Мф. 9, 24 сказал им: выйдите вон, ибо не умерла девица, но спит. И смеялись над Ним.

Мк. 5, 39 И, войдя, говорит им: что смущаетесь и плачете? девица не умерла, но спит. 40 И смеялись над Ним.

Лк. 8 52 Все плакали и рыдали о ней. Но Он сказал: не плачьте; она не умерла, но спит. 53 И смеялись над Ним, зная, что она умерла.

№68 по согласованию. Фраза предыдущая - следующая. См. сон.

Неужели Иисус лжет, говоря, что девушка не умерла, но спит? Он уравнивает cмерть и сон (чтобы показать лицемерие плачущих - а тогдашний плач был лицемерным, сугубо социальным актом). Смерть - сон, когда рядом Творец.

Очевидно, что Иисус не шутит, всерьез называет смерть сном. До Него и после Него это делали тысячи людей. Что смерть есть для Бога - всего лишь, что есть пробуждение-воскресение, это так приятно думать. Только у этого есть оборотная и очень неприятная сторона. Сон - смерть. Умирают ученики, когда не в силах бодрствовать с Иисусом в Гефсимании, вопреки Его просьбе. Умирает человек, когда душит в себе доброту и сострадание, когда любовь замещает властолюбием, а свободу - безопасностью. Из этого сна подняться - не получается так легко, как проснуться. Из сна греха только Бог может воскресить, это лишь в Его силах. Для человеческого самолюбия это - плохая новость. Для человеческого в человеке - хорошая.

*

"Как не допускал Христос насмешек над собой, так и над нами Он не насмехается", - писал Эразм Роттердамский. Любопытно, что Эразм не утверждает, будто Иисус вообще ни над кем не насмехался и не насмехается. Иисус не насмехается над теми, кто ни над кем не насмехается - это есть одно из определений истинных христиан. Насмешка - в отличие от юмора - есть разновидность агрессии. Сходство с юмором тут чисто формальное, физиологическое, как рука дающего и рука бьющего - разные руки. Потенциально Бог насмехаться может - в Ветхом Завете очень часто упоминается Божья насмешка как синоним грядущего осуждения грешников. Ад - это и есть всего лишь насмешка Бога над пустотой, насмешка, которая проявится (впрочем, я бы лично предпочёл, чтобы всё-таки обошлось без этого) как предоставление пустоте полной независимости и автономии. "Пустая дыра" - что может быть парадоксальнее и смешнее, если дыра абсолютно пустая, начиная с отсутствия границ, которые должны бы очерчивать дыру. Рай соприкасается со всем, ад не соприкасается ни с чем. Человеку, конечно, такой "насмешки" мало. Но у Бога отменное чувство юмора, а чем больше чувство юмора, тем утонченнее насмешка - вплоть до того, что насмешка обнуляется. Любопытнее, впрочем, другое: а точно ли Иисус не позволял над собою насмехаться? Но ведь над Ним смеялись, например, когда Он сказал, что умершая девушка спит? А насмешки римских солдат? Правда, все эти насмешки довольно быстро получали отпор: девушка воскресла, Иисус воскрес. Отпор своеобразный - ведь воскрешение девушки было к радости насмешников, а воскресение Иисуса солдатам было источником некоторого дохода (им же дали денег, чтобы они о воскресении молчали). Воскресение - смешная насмешка над человеческой агрессией, и иного ответа наш грех не заслуживает, иным побеждён быть не может.

*

Когда Иисус говорит о мертвой девочке, что она спит, все смеются издевательски - а надо бы смеяться облегченно: в свете Христа мир оказывается таким, что всякая смерть лишь сон, и сон хороший. Перед этим у Мф. идет рассказ об исцелении кровоточивой, где Иисус говорит, что женщина была спасена верой - но ведь это такая же шутка. Ну какая у нее вера - так, суеверие... Сколько уж там она одежд перещупала в надежде на исцеление, Бог знает и простил. Иисус и тут шутит, и можно облегченно смеяться: в Его присутствии (и только в Его присутствии) даже суеверие становится верой, как смерть становится сном.

*

Основной вопрос философии: как отличить реальность от сна? Нормальный человек - например, Гамлет - особой разницы не видит, и боится не смерти, а страшных снов, которые могут сниться в "смертном сне". Смерть оказывается всего лишь точкой - и страшна мучительная агония перед этой точкой и мучительные сны после этой точки. Нормальный человек страшно боится наркомании - слишком велик соблазн, полагает он, видеть только приятные сны. К счастью, кроме нормальных, встречаются просто люди. Это и есть философы. Им неважно, приятные сны или кошмарные, им важно удостовериться - сон или явь. Омерзительная реальность лучше хорошего сна как худой мир лучше толстой ссоры. Нормальный человек легко называет смерть сном, но с трудом понимает, что эта метафора может быть не только метафорой. Смерть, конечно, не сон, но сон даёт опыт смерти. Во сне человек воспринимает мир, даже что-то делает, но во сне человек не может любить или ненавидеть, не бывает свободным или рабом.

Иисус говорит об умершей девушке как о спящей. Все смеются. Не нашлось Сократа, который бы обязательно спросил: "А я сплю или мёртв?" Обрадованный Иисус ответил бы: "Ты спишь и ты мёртв". Чтобы жить вечно, надо начать с понимания того, что и временно ещё не жил, а лишь спал. Жизнь и сон противоположны не как активность и пассивность. Видящий сон активен - ведь он видит. Он может быть более активен, чем наяву. Результативным, однако, сон быть не может. Этим сон и схож с жизнью - ведь результативность жизни, какой её знает человек, тоже нулевая. Жизнь, заканчивающаяся смертью, не может быть признана результативной. Подробнее всё сказано у Соломона: "Всё суета сует".

Замечательная деталь в рассказе о чудесном освобождении Петра из тюрьмы: апостолу кажется, что всё происходит во сне - цепи падают, ворота распахиваются. Только когда ангел исчезает и Пётр остаётся на улице один и свободный, он понимает - это явь. Чудо оказывается схоже со сном как Христос и антихрист. Христос освобождает человека, принимая на Себя тяжесть смерти, антихрист принимает на себя тяжесть жизни. Христос освобождает человека, после чего оставляет его, чтобы человек использовал свободу, зажил по-настоящему - антихрист окутывает человека ватой, несвободой, тысячью способов уводит от жизни в подобие смерти и сна.

Мы напрягаемся и перенапрягаемся, чтобы достичь цели или, по крайней мере, не упасть. Бога мы ценим лишь постольку, поскольку Он освящает наши усилия, облегчает достижение нашей цели, смазывает наши шестерёнки. Но вдруг всё останавливается, и мы стоим - или сидим, а то и лежим - и понимаем, что все наши усилия не только не приблизили нас к цели, но и уничтожили и цель, и наше "я". Крах. Жизнь оказалась театром, который разорился и закрылся задолго до нашего рождения, и мы кривлялись перед пустым залом. Какой уж там Бог! Может, Бог не умер, тогда Он спит мертвецки.

Воскресение - или освобождение - или просто счастье - есть мгновение, когда мы вдруг видим, что пока в поте лица своего переливали из пустого в порожнего, Бог жил, делал всё ради нас, хотя нам это всё казалось чем-то нереальным, невидимым - и вот мы стоим, свободные, потому что наши потные усилия оказались фуфлом, а Его призрачные мановения оказались реальностью. Атеист ладно, но ведь и верующий человек - всего лишь верует, всего лишь уверен в невидимом. Велика заслуга! Человек, который видит сон, тоже иногда понимает, что есть явь. Так просыпайся и, во всяком случае, понимай, что ты спишь. Не в Бога надо веровать, а в то, что наша жизнь - лишь сон, дрёма. Настоящая и единственная реальность - Бог, настоящая и результативная работа - Его работа, которая кажется сном, потому что от неё не вынести ничего полезного для нашей "яви". Кто нашёл во сне золото, проснувшись, не отнесёт его в банк. Это понятно. Менее понятно, что золото нельзя перенести из банка в сон. Фанатик пытается золото Бога перенести в сон земного существования, ханжа пытается позолотить купола Небесного Иерусалима.