Яков Кротов. Путешественник по времени.- Вера. Вспомогательные материалы.
МИРОВОЗЗРЕНИЕ РУССКОГО НАРОДА
Опыт деконструкции традиционной российско-имперской религиозно-политической мифологии.
2016 год
«Этот народ зол; но и это ещё ничего, а всего-то хуже то, что
ему говорят ложь и внушают ему, что дурное хорошо, а
хорошее дурно. Вспомни мои слова: за это придет наказание,
когда его не будете ждать!» (1)
Н. Лесков.
There are no experts on Russia – only varying degrees of ignorance. (2)
Paul Winterton.
1.
Название «русский народ», относящееся к так называемым великороссам, которые называют себя сегодня русскими, сложилось в довольно позднее время. Словo «Русь» происходит от наименования Швеции (Ruotsi) финскими племенами, которые были близкими соседями восточнославянский племён. Швеция осталась Ruotsi и в современном финском языке. Первоначальной «Русью» были скандинавские варяги-норманны, постепенно объединившие земли восточных славян со столицей в Киеве. Славяно-финское население новообъединённой территории перенесло самоназвание своих князей и их дружины и на самих себя, как на их подданных. Примеров, подобных этому, в Европе много. Англия получила своё имя от полуострова Ангельн в нынешнем Южном Шлезвиге, откуда происходил покоривший часть кельтской Британии германский народ англов. Болгария получила свое тюркское название по имени тюрков-булгар, отвоевавших эту территорию у Византийской империи. Франция превратилась из кельто-романской Галлии во Францию после её завоевания греманцами-франками, в конце концов растворившимися в местном населении и усвоившими его язык, как это произошло и с болгарами.
Согласно главной киевский летописи «Повести временных лет» «Руская земля», в котором жили балтийские, финно-угорские и восточно-славянские племена, получилa своё название от варягов. При различении Украины-Руси и Московской Руси важно обратить внимание, что в упомянутой летописи слово «русский» писалось не с двумя, а с одним «с»: «В л_то 6360, индикта 15, наченшю Михаилу цесарьствовати, нача ся прозывати Руская земля», «И от т_хъ варягъ прозвася Руская земля», «створиша миръ, и урядъ положиша межю Гр_цькою землею и Рускою» (3). В современных русских переводах «Повести временных лет» это написание искажается в угоду господствующей в Москве имперской идеологии и неверно пишется «русская земля» вместо «руская земля», хотя это далеко не одно и то же. Как гласит «Повесть временных лет», «руская земля» - это только и исключительно Киевская Русь, земля полян, то есть современная Украина. Согласно упомянутой летописи, слово «русь» стало использоваться как самоназвание восточнославянским племенем полян: «поляне, которые теперь зовутся русь». Всточные поляне, на чьей территории находился древнейший город Киев, жили по среднему течению Днепра. Таким образом Русь – это именно Киевская Русь, без Новгорода – пространной северной окраины Киевской Руси, где, как и в Пскове, долго бытовало известное сегодня по берестяным грамотам выражение «уехать на Русь», т.е. в Киев и на Днепр . В Новгороде жили ильменькие словене, говорившие на языке, абсолютно отличном от древнерусского-киевского, от которого потом отделились белоруский и русско-московский языки.
Отсюда и эпитет Киева, основанного около 482 года, – «отец» или «мать городов руских», т.е. городов Киевской Руси. В 10 веке Киев начал строить военно-торговые форты возле уже существовавших поселений мерянского Залесья, населённного различными финскими племенами (ers_, merja, me_t_era, mok_a, muromat, veps_ и др.) и стал весьма условным «отцом» будущих городов на территории, где со временем сформировалось Московское княжество. Судя по названиям, среди этих городов одни возникали на месте уже существовавших финских поселений, как Суздаль, Москва или Кострома, а другие основывались заново и получали название в честь киевских князей или древних украинских городов: Владимир, Ярославль, Переяславль, Юрьев-Польский, Галич-Мерьский. Эти далёкие лесные военно-торговые фактории поначалу заселялись с юга и запада. Например, считается, что украинское племя у(г)личей, жившее южнее Киева, дало название городу Угличу, подобно тому, как белaруское племя кривичей дало название России на латышском языке – Кривия (Krievija).
Нет ни одного древнерусского племени, которое современные русские могли бы назвать своими прямыми предками. Славяне в финском Залесье не жили, а племя вятичей, обитавшее на юго-восточной окраине Залесья, было, если верить «Повести временных лет» (больше нигде не сказано), родственно полякам и связано с историей северо-восточной части украинской Черниговской земли. В последней четверти 11 – начале 12 веков появляются несколько известий о крещении вятичей, но лишь в рамках истории Киева. Будущая Московская Русь – в древности отдалённая окраина Киевской Руси – заселялась небольшими группами представителей различных украинских и белaруских племён, которые смешивались с менее многочисленными финскими и балтийскими (голядь или восточные галинды [galindai]) племенами. На этой смешанной основе в 14-15 веках сформировался московский или великорусский народ, называющий себя сегодня русским. Незадолго до этого, с конца 13 века впервые появилось и само Московское княжество, сперва всего лишь удельное. Великим княжеством Московия стала лишь в 1425 году, царством – только при Иване Грозном. По одной из гипотез, само слово «Москва» происходит от названия финского народа мокша (mok_a), существующего до сих пор.
Иными словами, соотношение между Киевом (будущей Украиной) и Москвой (будущей Россией) можно уподобить соотношению между Англией и Америкой. Когда нынешние русские квасные патриоты отзываются об Америке как о стране, основанной всяким сбродом, «бежавшим от старого мира», они забывают о том, что точно так же сформировались и московиты. Они стали русскими с самого конца 17 века согласно велению Петра I и изобретению Феофана Прокоповича, кстати, украинца. С той лишь разницей, что роль Атлантического океана в случае с московитами сыграли густые брынско-черниговские леса – недаром об их опасностях ходило много легенд, в том числе о засевшем там Соловье-разбойнике, которого одолел великий киевский богатыръ Илья Муромец. Любопытно, что «муромцем» его сделала лишь русская былина. В реальности его происхождение никак не свидетельствует о Залесье, так как в самых ранних упоминаниях о нём Илья именуется Муровлениным, Муровичем или Муровцем. То есть, связанным с древним городом Моровий или Моровск (Морівськ)в Черниговщине. В «Книге Большому Чертежу», составленной по указанию Ивана Грозного, Моровск значится Муромском, вследствие чего эта форма названия дала учёным основание для гипотезы, что былинный киевский богатырь Илья Муромец назван Муромцем не поМурому, а именно по Моровску. Хотя и сам Муром, как и Рязань, тоже принадлежал в то время Черниговской Руси, т.е. нынешней Украине.
Во время продолжавшегося великого переселения народов стратегическое значение Киева временно стало не очень выгодным – плодородная земля сердца Украины оказалась слишком открытой набегам кочевых племён Великой Степи. По этой причине усилилось переселение народа с Днепра в основном в Волынь, Подолию и карпатский регион и, в гораздо меньшей степени - в слабо славянизированное плодородное Залесье с его сложным смешением племён. Набеги литовцев с Запада и татар с Востока окончательно разделили и без того впавшую в период феодальной раздробленности некогда мощную Киевскую империю, с владыками которой считали за честь породниться ведущие королевские дома Европы.
Окружённая со всех сторон Киевская Русь утратила независимость, но сохранила автономию. Дольше всех сохраняло независимость Галицко-Волынское королевство, которое называлось в 14 веке Королевством Русь (в западной передаче – Рутения). Позднее оно осталось автономным не только в Польско-Литовском содружестве, но даже и в Австро-Венгерской империи (как Королевство Галиции и Лодомерии). Залесская или Мерянская (Мерьская) Русь, в будущем – Ростово-Суздальская, потом Владимирская, затем Московская, стала частью Золотой Орды и оказалась лишённой возможности нормального европейского развития, к счастью, выпавшего на долю украинцев и беларусов. Московское княжество было создано татарским ханом Менгу-Тимуром как улус Золотой Орды в 1277 году. Отметим, что к этому времени Киевская Русь уже существовала более 300 лет.
С этого момента история Украины и Московии навсегда разделилась. Обе стороны оказались впоследствии вместе лишь в результате московского коварства и притязаний Москвы на роль наследницы сразу и Золотой Орды и Византийской империи.
2.
Мировоззрение русского народа, то есть московитов, сложилось в эпоху быстрого расширения провинциального московского княжества в 15-16 веках. Это было время превращения княжества в царство и стремительного расширения его границ. Все эти годы Московия постоянно вела захватнические войны. В 15 веке она официально перестала быть частью ослабевшей Золотой Орды, распавшейся на несколько отдельных царств, в том числе Московию. Московские владыки, ощутив себя достаточно готовыми для нападения, немедленно начали агрессивные войны с соседями. Иван III захватывает Новгородскую республику и упразняет в ней все демократические институты. Сразу после падения города начинаются аресты, репрессии и захват владений новгородских аристократов, конфискуются земли новгородской церкви. Одна за другой следуют волны арестов новгородских бояр по обвинению в государственной измене. В 1486-1488 годы проводятся массовые депортации из города вглубь московских земель с конфискацией имущества. В 1489 году таким же образом депортируется население города Хлынова, столицы подчинённой Новгороду далёкой северной Вятской земли, расположенной в Предуралье. Оккупируется Великая и Малая Пермь (финск. Per_maa, сканд. Bjarmeland) - земли финского народа коми. Затем Москва незаконно аннексирует Тверское княжество, после чего развязывает войну с Литвой, Казанским ханством, Ливонией и Швецией. В присоединённых землях вводится жёсткая унификация с общемосковскими порядками.
При сыне Ивана Василии III была создана теория «Москва — третий Рим», в которой Москва официально объявлялась наследницей Восточной Римской империи, а её владыки – наследниками византийских императоров. Василий III аннексировал Псковскую республику. Как и в случае с Новгородом, 300 самых знатных семей города были переселены в Московские земли, а их владения отданы слугам Василия. В 1517 году было аннексировано Рязанское княжество. Москва стала обьединительницей Северо-Восточной Руси, подобно тому, как в то же самое время Кастилия стала объединительницей Испании. Сын Василия Иван Грозный по примеру греческих и римских императоров провозгласил себя царём (т. е. кесарем) и, как и короли объединённой Испании, немедленно приступил к приобретению новых владений. Он завоевал бывшие ордынские ханства (Казанское, Астраханское, Сибирское и Ногайское), вторгся в Западную Сибирь и даже пытался в процессе неудачной Ливонской войны силой приобрести себе выход к Балтийскому морю. Объединённая Испания, не имевшая рядом свободных для колонизации земель, начала строить свою империю в Америке.
В новгородских и псковских землях Иван Грозный провёл массовый геноцид, в результате которого эти два народа перестали существовать и растворились среди московитов, а их языки навсегда исчезли. С этого момента начинается неуклонный и брутальный натиск деспотической и нетерпимой Москвы на гораздо более свободную и терпимую Европу. Все жестокости, которые творили европейские владыки в процессе борьбы за власть, являлись и воспринимались их современниками как пережитки средневековых нравов. Московская деспотия и жестокость прочно воспринималась самими московскими людьми как норма отношений не только к «чужим», но даже и своим собственным подданным.
Когда 1547 Иван Грозный был коронован царём (т. е. кесарем или басилевсом) и великим князем всея Руси, титул «царь» скорее воспринимался, как западный «король» (как титулы владык древнего Израиля и древней Греции и как в Болгарии 19 века), но в 1550-е годы, когда к Московии были присоединены Казанское и Астраханское ханства, слово «царь» гораздо большей степени стало наполняться имперским содержанием, однако ещё не византийским, а ордынским. Благодаря связи ордынских земель с Москвой рождалась имперская идея, но то была имперскость чисто восточная. В эпоху Ивана Грозного была поставлена __задача связать историю Московии с Византией и Западом. С этого времени в России началось систематическое переписывание истории в имперском духе, сохранившееся в советское время и в наши дни. В процессе создания официальной имперской мифологии история Московии фальсифицировалась в духе несуществующей «преемственности» между византийскими и московскими владыками, в конечном счёте выводившими себя от римского императора Августа.
Так родился византийский миф. Новая история делала Россию прямой наследницей Византии и великой греческой цивилизации и лидером православного мира. Этот миф абсолютно не соответствовал действительности и стал одной из великих мистификаций истории европейской культуры. Он был усилен после заключения Константинополем Флорентийской унии с Римом в 1439 г. и падения Константинополя в 1453 г.
Две первые европейские колониальные империи – Испания и Россия – образовались благодаря упорному сопротивлению обоих народов с мусульманским владычеством. Дух борьбы и «отвоевания» отчасти по инерции, отчасти в виде превентивной «защитной» экспансии трансформировался в сознании и последующей имперской идеологии обеих народов в агрессивный империализм. Однако, если Испания периода Реконкисты осознавала свою духовную общность с латинской Европой, то Московия, окруженная государствами чуждой культуры, грозившими ассимилировать её, неизбежно шла к идеологии московского мессианизма. Теория Москвы-Третьего Рима внушила подданным русского государя убеждение в том, что с падением Византии Москва стала «вторым Константинополем», «третьим Римом» и «новым Израилем», чем якобы вышла на самый высокий международный уровень, и что Московское царство – единственная на весь мир страна, хранящая абсолютную истину, которую необходимо защищать и распространять. «Со стороны объективной, фактической русскому и боль_шинству прочих славянских народов достался исторический жребий быть вместе с греками главными хранителями живого предания религиозной истины - православия и, таким образом, быть продолжателями великого дела, выпавшего на долю Израиля и Византии, быть народами богоизбранными», - напишет в 19 веке социолог неославянофильского направления Н. Данилевский (4).
Закрепив свою власть над Северной Азией, Московия не остановилась, а обратила свои взоры на соседние европейские земли. В 1654 она присоединяет Левобережную Украину, в 1667 – Киев. Был немедленно создан ещё один миф, который на сей раз связывал Москву с древним Киевом и присваивал себе его славное прошлое. В реальности московиты не подозревали о своей «связи» с Киевом до тех пор, пока им не сообщили про это сверху. Связь Москвы с Киевом была выдумана и экстраполирована в средневековое прошлое лишь после того, как Украина была в 17 веке присоединена к России. В 18 веке эта мифическая «связь» была подтверждена разделами Польши, когда большая часть Украины и вся Беларусь оказались в составе России. Киевский миф служил России в целях противодействия польскому культурному влиянию и до сих пор используется националистами всех сортов при категорическом отказе признать украинцев отдельной нацией, отличной от русской.
Основная мифология русской имперскости базировалась на следующих мифах, выстроенных историком Эдуардом Л. Кинаном (Edward. L. Keenan) в его работе «Mythical Beliefs and Russian Behaviors» (5). Эти мифы с самого начала были чистым вымыслом и никаким образом не соответствовали исторической реальности:
1) Московское государство, сердце будущих Российской и Советской империй возникло в 14 веке как прямой наследник Киевского государства.
2) «Собирание русских земель» в 15-17 веках было вызвано желанием Москвы восстановить преемственность с Киевом.
3) Московские владыки стали национальными лидерами оттого, что именно они возглавили борьбу русского народа против «татаро-монгольского ига».
4) В этом святом деле им помогла Православная церковь как хранительница византийского церковного, культурного и политического наследия.
5) Именно церковь, в частности, выдвинула теорию о том, что Москва есть Третий Рим и духовная наследница Римской и Византийской империй.
6) Захват Москвой нерусских территорий в середине 16 века был вызван борьбой с татарской гегемонией и идеей богоизбранности Москвы.
7) Захват Украины и Беларуси в 17-18 веках был вызван желанием восстановить историческое единство Руси и необходимостью защиты православного населения этих стран.
В своей работе Кинан подробно развенчивает эти мифы, демонстрируая их фальшивость на конкретном историческом материале. Поэтому мы отсылаем читателя к первоисточнику и принимаем за аксиому тот факт, что каждый из этих мифов – не более, чем квазимиф, т. е. чистой воды идиологическая выдумка. Добавлю лишь, что русская церковь отнюдь не выдвигала теории «Москва Третий Рим». Старец Филофей, метафорически назвав Москву «Третьим Римом» в 1523-1524 годах в своих посланиях на совершенно другие темы, не имел никакого церковного авторитета и ни в коей мере не мог считаться ни церковным, ни тем более государственным идеологом. И не был таковым. Его сравнение было чисто риторической фигурой речи, призывавшей Московию не забывать о своей христианской ответственности – призыв, о котором Московия забыла на следующий день и о котором больше никогда не вспоминала.
3.
Подчёркивая разницу между Россией и прочими новоевропейскими колониальными империями, некоторые историки отмечали, что Британия обладала империей, а Россия была империей, имея в виду очевидную отделённость от Британии её остальных владений. Однако это кажущаяся разница. Да, русская колонизация привела к смешению русского и нерусского населения в некоторых регионах, но в целом очертания русской «метрополии» достаточно легко определимы на географических картах даже сегодня: достаточно лишь «отнять» от территории европейской России территории всех автономных республик, Северного Кавказа, Урала и Нижней Волги и вы получите ту самую Московию времён Ивана Грозного. Более того, чтобы создать высокий процент русского населения в Казахстане, Татарстане и Башкортостане, Москве понадобилось организовать там широкомасштабный голод, причём дважды. А чтобы иметь возможность «поддерживать» в 21 веке русский элемент на юге и востоке Украины, Москве пришлось целенаправленно организовать в 20 веке на этих территориях жесточайший Голодомор, унесший жизни как минимум 7 миллионов украинцев.
Принципиальное отличие московско-русской империи от всех европейских заключалось в том, что она была не торговой, а исключительно военной империей, в которой вся власть принадлежала военной элите. Основным смыслом существования русского государства было ведение войны - священной войны царя, который охранял неприкосковенность Москвы как Третьего Рима путём превентивной агрессии против соседей. Торговля, экономика и административная система в стране существовала не для её граждан, а только для обогащения правящих классов и ведения войн. По этой причине военная власть в Московии, как и позже в России жёстко контролировала своих подданных, не разрешала им сформировать независимое общество и не признавала частной собственности. Всё в стране принадлежит государю, включая и его подданных. Собственность раздаётся верным слугам только в награду и только самим государем. Отсутствие в России частной собственности на землю для крестьян вплоть до 1911 года, отсутствие в России организованного гражданского общества вплоть до 1917 года, как и и невозможность создать общество в условиях коммунистической тоталитарной системы в 20 веке привело к особой черте в народной психологии – к отсутствию личной социальной ответственности, которая принадлежала лишь царю и его воеводам. Что касается высших эшелонов власти, то её отлучительным признаком стали невероятных масштабов произвол и коррупция, неискоренимые даже в наши дни.
Московский народ смирился с этим ещё в 15-16 веках. С самого начала своего возникновения Московия стала деспотией военного типа, унаследовавшей худшие черты как Византийской империи, так и Орды и постоянно создававшая фальшивые мифы о самой себе, как о богоизбранной земле. Характерно, что даже чиновничество именовалось в Московии (как и в аналогичных, но неудавшихся военных империях Болгарии и Сербии) «воеводами», т.е. водящими войско, а отнюдь не занимавшимися строительством общества и развитием экономике в стране. Это просто не считалось важным.
Крепостное право было введено в Московской Руси именно в военных целях – ради облегчения солдатских наборов из крестьян, официально превращённых в рабов государства и чиновников-воевод. Они были обязаны служить государству, как и их господа. При Иване Грозном крестьяне, ранее имевшие раз в году право на переселение на другие земли, окончательно закреплялись за воеводами. Это было подтверждено и Борисом Годуновым. Любопытно, что конкретный закон об отмене в 1581 году Юрьева дня историками до сих пор не обнаружен, что может свидетельствовать о полном произволе московских деспотов и пренебрежении ими не только духом, но и самой буквой закона.
Подчеркнём: главная разница между Российской империей и колониальными империями Западной Европы - милитаризм при полном отсутствии меркантилизма. Разница была и в том, что западные страны не прибегали для своего оправдания к очевидной лжи. Испания не стала идеологически закреплять за собой обладание родственной Португалией, а Англия – обладание Нормандией и древними территориями англов и саксов в Германии, тогда как Россия, претендуя на Украину и Прибалтику, всерьёз пыталась убедить окружающий мир, что это её неотъемлеые исторические территории. На деле, беларусская государственность формировалась в Литовский Руси, а украинские земли обладали автономией и под польской и даже поначалу под московской короной.
«Особенностью идеологии российского империализма было то, что он творил миф о своей древности, возводя себя не к 14-15 векам, а к 9-10 столетиям, но пространством мифа выбирал не свою территорию, а территорию, которую требовалось завоевать, территорию «Киевской Руси», к которой Москва имела такое же отношение как Кёнигсберг - к империи Карла Великого - пишет историк Я. Кротов. - Нежелание признать реальность своего позднего рождения включало в себя нежелание признавать реальность рождения Украины и Беларуси, да и прибалтийских государств тоже... Миф о том, что русское самодержавие - наследие Золотой Орды, это просто клевета на Золотую Орду, которая была достаточно традиционным патриархальным обществом, не предполагавшим ни абсолютного произвола верховного правителя, ни вечного трепета перед возможностью завоевания» (6).
Русские люди, в ту пору ещё московские, знали, что они живут на земле ради того, чтобы существовало Московское княжество. И не просто существовало, но чтобы оно было мощной силой, подавляющей все остальные силы вокруг. Это стало воможно только потому, что московские государи наложили на своих подданных постоянное неснимаемое тягло служения военному государству. Русские привыкли считать, что живут на земле ради двух целей: либо быть пушечным мясом, либо быть вьючным животным. Человек существовал только для государства и имел ценность только внутри массы людей, существующих для того же. Семья существовала чтобы рожать и растить государству солдата, который будет это государство защищать и расширять, или работника, который будет это государство кормить. Расширение государства должно было быть постоянным, потому что кругом были одни враги.
Другого смысла жизни у русских не было.
В психологии московитов сложилась ещё одна важная отличительная особенность, коренящаяся: несмотря на своё бесправие внутри страны, русская масса стала считать себя привилегированной и приписывать себе превосходство перед всем остальным миром. На этом фоне тем более теряет свое значение вне массы индивид.
Таким образом, в качестве основных парадигм старомосковского сознания мы можем выделить следующие:
1) Принадлежность к православной массе.
2) Воин Третьего Рима.
3) Превосходство русских православных над всеми.
4) Священная война против всего мира.
5) Уход от личной ответственности.
4.
17-18 века оказались для русских переломными. До этого Иван Великий и Иван Грозный, проводя реформы, приглашали специалистов с Запада исключительно в военных целях. При царе Алексее Михайловиче и его сыне Петре Великом, заимствуемые с Запада военные технологии не могли не прийти в Россию без нового мышления, развития науки, философии и без изменений в социуме. На дворе стояла Эпоха Просвещения – Век Разума. Эпоха ниспровержения всех мифов о божественности монаршей власти, эпоха общественного договора, эпоха внедрения законности и признания прав человека, эпоха здравого смысла. И Россия, сама того не желая, подхватила этот европейский «вирус», до наших дней считающийся в Новой Московии не только зловредным, но и убийственным для русского сознания. В косную Московию, где не было не только общественной жизни, но и самого общества (ни того, ни другого нет до сих пор) в 18 веке приходит даже понятие политических партий, которые появились в нормальных западных странах в виде консерваторов и либералов, причём и те и другие выводили себя от отца классического либерализма Джона Локка. Разумеется, московская традиция дозволить партии не могла. Это было настолько важно даже для Российской империи, что партии не существовали в ней вплоть до 1905 года.
Следует добавить, что Пётр I в целях укрепления своей власти активно продолжил имперскую фальсификацию истории России. Как напоминает историк Я. Дашкевич, «Пётр I в 1701 г. издал указ об изъятии у покоренных народов всех письменных национальных памятников: летописей, хронографов, хроник, древних исторических записей, церковных документов, архивов и т.д.. Особенно это касалось Украины-Руси» (7). Этот процесс продолжила Екатерина II. Задача, которая была поставлена __перед основанной ею в 1783 году возглавляемой графом А. Шуваловым «Комиссией для составления записок о древней истории преимущественно России», «заключалась в том, чтобы за счёт переработок летописей, написания новых летописных сводов и других фальсификаций обосновать «законность» присвоения Московией исторического наследия Киевской Руси и создание исторической мифологии государства Российского» (8). В трудах ведущих русских историков 19 века история многонациональной Российской империи неожиданно превращалась в русскую историю. Однако никакая фальсификация истории не смогла способствовать главному – формированию буржуазной русской нации.
Формирование западноевропейских наций происходило до того, как они начали строить свои империи. За это время некоторые близкие по культуре или языку народы смогли войти в состав французской (провансальцы и бретонцы), английской (шотландцы и валлийцы) или испанской (каталонцы и галисийцы) наций, сохраняя свою самобытность и национальную гордость. Московиты это сделать не успели. Они не сделали «своими» ни татар, ни мордву с одной стророны, и ни белорусов, ни украинцев с другой, а новгородцев и псковичей просто уничтожили. Присоединив мусульманские территории на востоке и толком не успев их интегрировать в свою культуру, Москва бросилась захватывать территории на западе, которые, хотя и уступали по развитию англичанам, голландцам и итальянцам, намного превосходили по развитию самих московитов. Вот почему среди первых строителей империи русских было меньше, чем немцев и украинцев, чей удельный вес оставался очень высоким на протяжении всей русской культуры. И вот в таком-то положении «империи без нации» и «нации без империи» русские решились на участие в разделе Польши, чем обрекли себя и свою новосозданную империю на скорую и неминуемую гибель.
Петербургский период истории России, начавшийся в 18 веке, был блистательным и многообещающим. Однако он не сумел сформировать русскую буржуазную нацию и, что взаимосвязано, не успел покончить с ядовитым глистом средневекового московского сознания в гуще русской крестьянской массы. А потому в конце концов кончился, оставив свой неизгладимый след, с которым московские власти борются вплоть до наших дней.
Содинение западно-европейских и московских начал привели к ускорившейся динамике развития нового общества. Быстрота и плодотворность развития санкт-петербургской России в сравнении с затхлой и застойной атмосферой старой Московии, поражают. Ценнейшим плодом европейской прививки к московскому стволу стала великая русская литература, в значительной степени созданная украинцами (Туптало, Прокопович, Нарежный, Сомов, Гоголь, Кукольник, Данилевский, Степняк-Кравчинский, Чехов, Потапенко, Короленко, Бурлюк, Волошин, Ахматова, Аверченко, Макаренко, Зощенко) и немцами (Хемницер, Фонвизин, Вельтман, Каролина Яниш, Дельвиг, Кюхельбекер, Греч, Герцен, Фет, Эртель, Блок, Гиппиус, Пильняк, Вагинов). Даже известный вот уже почти два века в мире русский «бренд», песня «Очи чёрные» была написана украинским поэтом Е. Гребiнкой. Но много писателей вышло и из русской аристократии.
Европейская прививка давала России, учитывая её размеры, блистательные воможности превратиться в одну из самых процветающих стран земли. Но это было невозможно сделать без строительства общества и реальной материальной цивилизации, основанной на свободе, благополучии и охране прав граждан. Без радикальных реформ, которые начал Пётр I и которые следовало довести до конца уже к концу 18 века. После чего открывалась перспектива быстрого и динамичного развития нового русского общества, независимого от верховной власти и работающего параллельно с ней – такого общества, которое, скажем, в Украине к этому времени уже давным давно сложилось под польско-литовской короной. Для этого в первую очередь правительству следовало отказаться от мировоззрения военной империи и освободить от рабства собственный народ.
Больная московщиной Санкт-Петербургская империя понимала это, но так никогда и не решилась пойти на кардинальные реформы и строила русский европеизм очень медленно и исключитально сверху, так как не доверяла массе русского народа, видимо, не без причины. Именно это дало возможность Пушкину написать, что «правительство всё ещё единственный европеец в России» (9) и добавить в другом месте, что «правление в России есть самовластие, ограниченное удавкою» (10).
Петровские реформы никогда не были доведены до конца, как и последующие реформы Александра II, освободившего крепостных, но не давшего им земли. Вообще в России никакие европейские реформы – от Петра I и до наших дней - никогда не доводились до конца и всегда захлёбывались по инициативе начальства и чиновников, боявшихся утратить привилигерованное положение.
Этим самым империя уже в 18 веке обрекла себя на неминуемую в будущем гибель. Крестьяне были освобождены непоправимо поздно и без земли. Русский народ получил представление о частной собственности только в 1911 году благодаря реформам Столыпина. Столыпин хотел с их помощью создать, как он надеялся, великую Россию. Но поскольку царизм опоздал в своих реформах примерно на сто лет, прямым результатом столыпинских реформ стали великие потрясения, гибель империи и её возвращение к московской матрице. То есть к деспотии, рабству и перманентой внешней агрессии против всего мира.
Эти черты русской души преодолеть не удалось до сих пор.
Неизменная черта русского характера даже в наши дни - уважение к силе и презрение к слабости - обусловлены традицией военной империи и политическим бесправием населения. Для русского человека нет наркотика сильнее, чем убеждённость в том, что, несмотря на его бесправное положение, весь мир завидует ему и чувствует свою слабость перед лицом грозного Третьего Рима. Можно предположить, что, если бы воеводы не были бы в своё время превращены в обычных помещиков, не обязанных более служить государственной военной машине, русские крепостные не испытывали бы к ним такой ненависти и презрения как к своим угнетателям, но продолжали бы полуосознанно считать и их и себя важными винтиками государственного Левиафана. «Русский народ, - отмечал ещё М. Лермонтов, - скорее перенесёт жестокость и надменность своего повелителя, чем слабость его; он согласен служить – но хочет гордиться рабством, хочет поднимать голову, чтобы смотреть на своего господина, и простит в нём скорее излишество пороков, чем недостаток добродетелей (11).
Впервые ощутив себя частью Европы, Россия, подражая европейским морским державам, обрела новое оправдание для приобретений колоний и зависимых территорий. Она превратилась в обычную колониальную империю европейского типа, но с элементами московского духа. Россия присоединяла к себе все попадающиеся ей под руку «плохо лежащие» земли, но лишь те земли, которые лежали рядом и по тем или иным причинам оказывались слабыми или бесхозными. Всё это всегда сопровождалось кровавыми завоеваниями. Для покорения марийцев потребовались три Черемисских войны (1552-1585) и геноцид марийского народа. Несметное количество крови пролилось с обеих сторон даже во время покорения слабой Хакассии, бесхозной Чукотки и дикой Аляски.
О Кавказе и Средней Азии не приходится и говорить. «Истреблю вас всех с лица земли, - писал кавказцам генерал-колонизатор П. Д. Цицианов, - пойду с пламенем и сожгу все, чего не займу войсками; землю вашей области покрою кровью вашей и она покраснеет, но вы, как зайцы, уйдете в ущелья, и там вас достану, и буде не от меча, то от стужи околеете» (12). Генерал не ушёл от возмездия – в 1806 году он был обезглавлен приближёнными бакинского хана. «Какое имеют право эти дикари жить на такой прекрасной земле? – вопрошал в 1844 году другой покоритель Кавказа генерал Н. П. Слепцов. - Перстом Господа миров наш Августейший Император повелел нам уничтожить их аулы, всех мужчин, способных носить оружие уничтожить, сжечь посевы, беременным женщинам вырезать животы, чтобы они не рожали бандитов» (13). Во время жестокого завоевания Чечни в 1851 году Слепцов, наконец, получил своё, а именно пулю в грудь, от которой этот изувер через полчаса скончался.
Самосознание русского есть самосознание завоевателя. Образ такого завоевателя переносился через идеологему Третьего Рима на каждого русского православного, как имеющего обязанность вести священную войну против западного мира, который якобы погряз в отсупничестве от истины – апостасии. По понятиям современного московского сознания это означает, что Россию, её завоевания и её богоизбранность должны поддерживать даже русские эмигранты по всему миру, если они православные. Поэтому русское сознание вообще не признаёт за своих ни русских католиков, ни русских протестантов.
Основные парадигмы русского сознания, сложившиеся в эпоху Московской Руси, были идеологически закреплены в санкт-петербурский период славянофилами. Это философское течение общественной мысли 1840 годов возникло в рамках русского романтизма и противопоставило себя идее развития России по западному типу. Славянофилы стали первыми осознанными противниками Запада, они провозгласили «особость» русского пути и использовали православие как альтернативу ереси и атеизму, в которых якобы пребывает западный мир. Они же развили идею «православной массы», добавив к ней понятие соборности - примата православного коллектива над индивидом. Разделение между славянофилами и западниками, отразившее расщепление русской души между Западом и Востоком – одно из многих отличий между русскими с одной стороны и украинцами с беларусами с другой. Позже Достоевский дополнил идеологию славянофилов, напыщенно объявив русский народ «народом-богоносцем», поскольку только русское православие способно спасти мир от опасной идеологии гуманизма и прогресса. Католический и протестантский мир Достоевский объявил миром грядущего антихриста.
Выше писалось, что главными причинами падения Санкт-Петербургской империи были неудача в строительстве русской нации, томящейся в крепостном рабстве, и раздел Польши. В течение всего 19 века поляки, уже будучи к этому времени одним из самых гордых народов Европы, оставались главной нацией, лишённой своей страны и ведущей беспощадную и неустанную борьбу за свободу. Россия включила Польшу в свой состав, не решив ни одного из своих внутренних вопросов и посадив на свою шею миллионы украинцев, поляков, евреев, белоруссов и литовцев, которые и по отдельности и вместе далеко опережали московитов в своём культурном развитии. Не успев придти в себя после очередного Польского восстания, Российская империя услышала от австро-германских кругов о национализме и панславизме и немедленно попалась в очередной политический капкан, привычно возмечтав стать незванным лидером всех славян. Это казалось резонным, поскольку Россия была единственным полностью независимым славянским государством. Таким образом, в России продолжали развиваться старые и создаваться новые мифы, превращающие многонациональную Российскую империю, построенную немцами, украинцами и татарами, в якобы чисто русское образование, достойное занять место мирового лидера славян.
Беда была в том, что при всём при том русские были самым отсталым славянским народом, вообще не сформировались в нацию и никоим образом не могли претендовать на роль лидера. К проблеме добавилось то, что, с присущим им самолюбованием, русские решили, что единственной формой существования единого славянского государства может быть только русское государство. Это обеспечило им неприязнь не только польской и украинской массы, но и Болгарии, ставшей врагом России на 100 лет вперёд.
Альтернативой русскому революционному движению было движение дворянско-буржуазного либерализма, которое стремилось к конституционализму, свободе печати, совести и собраний, к созданию культурно-просветительских обществ, профсоюзов и в конечном счёте к отмене цензуры и допущения существования легальных политических партий. Это и есть то, что называется гражданским обществом. К сожалению, обжегшись на революционном радикализме, приведшем к убийству реформатора Александра II, царизм оказался непростительно медлительным и в уступках либеральному движению. Вместо углубления необратимых реформ, которые столь же необратимо парализовали бы революционный радикализм, Александр III перешёл к политике откровенной реакции. Именно в его царствование в России вперые поднял голову не только русский национализм, но и откровенный шовинизм, поддерживаемый и при Николае II. Именно эти тенденции верхов и сдерживали реформы. Опыт русского парламента в 1906-1917 годах показал, что Россия была вполне способна на мирную эволюцию к либеральному конституционализму. Однако непоследовательность реформ сверху, которые тормозились шовинистически настроенными ультра-монархистами привели к тому, что устаревшая и изжившая себя российская государственная машина оказалась неспособной выдержать нагрузку мировой войны. «Если бы эта война не разразилась над Россией, т.е. если бы международный фактор не вмешался в ее развитие и ей был бы дан более или менее продол_жительный срок для мирного строительства своей жизни, - писал историк Д. Кончаловский, - она выбралась бы на общеевропейскую дорогу, с правовым строем, мощной промышленностью, образо_ванным средним классом и массой крепких крестьян-собственников. Но в том еще неустойчивом состоянии, в каком находилась Россия после революции 1905 года, война представляла для нее страшный риск» (14). Могильщиками Российской империи стали не революционеры, а реакционеры, то есть националисты и шовинисты.
5.
Теперь мы можем ответить на вопрос, почему большевистский переворот, который, казалось бы, должен был вызвать глубокий сдвиг в сознании народной массы, никак не повлиял на мировоззрение русского народа и оставил его всё в том же средневековом состоянии?
Начнём с напоминания о том, что большевики не свергали царя – это очередной из широко распространённых во всём мире мифов. Большевики свергли первое и единственное демократическое правительство в русской истории. Все три события русской истории 20 века – падение монархии, падение демократии и победа большевиков суть яркие свидетельства того, что русский народ не успел сформироваться в нацию.
Если бы царские власти не растрачивали попусту средства на принудительную русификацию поляков, украинцев и народов Прибалтики, а занялись русификацией собственного многомиллионного крестьянства, научив его читать, писать и работать на принадлежащей им земле, они бы по крайней мере имели опору в народе. Вместо этого русские народные массы все 200 лет продолжали пребывать в полном отчуждении от русского образованного класса, от русских чиновников и горожан. Получив в руки оружие, эта масса, осознав бессмысленность мировой войны и слабость царской администрации, стала лёгкой добычей лево-радикальной пропаганды. Пришедшие к власти большевики были ещё меньше заинтересованы в строительстве русской нации; они были интернационалистами и планировали использовать Россию как плацдарм для мировой революции. Ленин был более чем откровенен, когда сказал, что «Дело не в России, на неё мне наплевать, — это только этап, через который мы проходим к мировой революции!» (15).
Советская империя зла СССР была прямым продолжением колониальной Российской империи минус европеизм. Новую власть тоже не интересовали никакие национальные проблемы. Используя русскую массу в качестве пушечного мяса мировой революции, большевики загнали русский народ в привычные для него старомосковские архетипы, из которых он так ни разу и не вышел за весь санкт-петербургский период. Заимствуя на Западе марксизм, большевики исказили его соответственно своим нуждам и, отказавшись от религии, создали собственную квазирелигиозную идеологию. Они обожествили науку и объявили себя авангардом человечества, строящим самую передовую и научную социально-политическую систему. Считая себя революционерами, большевики не решились отказаться от ценностей Эпохи Просвещения (от них не решился отказаться на словах даже Сталин), но на практике они в первую очередь сделали именно это, сохранив лишь равенство граждан перед подавляющей государственной машиной и равноправавие граждан делать социальную карьеру в рамках этой подавляющей государственной машины. Сохранив братство лишь в виде братства между представителями трудящихся масс. В остальном большевиками было использованы основные парадигмы сознания Московской Руси.
Ленинский большевизм, разрушивший европеизированную санкт-петербургскую империю, которая почти вступала в период реального правления законов и принципов свободного рынка, был чистой воды реакцией добуржуазного общества на парламентаризм, демократию и капитализм. Эта реакция получила своё теоретическое обоснование в искажённой форме марксизма – так называемом марксизме-ленинизме. «Большевистский переворот и большевистское владычество есть социальная и политическая реакция эгалитарных низов против многовековой социаль_но-экономической европеизации России», - писал в эмиграции один из ведущих конституционных демократов добольшевистской России Пётр Струве (16).
Разрушив непривычную и пугающую его систему, эволюционирующую в соответствии с теориями Адама Смита, Юма, Локка, Монтескье и Руссо, русский народ спокойно вернулся к крепостному состоянию. Выпустив пар в грабеже и убийствах Гражданской войны, он в своей массе не поддержал ни белые армии, ни зелёные движения активных и работящих крестьян, ни армию генерала Власова, пытавшегося в 1940-е годы положить конец сталинской московщине. Русского человека вполне устроила вначале ленинская, а затем и сталинская идеология, при которой русский народ объявлялся вместонарода-богоносца авангардом человечества, избранным историей, и обретал равенство всех советских людей в превосходстве над загнивающим буржуазным миром Запада и участии в новой священной борьбе за неуклонное расширение своей страны и создания мирового социалистического лагеря
Советская идеология как бы осуществила «наложения образов», заменив сакральную православную идею на идею самого передового в мире государства. Пяти парадигмам старого московскогосознания стали соответствовать категории советского сознания:
1) принадлежность к православной массе превратилась в принадлежность к трудящимся массам и отдельному правоверному коллективу;
2) воин Третьего Рима превратился в воина Третьего Интернационала;
3) превосходство русских православных над неправославным и нерусским миром превратилось в превосходство советских людей над загнивающим капиталистическим миром Запада;
4) священная война против всего мира превратилась в необходимость неуклонного расширения мирового социалистического лагеря, существующего во враждебном окружении;
5) отказ от ответственности превратился в тезис о неизбывной вине во всех бедах страны капиталистического окружения вне страны и о пережитках капитализма внутри неё.
Если абстрагироваться от идеологической окрашенности этих категорий, мы получим: масса, армия, собственное превосходство, агрессия против внешнего мира и избегание личной ответственности.
Эти парадигмы прочно заложены в сознании московского и русского человека даже сегодня, и являются его основным содержанием. В соответствии с такой картиной мира, а также с искажённым понятием «православной соборности», т.е. тотального примата коллектива над личностью, первичной является масса, а индивид полностью в ней растворяется и не стоит ни государственной заботы, ни внимания. По этой причине сегодня в России закрываются школы и больницы – военному государству они в таком количестве не нужны. А кому нужны – пусть уезжают лечиться и учиться в других местах.
Менее чем за 20 лет после свержения феодальной монархии большевизм переродился в национал-большевизм, из которого вылупился полуфеодальный сталинский тоталитаризм, мало чем отличавшийся от чистого фашизма. Вся большевистская лево-радикальная система оказалась на деле право-радикальной: антиконституционной, антикапиталистической и антипарламентарной.
У санкт-петербургской империи нельзя отнять важнейшее из достижений русской истории: она постепенно сформировала русского европейца, составившего в сравнении с русской массой меньшинство, которое должно было действовать в обществе на манер дрожжевой закваски. Но общества в России не было, его место было занято косной и консервативной массой. Поэтому «закваска» действовала невероятно медленно, при том, что верховная власть почти ни в чём ей не помогала. Поэтому гибель санкт-петербургской системы оказалась неизбежной. Воспитывая подданных как русских европейцев, империя была обязана и проводить решительные реформы в том же духе. Что она делала непростительно медленно. И рухнула, потому что уровень свободы в последние 20 лет царизма был много выше уровня свободы при сменивших его советах, что и позволяло всероссийскому освободительному движению развернуться.
Неуступчивость власти и медлительные реформы не поспевали за революционной активностью. Вместо того, чтобы возглавить процесс решительных реформ, как в викторианской Англии, консервативная монархия топталась на месте, причём продолжала это делать даже в момент наибольших испытаний – во время революции, разразившейся в самый разгар Первой мировой войны. «В распоряжении верховной власти было тогда всё в России: правительственный аппарат, войско, финансы, дипломатия, многовековые государственные традиции — и тем не менее они сделали всё, чтобы могли восторжествовать большевики, - писал в эмиграции известный русский революционер Владимир Бурцев. - К торжеству большевиков в 1917 году они привели Россию своей близорукостью, своей политической тупостью, своим безмерным упрямством, своим классовым эгоизмом, всей своей негосударственностью. В самый критический момент русской истории, какой тогда переживала Россия, они с каким то легкомыслием вели страну к гибели. Их вовремя предостерегали, но эти самодовольные слепцы ничего не хотели видеть и ни о чем не хотели слышать» (17).
Кремль и Лубянка усвоили это урок. И больше никогда не позволят ни русскому обществу, ни русскому освободительному движению не только развернуться, но даже и сформироваться. Вся борьба русского тоталитаризма 20 и 21 веков от Ленина и до Путина есть борьба за ликвидацию русского европеизма. Именно поэтому населению Российской империи, оказавшемуся под властью большевизма, приходилось переживать в 1920-40е годы период невероятного террора, в процессе которого русские европейцы всех сословий и классов изгонялись или ликвидировались, а их остатки брались под строжайший контроль и получали право делать карьеру исключительно внутри тоталитарной системы. Остальная масса не забыла этот страшный тридцатилетний период массовых убийств. Она извлекла из него единственный возможный урок – всегда оставаться покорной и пассивной, всегда следовать императиву государственной пропаганды . Что также способствует невозможности организации никакой оппозиции и тем более никакого освободительного движения.
6.
Пришедший на смену ранним идеологам марксистско-ленинской системы сталинизм был открыто праворадикальным и резко антиинтеллектуальным. От ленинской системы он сохранил лишь революционные лозунги, по сути дела превратив их в постулаты новой религии. В соответствии с которой сталинизму нужно было воспитать «нового человека» (эта же цель стояла и перед нацистами) – homo sovieticus. Имея тотальную монополию на средства массовой коммуникации и при почти полном контроле властей над уставшей от сопротивления и изолированной от мира страной появление уродливого homo sovieticus (советского человека) было исключительно вопросом смены поколений.
Неудивительно, что все упомянутые выше качества и черты московского человека пробудились в советском человеке и стали доминирующими в масштабе всей страны от Балтики до Берингова пролива. О степени успеха в выведении московского человека советской формации не стоит много писать, достаточно привести в пример потомков высланных в Казахстан и Сибирь поволжских немцев, которые, вернувшись сегодня на свою историческую родину Германию, превратились там в невероятных кремлелюбов и поклонников Путина. Homo sovieticus, человек советской формации - это и есть московский человек «плюс электрификация всей страны», т.е. плюс советско-сталинская идеология большивизма, представляющая собой смесь европейских лево-радикальных лозунгов и славянофильского правого радикализма. «Не будет поэтому преувеличением сказать, что большевизм явился трагическим син_тезом худших сторон западничества (марксизм) и славянофильства (мечты о царстве русском от Ганга до Дуная), - писал в эмиграции философ С. Левицкий (18).
Словно в подтверждение слов С. Левицкого молодой комсомольский поэт Павел Коган, еврей, «перевоспитанный» в коммунистическом духе и погибший в 1942 году на фронте, написал незадолго до своей гибели такие строки:
Но мы еще дойдем до Ганга, Но мы еще падем в боях, Чтобот Японии до Англии Сияла Родина моя. (19)
Шкала духовных ценностей как московита, так и советского человека, в отличие от русского европейца, противоречит ценностям Эпохи Просвещения, точно так же, как средневековое сознание противоречит сознанию нового времени. Следование советского и современного русского человека западному образу жизни есть не более чем оболочка, под которой мы находим всё то же патриархальное содержание.
Сталинская консервативная революция затронула и русскую белую эмиграцию. Для первого поколения эмигрантов, сформировавшегося в относительно свободных условиях последних лет империи, не было никаких сомнений в том, что сталинский режим ничем не отличается от режима Муссолини и Гитлера. «Фашизм и коммунизм (ленинизм) - два родных брата», - писал в эмиграции либеральный монархист Василий Шульгин (20). «Россия самая последовательная страна фашизма. Не забудьте, что Ленин и был изобретателем этой государственной формы, ко_торую Муссолини и Гитлер заимствовали у него. А социальное содер_жание московского фашизма ничем не отличается от германского», - писал историк и публицист Георгий Федотов (21). Это понималось русскими европейцами даже внутри страны. Известные физиолог Иван Павлов открыто написал в письме к Сталину: «Вы сеете по культурному миру не революцию, а с огромным успехом фашизм» (22).
Но эмиграция помоложе заговорила и о национальном характере сталинского вида большевизма и всего большевизма в целом. Публицист и литературный критик Исайя Лежнев, сотрудничавший с эмигрантским парижским журналом «Смена вех», ещё в 1922г. выдвинул теорию «революционного консерватизма» и признал в нём национал-большевизм. «Русский империализм (от океана до океана), - писал он, - русское мес_сианство (с Востока свет), русский большевизм (во всемирном масштабе) - все это величины одного и того же измерения» (23). Эмигрантское движение «Смена вех» выступало за примирение и сотрудничество с Советской Россией, мотивируя свою позицию тем, что большевистская власть уже «переродилась» и действует в национальных интересах России. Главный идеолог этого движения профессор НиколайУстрялов писал: «Как это, быть может, ни парадоксально, но объединние России идет под знаком большевизма, ставшего империалистичным и централистским» (24). Особенно поразило Устрялова то, как умело большевики укротили и подчинили себе все прочие народы бывшей империи. Он увидел в этом успешнуюимперскую политику. Позже сменовеховцы тоже взяли себе название «национал-большевики».
Другое популярное движение в русской эмиграции было уже настоящим подходом к фашизму как альтернативе большевизма, хотя этот фашизм был ещё «недозрелым» и не расставившим все точки над «и». Движение называло себя «евразийским». Если для первого поколения эмигрантской интеллигенции тоталитаризм большевиков был очевидным злом, то, в типичном противостоянии «отцов и детей», молодое поколение русских эмигрантов начало критиковать поколение «оторвавшихся от современных реалий стариков» за их гуманизм. Эта молодёжь взяла за образец для подражания фашистскую систему Муссолини. Тот же самый профессор Устрялов писал, что «национал-большевизм, несомненно, соприкасается с евразийством» и что евразийцы «по-своему правы и делают нужное дело» (25). Сменовеховцы и евразийцы увидели в Советской России реализацию своих идей и в конце концов переехали в СССР, где почти все попали в ГУЛАГ; многие из них были расстреляны. Устрялов в 1935 тоже вернулся в СССР и даже преподавал в Московском университете, а в 1937 году был арестован и расстрелян. Примечательно, что А. Дугин, один из идеологов современного национал-большевизма, корпоративного государства и православного фашизма в России, при воссоздании в начале 1990-х годов национал-большевистской партии и движения неоевразийства, опирался именно на Устрялова. Современное неоевразийство, используемое Путиным, есть идеология, провозгласившая конец доминирования западного мира и объявившая Запад («евроатлантическая цивилизация», она же «цивилизация моря») естественным цивилизационным врагом будущей великой империи Третьего Рима – «цивилизации суши».
Когда Советская империя, созданная на крови десятков и десятков миллионов людей, рухнула, подавившись Афганистаном, в сознании русского человека возник идейно-политический вакуум, а сам он впал в состояние глубокой растерянности и когнитивного диссонанса. Демократизация России в 1988-1998 годы, утрата Восточной Европы и четырнадцати самых важных из русских колоний («союзных республик») - всё это перестало отвечать образу мира, заложенному в русском сознании. Информация о том, сколько горя и крови русские люди принесли собственным русским европейцам и другим народам мира, придавила, парализовала и рассердила русского человека, физически и морально не способного на протяжении всей своей истории к покаянию - традиции индивидуального покаяния в русском православии не было. Даже наоборот, призывы к покаянию были восприняты массами как оскорбление личного и национального остоинства: «Нам не за что каяться! Мы спасли мир от фашизма!».
Исчезновение власти коммунистической партии и самой этой партии в её прежнем виде имело свою негативную сторону: партия была единственным механизмом сдерживания КГБ, тайной политической полиции, на которой лежит ответственность за репрессии миллионов в 1920-50-е годы. Западные демократии, ликвидировав империю зла, оставили неприкосновенной организацию, которая должна была быть ликвидирована и призвана к ответственности за совершённые ею злодеяния. Это было равноценно уничтожению гитлеризма без уничтожения органов Гестапо и СС.
Недоведение очередных демократических реформ до конца, испытанное орудие московщины в России любых формаций, обусловило незавершенность трансформации традиционного русского мировоззрения и образа жизни в новых условиях. Русское сознание не смогло обрести форму, адекватную внешнему миру и дающую обществу возможность комфортного существования в принципиально новых для страны условиях относительного изобилия, мирного сосуществования с соседями и гражданской свободы. Наоборот, свобода, изобилие и отсутствие необходимости в противостоянии внешнему врагу вызвали в русской массе состояние острого дискомфорта, ибо для существования в новом современном мире требовалась конкуренция, то есть личная инициатива и личная ответственность. Десятки тысяч из молодого поколения, не знавшего ужасов советского коммунизма, приняли это. Но сотни тысяч инертной массы принять это не сумели: «Большинство рождённых в России граждан к современности не приспособлены и её не желают, - точно пишет об этом сегодня поэтесса Алина Витухновская. - Это для них, скажем так, слишком конкурентно. Россиянин как правило неконкурентоспособен» (26).
И тогда русский человек попал в неизбежный в таких случаях психологический капкан вытеснения и отрицания. Это неизбежно привело его к ещё одному механизму психологической защиты – кпроекции, при которой все собственные качества, которые привели к краху комфортной системы, объявлены пришедшими со стороны. В обществе стали возникать слухи, что всё это дело рук еврейской мировой закулисы и американцев, что русских обманули в холодной войне. К этому добавились лживые квазимифы КГБ, что русских обманули дважды, так как якобы обещали им нерасширение НАТО на восток. На деле ничего подобного не только не оговаривалось, но и не выдвигалось ни одной из сторон. Все сепаратистские и оппозиционные буржуазно-либеральные движения, естественные для многонациональной и многорелигиозной колониальной империи, стали объявляться западными интригами.
Понадобились новые доминанты и их обосновывающие идеологии. Все идеологии, возникавшие в России начиная с 1990-х годов как реакция на либеральные и прозападные, хотя и крайне половинчатые реформы российского правительства, строились на безнадёжно устаревших писаниях славянофилов середины 19 века и на трудах уже упомянутого возникшего в 1920-30-е годы в среде русской эмигрантской молодёжи движения евразийства. Неудивительно, что новая власть в лице профессионального сотрудника КГБ В. Путина и его окружения почти сразу же объявила распад СССР «величайшей гуманитарной катастрофой 20 века». От этого оставался всего один шаг до неизбежное вовращения к культу Сталина. Последнее стало возможным после того, когда в 1999-2001 к власти в России пришла самая одиозная и криминальная из всех негативных политических сил её истории – КГБ, переименованный в ФСБ. Такая ситуация сложилась в России впервые и именно она обуславливает агрессивность и все странности русской политики в 21 веке.
Парадоксальным образом к созданию современной русской идеологии снова приложила руку эмиграция, на сей раз недавняя. А именно, Александр Солженицын, чья реакционная критика западной демократии неоднократно шокировала как русских, так и западных читателей. Далеко не все понимали, что эта критика демократии была началом конца этого выдающегося борца с коммунистическим тоталитаризмом. Солженицын никогда не скрывал, что боролся с коммунизмом не ради свободы, а ради России. Первое своё обращение к народам разваливающегося СССР «Как нам обустроить Россию» он начинает с перечисления страшных национальных бед. Однако он пишет о них лишь для того, чтобы тут же заявить, что «ничто нас не убедит, что наш голод, нищета, ранние смерти, вырождение детей - что какая-то из этих бед первей нашей национальной гордости! И вот почему, берясь предположить какие-то шаги по вашему выздоровлению и устройству, мы вынуждены начинать с ответа: а как будет с нациями? в каких географических границах мы будем лечиться или умирать? А уже потом - о лечении. А что есть Россия?» (27)
В той же работе «Как нам обустроить Россию» Солженицын п е р в ы м произнёс и такие слова, как «Новороссия», «Крым» и «Донбасс», в прямом смысле натравливая Россию на Украину. И, к сожалению, неоднократно повторял эти слова во всех последующих своих работах - с интонациями прямого подстрекателя, доходившими до одержимости. Столь же непримирима и непреходящая враждебность Солженицына западному миру. Не может быть подвергнут сомнению и антисемитизм, явленный в его книге «Двести лет вместе», на написание которой он растратил последние годы своей жизни. Это был конец Солженицына как пророка и цивилизованного консерватора. Его полная капитуляция перед КГБ достигла кульминации в символической встрече с Путиным у себя дома.
Смысл всех дилетантских, провинциальных и доморощенных идеологий о «русском мире» сводился к ответу на вопрос: как возродить былую мощь государства, которая бы позволила вернуться к прежнему модусу существования, то есть к бесконечному расширению, подавлению сепаратистских движений, репрессиям всех несогласных и стагнации в общественной жизни, лишённой западных свобод. И как при всём этом не лишиться материальных благ, распределяемых соответственно привычной иерархической системе. При этом Комитет Госбезопасности, в очередной раз поменяв имя, но сохранив свою репрессивную и аморальную суть, понял, что марксизм-ленинизм окончательно и бесповоротно сошёл с исторической сцены и отныне не сможет санкционировать «свыше» неприкосновенность безраздельной власти тайной полиции над целой страной. В новых условиях тайная полиция сделала ставку на русское православие.
7.
Вчерашние марксисты-ленинцы и атеисты оказались способны воспринимать русское православие т о л ь к о как идеологию, как о ней всегда искренне думали большевики и чекисты. Церковь виделась им и сегодня видится их верному наследнику Путину как система организованных суеверий, как организованный обмана народа, как опиум для народа. А также как черносотенная огранизация для подавления свободы и инакомыслия, для пропаганды изоляционизма и шовинизма, для оправдания новой холодной войны и новой гонки вооружений.
Это тем более легко было сделать, что русский народ знает о христианстве очень мало. В русской массе бытует устойчивое мнение, что христиане живут на Западе, а мы, русские – православные. Вопиющим по своему позору фактом, показывающим, до каких пределов безумия был способен доходить церковно-государственный национализм даже в более свободный период царизма, является то, что перевод Библии на современный русский язык был в царской России запрещен к печатанию и вышел в свет только в 1876 году. Для сравнения: первая Библия на татарском языке была напечатана в 1822 году, а якуты, принявшие христианство лишь в 19 веке, получили полное издание Евангелия на родном языке в 1859 году, на 17 лет раньше, чем русские. Первое Евангелие на народном украинском языке (Пресопницкое Евангелие) было издано в 1556-1561, а белорусское «Четвероевангелие» - в 1580 году. Русские люди имели открытый доступ к Евангелию на родном языке всего окола сорока лет. При коммунистическом режиме Библия, если не считать старых изданий, была недоступна; тысячи экземпляров дореволюционных изданий Священного Писания в 1920-е годы были сожжены. Традиционно Россия считается в мире христианской страной. Однако возможна ли христианская страна без христианского общества? И более сложный вопрос: возможно ли считать христианской страну, население которой не знает ни Библии, ни Евангелия?
Теоретики возрождённой московщины как внутри КГБ, так и внутри русской православной церкви, традиционно понимающие религию в чисто московском ключе, т.е. как служанку идеологии, не могли не прийти к идеологии церковно-государственной симфонии византийского типа. Идеология современного советского византизма формально основана на симфонии церкви с насквозь советской тайной полицией, которая успешно подменила собой и государство и общество.
Сутью этой вроде бы устоявшейся идеологии, при которой церковь освящает власть тайной политичской полиции в России, является «православный национал-большевизм». Национал-большевистская (по сути – неофашистская) составная этой идеологии обеспечивается всё той же агрессивной политической полицией, созданной в 1920 годы в целях конечного охвата призрачного русского социума сетями тотального контроля.
Её православная составная обеспечивается так называемой Московской Патриархией. Это церковь-симулякр, созданная в 1944 при Сталине из колаборационистов от православия на крови реальных мучеников за веру из старой церкви, убитых тем же сталинским большевизмом. Сегодня московский патриарх строит в местах массовых сталинских расстрелов церкви в честь работников госбезопасности. Но не в память их жертв (28).
8.
Что же сегодня происходит с Россией? Почему русские, узнавшие в условиях перестройки и демократизации о кровавых репрессиях КГБ против собственного народа, немедленно выбрали себе в президенты диктатора из рядов того же КГБ? Почему российский демократический период оказался таким коротким? Почему поведение современной России в мире столь алогично, инфантильно и неадекватно? Почему Россия, принятая в состав «большой семёрки», ставшей ради неё «восьмёркой», получившая признание демократического мира и зажившая благодаря своей нефти гораздо лучше в материальном плане, неожиданно от всего этото отказалась? Почему, живя в постоянно ухудшающихся условиях, теряющие на виду у всего мира свои права и свободы русские люди принимают всё происходящее, как норму?
Чтобы понять эти парадоксальные факты, посмотрим на современное состояние «неомосковской» идеологии современной России с точки зрения психологии. Мы выделили в сознании «старомосковских» русских основные парадигмы: масса, воинство, превосходство, война и отказ от ответственности. Сегодня основным парадигмам старомосковского сознания соответствуют следующие неомосковские категории:
1) православная масса - коллектив;
2) тайная полиция (КГБ) в роли воинов - защитников Третьего Рима;
3) превосходство всех «православных» граждан России над враждебным миром, который относится к России с завистью; _
4) священная война против Запада и обвинение Запада в постоянном желании разрушить Россию и погубить русский народ;
5) отказ от ответственности за все негативные аспекты русской истории; их оправдание ради конечной цели - торжества Третьего Рима и евразийской цивилизации.
Мы видим, что московские парадигмы целиком сохраняются и в современном неомосковском мировоззрении, являющимся органическим слиянием старомосковского и советского сознания. Их выражение практически не меняется. Более того: обращаясь к психологии, мы с тревогой узнаём в неизменных парадигмах русского сознания черты злокачественного нарциссизма (malignant narcissism).
Вспомним его основные черты. Это во-первых отсутствие контакта с внешним миром, отсутствие взаимо-действия с ним. Единственная форма контакта с миром состоит в том, что такой нарциссист просто берёт у своего окружения то, что ему нужно. Так же, как вот уже несколько веков неспособная ничего создать сама Россия заимствует с Запада всю технологию для того, чтобы более эффективно вооружаться против того же Запада.
У злокачественных нарциссистов полностью отсутствует интерес к другим; вместо этого они требуют, чтобы другие интересовались ими. Для таких нарциссистов, как и для русской души, характерно общее отсутствие эмпатии. «Как горячи наши слова и чудовищно холодно отношение к человеку! – сокрушается в 1917 году М. Горький. - Мы относимся к нему пламенно только тогда, когда он, нарушив установленные нами правила поведения, дает нам сладостную возможность судить его «судом неправедным». (29). Это отсутствие сострадания отлично объясняет поразительное равнодушие современных русских масс к миллионам жертв сталинского режима и к собственным детям-инвалидам, которым российская администрация законодательно отказала в праве быть усыновлёнными иностранными гражданами. Наоборот, чем больше русским напоминают об уничтожении русского народа сталинской системой, тем больше в массах растёт благоговение перед Сталиным и сталинскими палачами. Об этом феномене писал ещё маркиз де Кюстин: «Чудовищное царствование Ивана Грозного так сильно заворожило русских, что они научились находить предмет для восхищения даже в бесстыдстве своих правителей; политическая покорность сделалась для русских культом, религией. Насколько мне известно, нет другой страны, где бы жертвы боготворили своих палачей!..» (30).
Русский народ, подобно злокачественным нарциссистам, не выносит критики или осуждения в свой адрес, но сам критикует всё на свете, обличая своё окружение и морализируя при каждом удобном случае. Здесь уместно отметить, что одна из важнейших черт русской культуры – конструктивная критика своей страны русскими европейцами.«Вернейший признак силы - знать свои недостатки, свои слабости, - писал известный русский писатель Иван Тургенев, - и потому, признавая счастием принадлежать русскому народу, мы все перед ним и отечеством должны принять торжественное обязательство посвятить всю жизнь служению правды» (31).
Однако обратная сторона этого явления удивительна: никакая конструктивная критика своей страны практически никода не принимается в России ни властями, ни массой. В наиболее острых случаях сам критик подвергается репрессиям. Так было всегда, от Радищева, Пушкина, Чаадаева, Лермонтова, Н. Тургенева, Герцена в 19 веке до диссидентов 1960-70 годов и Бориса Стомахина, томящегося сегодня в путинском застенке. Свобода критики в рамках русской цивилизации возможна только в эмиграции. Начиная со времён Курбского и Котошихина критика, за очень редким исключением, приходила только оттуда. «Я давно заметил, что более всего кичатся собою народы малоцивилизованные, менее всего способствовавшие движению человечества вперед, - с иронией писал в 1842 году классик русского либерализма экономист Николай Тургенев. - В высокоцивилизованных обществах люди с критическим умом беспрепятственно издеваются над смешным и клеймят пороки своих сограждан, но еще сохранились страны, где указание на недостатки и странности соотечественников считается государственной изменой» (32).
Дело не только в отсутствии эмпатии. Русске народ как-то особенно известен своей недоброжелательностью и к другим народам и даже друг другу. «Недоброжелательство - основная черта русских нра_вов: в народе оно выражается насмешливостью, в высшем кругу - невниманием и холодностью», - отмечает А. Пушкин (33). «Терпимости у нас никакой... Осуждать, бранить, насмехаться - чем скандальнее, тем приятнее», - вторит ему историк М. Погодин, преставитель теории официальной народности (34). «У нас такой обычай: где едят, там и мерзят, у кого живут, того и ругают», - дополняет картину великий сатирик М. Салтыков-Щедрин (35). «Холопство и хамство стали чуть ли не национальными чертами. Во всей стране почти не осталось человека, к которому не пристало бы слово холоп», - пишет уже в 20 веке М. Арцыбашев (36). «Может быть, в самом складе русского ума лежит эта наклонность к осмеянию к развенчиванию, к низведению всего высокого на низменную плоскость, - соглашается поэт Ф. Сологуб. - Издевательские слова, озорные действия, всё это отлично уживается в русской душe с самыми чистыми душевными движениями. Как будто приставлен к нам какой-то лукавый бес, который старается опоганить всё чистое и святое» (37). Вспомним и такую популярную русскую поговорку, как «Москва слезам не верит». На редкость точное самоопределение московской чёрствости и московского немилосердия.
Русский европеец не отрицал русскую реальность, но обличал её и призывал к её исправлению. Этот пафос лучше всех выразил друг Пушкина князь Пётр Вяземский: «Русский патриотизм может заключаться в одной ненависти к России... Любовь к России, заключающаяся в желании жить в России, есть химера, недос_тойная возвышенного человека. Рос_сию можно любить как блядь, которую любишь со всеми ее недостатками, проказами, но нельзя любить как же_ну, потому что в любви к жене долж_на быть примесь уважения, а настоя_щую Россию уважать нельзя» (38). Сказанное Вяземским остаётся в силе и по сей день и в каком-то смысле является квинэссенцией кредо русского европейца даже сегодня.
Злокачественных нарциссистов всегда отличает патологическая зависть, которая автоматически вызывает агрессивную реакцию – приписывание другим зависти к ним. Что полностью соответствует московским идеям о своём превосходстве и о своей редкостной духовности, о себе, как о хранителях извечных нравственных ценностей. Единственная форма отношения русской массы к Западу – злобная зависть и желание его разрушить. При этом русские с одноий стороны критикуют Запад за бездуховность и отступничество от истины (тот самый феномен нарциссического морализаторства), а с другой - раздражаются оттого, что Запад недостаточно интересуется Россией и недостаточно уважает её.
Негативное внимание для русских лучше, чем никакого.
Ещё одна из главных черт злокачественного нарциссизма – мегаломания. Русские постоянно поглощены фантазиями о своих неограниченных возможностях и успехе. Грёзы современной русской массы об одновременном восстановлении СССР и царской империи в одном лице, о покорении Европы и разрушении Америки, о Константинополе, Иерусалиме и Аляске на сегодняшний день превратились в клинически навязчивую бредовую идею. А бредовые идеи обычно полностью овладевают сознанием больных и недоступны исправлению.
Патологических нарциссистов характеризует уход от ответственности. Это хорошо обьясняет неспособность современной русской массы к покаянию за грехи отцов и дедов, бывших опорой сталинского режима и творцами сталинских репрессий. Отсюда же отказ русской массы признать вину за уничтожение в прошлом украинцев, казахов, чеченцев, за постоянные репрессии против этих и других народов, порабощённых русским империализмом. Неспособность принимать решения постоянно держит таких людей в состоянии пассивности и заставляет их требовать, чтобы принятием решений и несением ответственности занимались другие. Осюда готовность современной русской массы признавать абсолютную власть своего вождя-вожака и почти обожествлять его образ. Для русской цивилизации в целом, даже для относительно либерального санкт-петербургского периода также характерно обусловленное нарциссическим типом личности непонимание самой идеи договора, как компромисса. И для среднего русского и для русского политика компромисс означает слабость. Русский понимает лишь вариант «ты проигрываешь – я выигрываю». Компромисс, при котором не проигрывает никто, воспринимается русскими как уступка другой стороне, а следовательно, как слабость и проигыш. Поскольку договоров без компромисса не бывает (само слово «compromissum» означает по-латыни «взаимное обещание», то есть договор), русская сторона никогда не соблюдала полностью ни один из подписанных ею договоров, поскольку не считала себя обязанной брать за это ответственность. Что доводило до белого каления ещё Наполеона. На этом фоне более понятна медлительность и неэффективность Минских переговоров по поводу Украины.
Для русского сознания всегда было характерно не только ощущение нормальности постоянного увеличения своей территории за счёт остального мира, но ещё и отрицание своего империализма и колониализма, своей захватнической политики, приносившей покорённым силой или обманом колониям только горе и разруху (особенно в 20 веке). Русский человек никогда ни в чём и ни перед кем не виноват. Однако перед ним виноват весь мир, которому русский постоянно предъявляет претензии. Этот постоянный уход от ответственности любой ценой, неумение чувствовать за собой никакой вины в конечном счёте превращается в отрицание реальности.
Все вышеперечисленные нарциссические качества, явленные миру современной русской цивилизацией, отрицают, как и положено при данной патологии, саму реальность, а потому искажают её. Русские люди, как советские, так и пост-советские, видят мир и свою страну не так, как её видит весь остальной мир: многовековой защитный механизм русской души есть искажение реальности, которое носит системный характер. Действие этого механизма состоит в создании новой, спасительной для русского сознания мифологемы о мощи русского государства, мифологемы, которая неизменно лежит в основании картины мира русского человека. В его коллективном бессознательном происходит процесс переноса - методика проецирования положительных (в иных случаях – отрицательных) качеств на собственную реальность, чтобы сделать её приемлемой.
Поскольку современность не вписывается в образ коллективного «мы» русского человека, объектом психологического переноса становится русское государство прошедших эпох, которое якобы было настолько великим, что все соседи уважали и боялись его и, как гласило написанное ещё в 13 веке «Слово о погибели Русской земли», «литовцы из болот своих на свет не показывались», а «...император царьградский Мануил от страха великие дары посылал, чтобы великий князь Владимир Царьград у него не взял» (39). Мощь сегодняшней русской армии и тайной полиции - это, в сознании народа, возрождающаяся мощь старой Российской империи, но в сталинской версии. Царская Россия была слишком свободной - сталинская Россия исправила эту ошибку и именно против такой свободы – свободы от европейских ценностей - и борется система Путина. Повторим, что негативное внимание для русских лучше, чем никакого: русским не надо, чтобы с ними дружили, им надо, чтобы их боялись. В русском языке даже существует пословица: «Боится – значит уважает».
В основе патологического нарциссизма лежат как упомянутая мания величия, так и специфически злокачественная зависть к другому как к носителю жизни. Такой нарциссист ненавидит вас, поскольку не может быть вами. Ему необходимо присвоить вашу жизнь, ибо у него самого жизнь отсутствует. Если присвоить её невозможно, вашу жизнь следует во что бы то ни стало разрушить. Он способен утвердиться лишь за счёт других - разрушая их мир. Отсюда постоянно высказываемое многими побывавшими за границей русскими желание «отжать» у Запада и заселить собою старинные города Западной Европы. В сознании начинает работать проекция, о которой уже шла речь и при которой люди защищаются от собственных негативных импульсов, отрицая их существование и приписывая их другим. Русский человек сегодня ещё более, чем вчера, постоянно приписывает Западу собственные мысли, чувства и мотивы: агрессивность, зависть, желание захватить и расчленить страну.
9.
Поскольку российская реальность никак не может быть адаптирована к идеологии Святой Руси и Третьего Рима, в современной неомосковской России возникла ситуация тотальной идеократии – практика постоянной промывки мозгов населению средствами массовой коммуникации, полностью настроенной на искажении реальности. Отличие современной промывки мозгов от аналогичной промывки мозгов в коммунистический период базируется на «переключении» основного идеологического фундамента. Повторю, что вместо официального «марксизма-ленинизма» (ленинской интерпретации марксизма, дополненной сталинскими скрепами), власть использует идеологию «православного византизма», в которой избранность русского православного царства оправдывает деспотическую власть, когда сросшаяся с ней церковь превращается из института веры в институт идеологии и пропаганды всего, что служит оправданию тирании органов КГБ.
Исправить это невозможно, это можно только лечить, причём, как при всякой затяжной болезни, лечение - длительный процесс, учитывая, что в 21 веке большинство россиян по-прежнему не имеет никакого представления ни о том, что такое гражданское общество, ни о том, что такое свобода и правосознание. Ни одна из существовавших в России политических систем их об этом не информировала – за исключением санкт-петербургского периода империи, теоретически ограниченной постепенными реформами на основе ценностей Просвещения. Но эта система существовала сто лет назад и закончилась кровавой баней, будучи разрушена до основания восставшей массой.
Гражданское общество формируется не бесправной и необразованной массой, а содружеством людей, каждый из которых осознаёт свою ценность и свои неотъемлемые права. Иначе говоря, индивидами, которые перед лицом государства являются субъектами, отношения с каковыми строятся на договорных началах, а не объектами государственной эксплуатации и манипуляции. «В государствах с политкультурой объектного статуса для людей разной степени закрепощённости, по сути своей с подавленым личностным началом и практически бесправных, никакое гражданское общество спонтанно образоваться не может в принципе, - пишет современный социолог Татьяна Кутковец. - Для людей с опытом проживания в такой культуре нужна особая программа, обучающая их элементарному для людей уже вольных» (40).
Вместо этого чекистская власть в России использует и раздувает в русских наиболее архаические черты их ментальности и манипулирует массовым сознанием. Вместо начавшей складываться в 1988-98 годах идеологии классического либерализма, исходящего от Джона Локка, которая была направлена на переориентацию сознания русских масс на ценности Эпохи Разума, с тем, чтобы сделать его более отвечающим реалиям сегодняшнего мира, создана идеология, всеми силами старающаяся добиться того, чтобы глубинное содержание московского сознания оставалось бы незатронутым.
За пределами русской православной массы, вне которой индивид теряет свое значение, как и встарь - царство греха и тьмы, особо враждебной русским. Кругом как были, так и остаются одни враги. Поэтому расширение государства снова должно было быть постоянным, на внешний мир следует неизменно наступать или во всяком случае любыми средствами дестабилизировать его нормальную жизнь, финансируя террористические и радикальные движения, подрывающие систему мировой демократии – недаром чем больше сегодня на Западе критикуют Россию, тем чаще совершаются массовые террористические акты не только на Ближнем Востоке, но и по всему миру.
Другого смысла жизни у русских по-прежнему нет. Гражданского общества нет, правления законов нет, свободного рынка нет, свободного бизнеса нет, нет даже свободы совести. Нет и частной собственности, а та, которая есть, распределена, как и встарь, между тираном и его воеводами. Остаётся только гордиться былым могуществом и с завистливой злобой противостоять всему миру.
После недолгого перерыва свободы, когда в 1990 годы оказалось невозможным достичь немедленного процветания на западном пути, зелёный виноград Запада в очередной раз обьявлен ядовитым. Пропаганда провоцирует вражду к Западу, как более удачливому и сильному конкуренту, нагнетает антимериканизм и милитаризм. Вновь включается механизмы переноса и проекции, согласно которым империей зла объявляется США (попытки ещё 1990х гг). Реальная цель такой идеократической милитаристской системы не столько реальная агрессия вовне (вследствие чего антиамериканизм больше используется для внутреннего потребления), сколько сохранение власти новой номенклатуры, «гарантирующей правителям безграничную власть над массой ради безграничного обогащения за её счёт» (41). В конечном счёте, сильная армия нужна владыкам для защиты себя от народа, а ссориться с условным Западом «на самом деле» они не готовы. Как это обычно и бывает в России, отказ от Запада - это отказ от западных демократических и правовых идей для масс при сохранении западного образа жизни для тех, кто этими массами манипулирует. Но поскольку при сохранении себя необходима и защита от внутреннего и от внешнего врага, иначе само наличие внешнего мира будет постоянно поддерживать оппозицию – ведётся сложная и очень опасная игра, при которой Россия становится перманентно опасна и для своих подданных и для всего мира.
По сути дела, миссия России превращается сегодня в её постоянное противостояние цивилизации и всему разумному в мире с целью его конечного иррационального разрушения, неизбежно влекущего за собой и аннигиляцию самой России. России нечего сказать миру кроме того, что он лежит в грехе. И нечего противопоставить миру - кроме идеи его разрушения.
Всматриваясь сегодня в Россию, мир сталкивается с феноменом, когда история, бесконечно повторяет саму себя, а традиционное сознание этноса реагирует на современные внешние факторы так же, как оно реагировало на аналогичные внешние факторы в прошлом. Всё это – классическое традиционное московское начало. Даже у самого непредвзятого исследователя создаётся прочное впечатление, что кроме почти случайного исключения - динамичного периода Санкт-Петербургской империи, единственным минусом которой оставалась та же не вполне переваренная европейской системой московщина, препятствовавшая проведению решительных и своевременных реформ - под русской луной никогда нет, не бывает и не может быть ничего нового. Всё тот же порочный круг, всё то же колесо, в котором всё так же бегает всё та же обессиленная и обиженная на весь мир московская белка.
Вопрос лишь в том, не повторяет ли русская матрица византийскую? Потому что, если повторяет – горе России.
ПРИМЕЧАНИЯ:
(1) Н. Лесков. «Загон» из: Н. С. Лесков. Собрание сочинений в 11 тт. «Худлит»: Москва, 1958, Т. 9. c. 368-369.
(2) Paul Winterton из: John Fischer. Why They Behave Like Russians, Harper & Brothers: NY-London, 1947, p. viii.
(3) http://lib.pushkinskijdom.ru/ Default.aspx?tabid=4869
(4) Н. Данилевский, Россия и Европа. «Книга»: М., 1991, с. 480.
(5) The Legacy of History in Russia and the New States of Eurasia. Armonk: New York-London, 1994, p. 20-21.
(6) http://krotov.info/…/5_russia_moi/0…/07_Voennaya _Rossiya.htm
(7) Я. Дашкевич, http://uainfo.org/blognews/ 398664-kak-moskoviya-ukrala-istoriyu- kievskoy-rusi-ukrainy-doklad -doktora-istoricheskih-nauk.html.
(8) Я. Дашкевич, idem.
(9) А. Пушкин. Письмо П. Чаадаеву от 19 октября 1836
(10) К. Душенко. Цитаты из русской литературы. «Эксмо»: М., 2005, с. 417.
(11) М. Лермонтов, Собрание сочинений в 4х тт., т. 4, «Худлит», М., 1984, с. 155.
(13) Н. П. Слепцов, idem.
(14) Д. Кончаловский, Пути России. «YMVA-Press»: Paris, 1969, с. 103.
(15) Г. Соломон. Среди красных вождей. «Современник»: М., 1995, с. 9.
(16) П. Струве, Русские о большевизме. «Изд-во РХГИ»: Спб., 1999, с. 30.
(17) В. Бурцев. Юбилей предателей и убийц. Paris, 1927, с. 7.
(18) С. Левицкий, Очерким по истории русской философской и общественной мысли, том 2. «Посев», Франкфурт/Майн; 1981, с. 208.
(19) П. Коган. Лирическое отступление. http://www.hrono.ru/biograf/bio_k/koganpd.php
(20) М. Агурский, Идеология национал-большевизма. «YMVA-Press», Paris, 1980, с. 226. (21) Русские о большевизме. «Изд-во РХГИ»: Спб., 1999, с. 287.
(22) А. Н. Яковлев. Сумерки. М., 2003. http://www.dazzle.ru/man/oikanys.shtml.
(23) М. Агурский, Идеология национал-большевизма. «YMVA-Press», Paris, 1980, с. 121. (24) Русские о большевизме. «Изд-во РХГИ»: Спб., 1999, с. 206.
(25) Н. Устрялов, Сменовехизм, «Новости Жизни», 4 января 1925.
(26) А. Витухновская. В контексте современной культуры, 4. https://vk.com/wall69580333? own=1&offset=60
(27) А. Солженицын. Как нам обустроить Россию. http://www.litra.ru/fullwork/get/woid/ 00215151190033475879/
(28) «Патриарх Кирилл (Гундяев) в присутствии главы ФСБ совершил в Москве закладку храма в память о погибших сотрудниках спецслужб», http://www.portal-credo.ru/site/?act= news&id=113142.
(29) М. Горький, Книга о русских людях. М.: «Вагриус». 2000, с. 448.
(30) А. де Кюстин, Россия в 1839 году, «Терра»: М., 2000, т. 2, с. 100.
(31) И. Тургенев, Собрание сочинений в 12 тт., Т. 11, «Худлит»: М. 1956, с. 433.
(32) Н. Тургенев, Россия и русские, М.: «ОГИ», 2001, с. 177.
(33) Русские о русских. «Петро-РИФ», Спб., 1992, с. 10.
(34) Русские о русских. «Петро-РИФ», Спб., 1992, с. 10.
(35) Русские о русских. «Петро-РИФ», Спб., 1992, с. 15.
(36) М. Арцыбашев, Записки писателя. «ИНТЕЛВАК»: М., 2006, с. 55).
(37) Ф. Сологуб, «С тараканами». Биржевые ведомости. 9 июня 1916. № 15607.
(38) П. Вяземский, Ста_рая записная книжка, Л., 1929, с.337.
(39) Красноречие Древней Руси. М., 1987, с. 106.
(40) Т. Кутковец, https://www.facebook.com/andrei.bessmertnyanzimirov?hc_location=ufi.
