Мф 20 14 возьми свое и пойди; я же хочу дать этому последнему [то же], что и тебе;

№121 по согласованию; только Мф. Фразы предыдущая - следующая.

Притча о работниках двенадцатого часа своеобразно звучит в России, где революция привела к власти тех, кто не просто менее всего работал, но кто отрицал саму работу как личное усилие, подменял труд властью, приказом, насилием, грабежом. Работники двенадцатого часа превратились в работничков, у которых вся жизнь от одного боя новогодних курантов до другого, для которых труд и творчество как купеческие корабли для пиратов. Работники первого часа ворчали на хозяина, работнички двенадцатого убили хозяина. Да и работников первого часа, и второго, и третьего. Работник считает грехом получать незаработанное, работничек считает грехом не делиться заработанным. Сами они не делятся никогда. Чтобы не делиться, существует тысяча причин, чтобы делиться нужна одна причина - любовь. Работнички кое-как терпят (ведь с кого-то кормиться надо) разве что работников вечерних часов - у тех ведь тоже рыльце в пушку... Справедливость для них не в том, чтобы каждому платить по труду, а в том, чтобы компенсировать нанятым позже время безделья, да ещё и оштрафовать тех, кто трудился больше прочих. А лучше убить (казнить) за предательство интересов трудящихся. Потому что с их точки зрения интерес трудящегося в том, чтобы перестать быть трудящимся и стать отдыхающимся. Но труд ведёт не к отдыху, труд ведёт к радости. Отдых может быть безрадостным, отсутствие труда может быть признаком вовсе не отдыха, а болезни и тюремного заключения, старости или смерти. Когда притчу о работниках двенадцатого часа вспоминают на Пасху, особенно выплывает, что главная награда - не деньги (воскресение ведь нельзя поделить на порции, воскреснут одинаково и работавшие, и не работавшие). Главная награда - войти на праздник Хозяина. Не справедливость, но радость. Мир делится причудливее и чудеснее, чем хотелось бы эгоизму и мещанству. Здесь и появляется шанс всем спастись, потому что человек может отказаться от справедливости, может отказаться от Христа, но не может отказаться от радости, коли уж она пришла.