Яков Кротов
КОМПЕНСАЦИИ НЕ ТШЕБА
Полный вариант статьи, опубликованной:
Московские новости, №1065, 28.11.2000, с. 5.
5 сентября этого года в Катыни, знаменитой как место расстрела
торжественно открыли мемориал. Президент Польши вынужден был отказаться
от участия в церемонии, так как президент России вопреки уговорам
категорически не соблаговолил ехать туда, где его наставники и коллеги
забили пятнадцать тысяч человек. Почуяв конъюнктуру, кемеровский
губернатор Аман Тулеев счел необходимым заявить, что и поляки должны
увековечить память 20 тысяч российских солдат, погибших в 1920-22
гг. в польском "лагере смерти" Тухоля. В последние недели повторение
стало очень назойливым и, видимо, организованным кем-то, кому подвластны
"Известия", "Независимая", "Труд", "Российская". Видимо, не случайно
"Известия" выбрали себе лозунг в эту подписную кампанию: "У нас
общие интересы". Ссылаясь на данные большевиков 1920-х годов, нынешние
их преемники - вроде полковника Вл. Дайнеса ("Независимая газета",
25.11.2000) утверждают, что поляки приуменьшают число погибших в
Тухоле и приукрашивают условия их содержания.
Мне не нужны речи Чичерина, чтобы судить о Тухоле: мой дед, Лазарь
Гиндин, был там. В плен он попал, будучи старшим врачом 160 полка
18 дивизии 6 армии РККА. Сохранились письма, которые он оттуда писал
молодой жене — письма шли через знакомых эсперантистов Дрездена,
Тарту, Нью-Йорка. Еще 10 июня 1920 г. дед живописал наступление,
подчеркивая, что полк, участвующий в наступлении Тухачевского, рискует
"попасть в лапы к панам, что хуже всего. Но как-нибудь выйдем из
положения и все-таки разобьем панов в конце концов". Это еще ничего,
Ленин в начале августа 1921 г. говорил: "Скоро нашей будет Германия.
Мы снова завоюем Венгрию, Балканы поднимутся против капитализма.
Задрожит Италия".
21 августа дед уже был в плену — вместе еще с сотней тысяч красноармейцев.
Поляки как-то не готовились к победе такого размаха. Четверть пленных
сразу же перешла на сторону проклятых капиталистов, была выпущена
и стала сражаться с большевиками (достаточно назвать фамилию генерала
Станислава Балак-Булаховича). Четверть! Поступить по-большевистски,
то есть просто расстрелять упорствующих в правоверии, поляки не
решились, и дед подводил итог кратко: "Живу хорошо, то есть сыт,
имею книги, газеты, хожу в эсперантское об-во". Его переводили из
лагеря в лагерь: Рембертов, Осовец, Белосток, наконец, через год
попадает в Тухолю (в слове "протухший" корень тот же самый). Отсюда
пишет 18 августа 1921 г.:
"Этот лагерь находится далеко за Варшавой, около Познани. Живу
вместе с офицерами в бараке, ребята хорошие и довольно весело. Вчера
читал им лекцию об эсперанто и сегодня начинаю заниматься с большой
группой. Здесь много народных учителей. Сам я у одного пленного
начал изучать английский язык. Есть здесь и библиотека. Так как
теперь я медицинской работой не занимаюсь, то остается много свободного
времени, играем в шахматы и пр. В общем жизнь оригинальная и типы
замечательные. Каждый день почти уезжает в Россию по 1000 человек
пленных из этого лагеря и мы все чувствуем, что приближается и наш
час".
И еще 20 сентября: "Уж больше месяца как я приехал из белостокского
госпиталя в лагерь для отправки домой и насколько я пользовался
относительной свободой, работая в госпиталях, настолько строгий,
часто арестантский режим для командного состава здесь в лагере.
Пища сносная. Одежда и одеяло есть. Белье стираем каждую неделю
в бане. Но настроение очень бодрое. Кампания хорошая, врачей шесть
человек. У нас свой врачебный винт, шахматы, читаем (книги есть)
пишем. Чудные солнечные дни и лунныя ночи! Как в прошлом году в
лагере Рембертово. Но какая разница в настроении! Теперь все же
я чувствую себя человеком, а тогда... Из окошечка землянки видно
как отправляющиеся сегодня в Россию партия идет в баню, не идет,
а бежит. Чувство скорой свободы придает бодрость всем этим бледным,
измученным красноармейцам".
Освобождение затягивалось. Не радовало даже то, что евреев отпускали
из лагеря в синагогу — и дед ходил, хотя, как и другие красноармейцы,
был вполне безбожник. Все-таки развлечение! А в начале декабря Лазарь
Гиндин и еще четверо пленных просто сбежали из лагеря — и не они
первые бежали. Помогали добираться до Варшавы немцы, ненавидевшие
поляков.
Да, Лазарь Гиндин не погиб в Тухоле и благополучно добрался до
молодой жены. А вы бы чего хотели?!
В Тухоле не погибло еще восемьдесят тысяч человек. Здесь погибло
1950 красноармейца — смертность "в пределах нормы". Около 8 тысяч
погибло в Стшалкове, еще около 8 тысяч по другим польским лагерям.
Это не означает, что в Тухоле был курорт. Но это не был "лагерь
смерти". Лагерь регулярно проверяли международные инспекции "Красного
креста". Заключенные издавали собственную газету "Живое слово" с
приложением "Заря". Между тем, уже в 1921 г. газеты русской эмиграции
в Варшаве утверждали, что счет смертям идет на десятки тысяч. Так
родился миф о Тухоле, раздувавшийся теми теми, кто ненавидел не
столько коммунизм, сколько жидо-масонский заговор. Понятно, что
эти авторы менее всего думали о том, что среди "россиян" (так теперь
называют сидевших в Тухоле) были представители ненавистной им национальности.
Стоит заметить, что Лазарь Гиндин не был великий революционер —
великим революционером был его будущий свояк и чистый русак Яков
Васильевич Кротов, другой мой дед, устанавливавший в те самые годы
Советскую власть в Усть-Каменогорске. Царство Небесное им обоим!
Юрий Иванов подчеркивал в "Независимой газете" (16.07.1998), что
у Катыни и Тухоли есть общее — речь идет "о безвинной гибели в обоих
случаях десятков тысяч людей". Слово "безвинный" здесь не случайно.
Наши новые шовинисты не чувствуют, что в Тухоле и других польских
лагерях содержались классические агрессоры (как ни неприятно прилагать
такое слово к собственному дедушке), более того, агрессоры с коммунистической
идеологией, жаждущие мыть сапоги в Индийском океане, а кокарду —
в Атлантическом. Во имя светлого будущего, конечно.
Сегодня поляки деликатно кивают: да, мол, надо почтить память и
тех, кто погиб в Тухоле, каждая человеческая жизнь дорога. Но мы
здесь все свои и скажем прямо: с большевиками по-европейски разговаривать
не следует. Им поставь памятник, они завтра начнут бомбить Варшаву,
чтобы спасти ее от чеченских террористов. Если сейчас хотя бы из
вежливости, хоть в мелочи уступить Тулееву и иже с ним — послезавтра
вежливые будут в Катыни. И не как экскурсанты. Разговоры про Тухолю
— уже вторая стадия очередной большевистской пропаганды, в первую
стадию большевики требовали отметить, что в Катыни-де погибли не
только поляки, но и русские. Помолчали бы, постыдились — своих убивать,
а потом приводить это в доказательство того, что не надо слишком
скорбеть по чужим. Чисто Соловьи-разбойники: папу с мамой убить
и требовать себе, сиротинушке, пособия и сочувствия. А лучшим памятником
тем, кого большевики погнали завоевывать Польшу и кто в Польше погиб,
будет запрет коммунистической партии и декоммунизация России.
В польских лагерях в 1921 году гибли только военнопленные, в России
в 1941 году травили голодом и расстреливали сотни тысячи гражданских
лиц. И если уж начинать считаться, кто кого больше истребил (а в
случае с Тухолей занимаются этим), то ясно же, что мы "победим".
Миллион поляков был депортирован из Польши, из них самое меньшее
двести тысяч попали в лагеря.
Высокая смертность в польских лагерях была обусловлена болезнями,
в Катыни — свинцовыми пулями. В Тухоле никто высокой смертности
не скрывал — Катынь скрывали полвека, переваливая вину на немцев.
И если одни авторы, постеснительнее, как тот же Иванов, заявляют,
что никакой связи между Катынью и Тухолей нет, то Аман Тулеев откровеннее.
Ложь о Тухоле — способ оправдать ложь о Катыни. Все не случайно:
ведь поход на Варшаву был личным провалом Сталина, так что Катынь
в его душе, скорее всего, была местью за позор двадцатилетней давности.
Юрий Иванов призывал издать сборник материал об убийстве в Тухоле 22 тысяч
человек. Пожалуйста — письма Лазаря
Гиндина будут там очень к месту. В полном виде их можно найти в интернете
по адресу: "http:\\www.krotov.org\Family\gindin\lb_index.html". Дед, правда, ошибся,
думая, что "попасть в лапы к панам — хуже всего". В Тухоле Лазарь Гиндин участвовал
в забастовке заключенных — протестовали против плохого питания. Это была последняя
забастовка в его жизни — и не потому, что потом не было против чего протестовать.
Из откликов на эту статью подписной только один, он же и единственный
разумный и содержательный:
"Борис Львин ( borislvin@hotmail.com; 29.11.00 ) Вообще-то
история лагерей в Тухоле очень детально документирована. В Торуни,
в издательстве университета Николая Коперника, издана целая серия
книг Збигнева Карпуса о тамошних лагерях пленных. Я видел некоторые
из этих книг - уровень очень высокий (см. http://ss10.cc.uni.torun.pl/ksiegarnia/karpusz.html).
Уничтожение пленных было бы с точки зрения поляков полным абсурдом
- никакого военного значения они уже не имели, никакой чрезвычайной
ценности в будущем для России (на случай будущей войны) тоже не
представляли, наконец, подобная практика вообще в то время была
неизвестна. Само собой, захват поляками Вильна (с последующим, надо
сказать, плебисцитом) вообще не имел никакого отношения к русско-польской
войне. Война эта собственно России вообще не касалась. Пилсудский
заключил союз с вожде Украинской народной республики Петлюрой и
попытался выбить из Украины захватившие ее годом раньше русско-большевистские
войска. Речь шла именно о восстановлении украинской власти (подразумевалось
- союзной с польской), а не о включении Украины и Киева в состав
Польши (в отличие от Восточной Галиции, она же Западная Украина).
Ни Пилсудский, ни кто другой в Польше не собирался идти на Москву;
Красная Армия на Варшаву пошла. При этом Катынь по сюрреалистичности
замысла и исполнения - хладнокровного, документированного, целенаправленного
убийства десятков тысяч заранее переписанных людей - может сравниться
только с геноцидом евреев, хронологически ему предшествуя. Разве
что с расстрелом 700 000 людей по "альбомным спискам" 37-38 годов...
По размаху же лжи, сознательно нагроможденной вокруг Катыни, сравнение
вообще невозможно".
|