, который не только всегда делал-де безошибочные предсказания, как в ХХ веке Ванга, но и учил этому других. Довольно далеко от наших возвышенных представлений о ессеях. Целая школа прорицателей - какой же был спрос! На этом фоне особенно примечательно, что никто не предсказывал рождения Мессии, тем более - Иисуса. Ближайшие предсказания, которые смог найти Матфей, - это смутные чаяния древних пророков.

В древности событие важное, но не упомянутое в предсказании, смущало, как сегодня смущает шампунь, который не рекламируют по телевизору - да хорош ли он? Благодаря Христу всё изменилось: не так важно предсказание, как важно понимание. Ведь и сам Спаситель - вот Он, уже не нужно Его предсказывать. А вот понять Его - и нужно, и можно.

МАТФАТ

Если предположить, что с Левием что-то случилось, как с Аристобулом, то прадед Иисуса Матфат оказывается современником следующего царя - Александра Янная. Если примеривать древнееврейскую историю на русскую почву, то Яннай - это аналог Николая II, только аналог не расстрелянный, а умерший своей смертью. Яннай умер в 76 г. до р.Х. - это как если бы Николай II умер в 1924-м году (и умер Яннай в пятьдесят лет). Собственно, отчасти так и было: Ленин лишь продолжил политику Николая, изменив форму, но не содержание. Правда, Ленину наследовала не Крупская, а Сталин, Яннаю же наследовала его жена, и правила довольно долго - девять лет. Но после смерти Николая II его вдова императрица Александра вполне могла бы стать правительницей России (при больном-то наследнике!). И были бы всё равно и голодомор на Украине, и истребление миллионов людей, и угнетение культуры, потому что Александра Фёдоровна относилась к власти точно так же, как Иосиф Виссарионович, как и множество других вполне почтенных людей всевозможных национальностей - как к узде, в которой нужно держать "быдло". Чего бы это ни стоило. То есть, сколько миллионов из этого быдло нужно уничтожить, чтобы другие жили по стойке смирно, столько и уничтожим. "Двуногих тварей миллионы для нас орудие одно..."

Николай проиграл войну с Японией, Яннай проиграл войну с Египтом. Николай с ужасом глядел на то, как бунтует его собственный народ - так и Яннай постоянно сталкивался с народными восстаниями. Николай вешал и расстреливал, Яннай преимущественно вешал (хотя стрелы тоже, конечно, употреблялись): подавив один из бунтов, он "велел распять около восьмисот иудеев и перерезать на виду их всех жен и детей". Восемь тысяч человек бежали от царского гнева - полный аналог русской эмиграции 1918-1922 годов. И это не было тривиальным - Флавий специально подчёркивает, что жесткость Янная превзошла то, что случалось раньше. Тем не менее, эти восемьсот распятых не имеют в памяти человеческой, даже в памяти фанатиков иудаизма, того места, которое имеет Крест Иисуса. Так и жертвы Николая II, как и сам Николая, никогда не сравнятся с жертвой Христовой. Вес имеет не кровь, вес имеет не страдание, вес имеет смысл.

Ностальгия бывает разная, и лучший её сорт - горькая. Сладкая ностальгия тоскует по прошлому: как было уютно, осмысленно, перспективно... Горькая ностальгия ужасается: египетский царь Птолемей, одержав победу над евреями при Иордане, приказал зарезать женщин и детей, которые имели неосторожность остаться в окрестных деревнях, "разрубить на мелкие части, а последние затем бросить в котлы с кипятком. ... Он сделал это распоряжение с той целью, чтобы беглецы, вернувшись из битвы домой, предположили, что враги их людоеды, и при представившемся их взорам зрелище еще более исполнялись страха перед ними" (Флавий). Откровенная, без уловок жестокость. Сегодня её называют терроризмом, если жестокость проявляет враг, и военной необходимостью у себя и своих союзников. Это проявление наполовину переваренного христианства - уже научились использовать Христа как дубинку, но ещё не научились - как своего Господина. Уже научились ужасаться избиению младенцев, но ещё не научились не пытаться ужаснуть других.

Израиль при Хасмонеях сильно напоминает Византию, - своеобразное сочетание деспотизма с охлократией. Там и там была двухпартийная система, только в Константинополе она строилась вокруг спорта (скачек), а в Иерусалиме вокруг богословия.

Современные еврейские националисты изображают саддукеев сторонниками ассимиляции (эллинизации), а фарисеев - противниками. Христиане видят в саддукеев либералов, которым Иисус был чужим, а в фарисеях фундаменталистов, не признавших в Иисусе своего. Но Иосиф Флавий, который всё-таки современник и лучше понимал дело, берёт совершенно другой принцип: саддукеи вообще не верят в предопределение, фарисеи верят в сочетание предопределения со свободой человеческой воли, ессеи полагают, что всё зависит от предопределения. Так это же хорошо знакомый западному христианству спор о свободе воле со всеми возможными градациями.

Периодически народ бунтовал, причём из сегодняшнего дня совершенно невозможно понять, чем один деспот был хуже другого. Иногда бунты увенчивались свержением правителя, чаще правитель вырезал несколько тысяч человек, но система не менялась. Кажется даже, что от этих бунтов она становилась прочнее. Александр Хасмоней чем-то не угодил народа (во всяком случае, части народа), так его во время богослужени (а он был первосвященник!) стали забрасывать лимонами - был праздник Кущей. Кто это подстроил - саддукеи или фарисеи? Флавий упоминает, что саддукеи более фарисеев имели влияния в начале правления Александра, а потом партии поменялись местами.

Но забрасывание лимонами Флавий не связывает ни с какой партией. Народ возмущался тем, что родители Александра - "военнопленные". Не совсем понято, что при этом имелось в виду - у него были точно те же родители, что у его брата, к которым никаких претензий не предъявлялось. Да и вообще уж евреи-то помолчали бы - они все, как народ, потомки военнопленных. Конечно, обычные люди в такую глубь истории не заглядывают, им, видимо, нужен был повод для бунта. Повод и нашёлся: как это так - входит в Святая Святых, а сам потомок лузеров, неудачников? Совершенно советское отношение к плену как к вине того, кто попал в плен, и в этом смысле саддукейская позиция - всё зависит от человека, не захотел бы - не попал бы.

Александр решил богословский спор, как власть всегда их решает. Шесть тысяч бунтовщиков были вырезаны, а алтарь был огорожен деревянной стенкой. Таково происхождение иконостаса - чтобы защитить духовенство от мнения мирян. А Иисус-то был лузером и неудачником, и не то что лимон получил, а уксус и удар копьём под ребро. Небесный Царь не боится того, что боятся цари земные, и не отгораживается, а прорывается через ограждение к тем, кто хочет Его убить.

ИЛИЙ ИЛИ ДЕДУШКА ИРОД

"Дедушка" Иисуса Илья Матвеич родился, предположим, за 75 лет до рождения своего "знаменитого" внука - ровесник, между прочим, оказывается, будущего царя Ирода. Это как если бы он родился в 1925-м году. И не в России, а где-нибудь по соседству. Когда Илья был подростком, Израиль был завоёван Римом - ровно так же, как Польша, Чехия, Молдавия и пр. были завоеваны Гитлиным и Сталером. Израиль, правда, дал Риму предлог себя завоевать - дети Янная Аристобул и Гиркан изволили передраться из-за трона, каждый обратился к Помпею, вот и прощай, независимость. Но ведь это мелочи - конечно, людоеду приятнее, если жертва сама просить себя скушать, но кушают и сопротивляющихся.

История Аристобула и Гиркана - вариация на классический библейский (и не только) сюжет о младшем сыне. Младший ведь был Аристобул, и мать хотела, чтобы правил Гиркан, сделала Гиркана первосвященником - но всё-таки Иерусалим достался Аристобулу. Стоило ему это 400 талантов, которые он заплатил проходившему мимо римскому полководцу за мимолётную военную помощь. Гиркан предлагал столько же, но полководцу больше понравился Аристобул. Правда, Аристобул переоценил свою удачу и решился поцарствовать без римской поддержки, за что и был наказан: Помпей без особых усилий взял Иерусалим.

Тем не менее, Аристобулу повезло ещё раз - попав в Рим в качестве трофея он "подружился" с Цезарем. Тут, казалось бы, везение закончилось - его зарезали сторонники Помпея. Впрочем, и тут Аристобулу - вернее, его телу - немножко повезло, потому что тело это погрузили в мёд и отправили в Палестину. Видимо, такое бальзамирование было в диковину, если о нём специально упомянул хронист. Но больше всего Аристобулу повезло в памяти потомков: воцарившийся после него старший брат стал казаться извергом, а неудачливый младший - бескорыстным патриотом вроде Маккавея.

Эту банальную историю есть возможность увидеть изнутри. Газету тогда заменяли слухи, а политические трактаты - стихи. Взятие Иерусалима Помпеем увековечил неизвестный автор "Псалмов Соломона". Он злорадствовал по поводу гибели Помпея. Обстоятельства этой гибели, впрочем, дошли до него неточно: Помпей был убит в лодке, но в воду его тело не бросили, по волнам оно не носилось. Сам Помпей оказывается чем-то вроде антихриста, которого предатели приглашают в Иерусалим и разравнивают ему дорогу, чтобы римлянин не споткнулся. Через несколько десятилетий Предтеча будет призывать разровнять дорогу Спасителю.

Пишет о Спасителе и автор "Псалмов Соломона", но Спаситель его похож на мечту националиста: потомок царя Давида утешит евреев и сделает так, что "ни переселенец, ни чужеродный не поселятся с ними более", "возьмет он народы язычников служить ему под игом его". Любопытнее другое: все это, надеется автор, будет сделано мирным путём: Спаситель победит не оружием, а "словом уст своих". Вот - тот кончик, который торчит из клубка страха, ярости, озлобленности, и за который потянет в своё время Бог.

*

Современный русский человек плохо знает Библию, но античность он знает ещё хуже. Однако, даже там, где знание античности существует, оно отделено непроницаемой перегородкой от знания Библии. Две культуры изучаются в разное время, с совершенно разными целями, изучаются по-разному и с разным настроем. В результате очень трудно почувствовать, что дедушка Иисуса был ровесником не только Ироду, но и Клеопатре, которая родилась в 69-м году до рождества Христова и погибла в 30-м. Несчастная женщина: двое мужей её были, по обычаю, её же родные братья, ещё двое - Юлий Цезарь, который был старше её на треть века, и Марк Антоний, который был старше её на 14 лет. Октавиан Август был, правда, моложе Клеопатры на 6 лет - так он на "старуху" и взглянуть не захотел. Самое сильное в человеке - эротическое - было обесценено самым сильным из нечеловеческого, властью.

Блез Паскаль, размышляя о соотношении власти и любви, любви, которая такая "малость", а "сотрясает землю, движет монархами, армиями, всем миром", взял примером нос Клеопатры: "Будь он чуть покороче, весь облик Земли был бы сегодня иным". То, что для современного человека доказательство случайности, для Паскаля было доказательством предопределённости - и он тут же привёл другой пример: вот случайно упомянули перед Пилатом о том, что Иисус - из Галилеи, а какой важный результат. Иисуса послали к Ироду (напомним себе, ровеснику Клеопатры), "и вот так воплотилось в жизнь таинство, вот так Он был судим иудеями и язычниками. То, что по виду было делом случая, оказалось причиной воплощения в жизнь таинства".

Паскаль очень характерен: Бог для него прежде всего - Власть. Ничто не случайно. Мир оказывается беспощадным и немилосердным механизмом. Паскаля может извинить разве то, что он был всё-таки прежде всего учёным, а не богословом. Учёному естественно верить в закономерность. Дважды два всегда должно быть четыре. Но это ещё не повод отказывать человеку в прощении грехов - а у янсенистов, которых горячо поддерживал Паскаль в борьбе с иезуитами, сплошь и рядом отсылали человека с исповеди без отпущения.

Между тем, если подумать здраво: ну какое такое "таинство" в том, что Иисуса судили не только Пилат, но и Ирод? Подумаешь, интернационал. Человечество Его осудило, и это не таинство, а людоедство. Таинство не в том, что Иисус осуждён на смерть, а в том, что Он не осудил на смерть никого. Так и с носом Клеопатры: да какая разница, какой он был формы? Превращение Рима в империю, Египта в римскую колонию было неизбежно, и вся разница была ничтожна с политической точки зрения.

Победил бы Антоний или Цезарь прожил чуть подольше, или Август умер бы рано, - ничего бы это не изменило и это совершенно ничтожно. А вот то, что женщину изнасиловали, в сущности, четверо самцов, это - обида и зло, которое на Страшном Суде вспомнится. И если кто-нибудь из прелюбодеев посмеет сослаться на то, что не мог устоять перед формой носа, предопределённой Богом, он рискует услышать про то, что не чужой нос соблазняет, а свой нос... или, если уж совсем деликатно сказать, - глаз. Да и нос-то у Клеопатры был очень не очень.