Это единственный построенный в советские времена дом с подземным паркингом и камином в каждой квартире. Квартиры 350 квадратных метров или чуть больше! 21 квартира.
*
2, кажется, года я жила в довольно удивительном месте в Москве. Северо-Запад, метро Кунцевская,улица Звенигородская. Большую часть времени на улице было три дома: 16, 14, 12.
В №16 раньше была дача советского начальника Москвы, потом она стала йешивой — то есть иудейским учебным заведением. Через забор вечером были видны освещенные окна, в которых тени молились и пели. (Недалеко еще была спортшкола олимпийского резерва; чудно было видеть по утрам, как одновременно в разные стороны бегут юноши-спортсмены и юноши-иудеи). У них был огород. Глупая дворничиха что-то болтала о кровавых младенцах. Потом ее сожгли. Йешиву, в смысле. И на ее месте построили огромный дом-белый корабль для президентов ФСБ или как там они.
В доме №12 жило всякое Политбюро и еще конструктор самолета Ил. Мы с ними воевали. Потому что они были снобы.
№ 14 — это наш. Там жили академики. Нашими соседями, например, были изобретатели лазера: Басов и Прохоров. Басов был весь недоступный, а Прохоров — душка с огромным носом. Потом у него умерла жена. Потом жена его сына женилась на нем, на Прохорове, чтобы ни за что не потерять эту квартиру. Потому что это были Квартиры.
Каждая квартира занимала полэтажа. Полэтажа — это примерно 350 квадратных метров или чуть больше. Вот такие были квартиры. Было ужасно много лоджий. Они были размером с комнату. В них можно было втроем гоняться на великах. В доме были камины. И ужасно, ужасно много мусора и пыли.
Дом №14 и дом №12 стояли в глубине Звенигородской улицы, за зеленым забором, впоследствии опутанным колючей проволокой и шлагбаум тоже поставили. Перед ними не было собственно дворов. Потому что перед ними был как бы прямо Парк. Бассейн перед домом тоже был. Еще в советское время, пока еще не было шлагбаума, к нам изредка заезжали машины и спрашивали: "Сколько стоит номер?". Так что перед домом был парк, а за домом — был уже Лес. В смысле, конечно, это был городской парк. Но когда до дома не доносится вообще никаких звуков города, а слышны только чайки (потому что в Лесу была Река), или утки, или проскачет вдруг среди деревьев лошадь — то, конечно, это никакой не парк, а самый настоящий Лес.
То есть от собственно Леса мы были тоже огорождены забором с колючей проволокой, но перед ним был маленький ров (который набивался снегом зимой, который таял весной, и ров делалася рекой, по которой можно было плыть на бревне), а перед рвом стояли Деревья. Я не знаю, как они назывались! Они были огромные. Их было много. Они были такие высокие. Зимой оставались только ветки, переплетающиеся и я смотрела на них и училась рисовать по ним, потому что там в ветвях было все еще круче чем в любом альбоме любого художника. Осенью листья в одну ночь становились нежно-желтыми — среди ярко-черных стволов и ветвей. Там жили кукушки. Туда, запутывшись, падал месяц.
Года через три-четыре после того, как пришлось переехать, я снова пришла туда. Что-то такое передать книжку от деда старой соседке. Деревьев не было. Это, знаете, сложно говорить, но у меня душа как будто умерла тогда и сейчас все мертво. Потому что все понятно, да? Они мне были — родители. Я всю себя переплела с их ветвями, всю свою жизнь.
"Почему?" — "Ну, это, жильцы жаловались, листья на машины падают, веточки. Подметать много. Вот и срубили".
ненавижу академическую шваль.
Так вот, картинка. На ней деревья — это те, что уже Лес. А там где ничего нет — потому что там нет Деревьев. Это само так вышло.http://kruzhkova.livejournal.com/51198.html*
Георгий Павлов, управляющий делами ЦК, построил жилой дом для высших руководителей на Звенигородской улице. Чудесное место, рядом Москва-река. На каждом этаже – только две квартиры. Внизу помещения для охраны. Планировались, что там займут квартиры Брежнев, Подгорный, Полянский, Громыко. Но Николая Подгорного освободили от должности председателя президиума Верховного Совета СССР, Дмитрия Полянского перевели в министры, затем в послы. И Брежнев отказался от новой квартиры.
Что же делать с домом? Косыгин предложил отдать дом академикам.
Млечин Леонид Михайлович - Книга: "Брежнев" - Страница 159