АПОКРИФЫ
ДРЕВНИХ ХРИСТИАН
К оглавлению
Часть II
Гром (Совершенный Ум)
Произведение, которое известно в историографии под этим названием (чаще сокращенно
- "Гром") {1}, сохранилось в собрании коптских рукописей из Наг-Хаммади
в единственном экземпляре. В кодекс VI, в котором оно переписано вторым от начала,
включены следующие тексты: "Акты Петра и двенадцати апостолов", "Гром.
Совершенный Ум", "Достоверное слово", "Понятие нашей великой
силы", отрывок из "Государства" Платона (588В-599В), герметический
трактат, условно называемый "О восьмом и девятом", герметическая молитва,
герметическое произведение "Асклепий". Той же рукой, что и кодекс VI,
переписаны кодексы IV, V, VIII и IX. М. Краузе и Пахор Лабиб, издававшие кодекс,
считают, что его можно датировать серединой IV в. {2} "Гром", как и
другие тексты из этого кодекса, написан на саидском диалекте коптского языка с
отклонениями преимущественно в сторону верхнеегипетских наречий. "Гром"
занимает страницы 13.1-21.32 рукописи. Подобно прочим произведениям из собрания
Наг-Хаммади, "Гром" представляет собой перевод с греческого.
Памятнику посвящена сравнительно небольшая специальная литература, в которой
особого внимания заслуживают две статьи, появившиеся почти одновременно в середине
70-х годов, - Дж. Мак Рая и Ж. Киспеля {3}.
Первая из них принадлежит перу исследователя, переводившего "Гром"
для издания "Библиотека из Наг-Хаммади на английском языке" {4}. Он
относит памятник к жанру эллинистических откровений, где использована форма ego
eimi ("я есмь"), широко представленная в гностической традиции, в частности
в документах из Наг-Хаммади. Автор подчеркивает своеобразие памятника, его уникальность
в эллинистической и римской литературе. За недостатком данных Мак Рай категорически
отказывается датировать его. Памятник, согласно Мак Раю, лишен повествовательного
обрамления, написан от первого лица женского рода, не названного по имени, видимо,
какого-то божества. Ученый подчеркивает, что ему известно очень мало параллелей
к содержанию документа в гностической или библейской литературе. В "Громе",
по его словам, в целом нет ничего специфически христианского или иудейского, нет
также ясного отношения к гностической мифологии. Самой отличительной чертой "Грома"
Мак Рай считает антитетический и даже парадоксальный характер утверждений, сделанных
в форме "я есмь": "Говорящая не только называет себя источником
или сущностью добра, мудрости, знания и проч., но отождествляет себя также с противным.
Это та черта произведения, которая разительно отличает его "я есмь"
- возглашений в литературе откровений, будь то гностических или иных" {5}.
Свои сопоставления отдельных пассажей "Грома" с отрывками из Библии,
ареталогическимн надписями Исиды, с индусскими, иранскими и мандейскими текстами,
с фрагментами из Гераклита, наконец, с двумя пассажами из пятого и четвертого
произведений II кодекса Наг-Хаммади ученый заключает попыткой ответить на вопрос,
что означает необычайный документ, который он анализирует. Мак Рай утверждает
следующее. Первое. Определения в форме антитезы и парадокса имеют целью подчеркнуть,
что божество "полностью запредельно относительно мира с его космологическими,
социальными, этическими и религиозными ценностями" {6}. Второе. Отрешение
от ценностей мира есть выражение "основополагающей дуалистической перспективы
гностиков". Наконец, третье. Размышляя о том, что сулило этике подобное отрешение,
Мак Рай вспоминает Иринея, писавшего о Карпократе и его последователях. Те учили,
что только, по мнению людей, одно есть добро, а другое - зло, хотя по природе
ничего нет злого (Против ересей. I. 25. 5). Таким образом, по Мак Раю, хотя памятник
прямо не соприкасается с каким бы то ни было гностическим мифом, по своему умонастроению
он глубоко гностичен {7}.
Другой крупный знаток текстов Наг-Хаммади, Ж. Киспель, рассмотрел "Гром"
с точки зрения истории гностических идей и мифологии неортодоксального иудаизма.
Подмечая в тексте памятника следы влияния эллинистической среды, Ж. Киспель счел
I век до н. э. и Александрию наиболее вероятным временем и местом создания оригинала
{8}. Амбивалентные утверждения "Грома", как и некоторых привлекаемых
текстов, Киспель связывает с монистическим принципом. Это отнюдь не дуализм, по
мнению исследователя, в смысле признания фундаментальных оппозиций реальности
{9}.
В труде Киспеля, по его собственному признанию во многом гипотетическом, привлечен
не только разнообразный материал для сравнения некоторых пассажей "Грома"
с другими источниками, но и предпринята попытка соотнести этот памятник с историей
мифологии и религиозной мысли древности и средневековья.
Можно, однако, идти к пониманию текста "Грома" не от параллелей его
отдельным пассажам или принадлежности к тому или иному историко-культурному феномену,
но и несколько иначе, а именно уяснить, какие связи обнаруживаются между разными
частями "Грома", на какие соображения наталкивают построение и характер
повествования, что, собственно, представляет собой текст в целом. Этому не было
уделено достаточно внимания в известных нам работах, а потому на этом мы и хотели
бы остановиться.
Начнем разбор с первой строки таблицы 13, содержащей, видимо, название произведения:
"Гром. Совершенный Ум". В названии две части. Что касается первой, связь
грома с божеством в разных традициях отмечена уже Мак Раем. Слово "гром"
и по-коптски и по-гречески женского рода. Текст произведения также дан от первого
лица женского рода. Вторая часть названия - "Совершенный Ум" может быть
переведена, по справедливому замечанию Киспеля, и как "Полный Ум" {10}.
Это словосочетание есть и в самом тексте.
В литературе подчеркивается, что составленный от первого лица "Гром"
содержит ряд самоопределений говорящей. Это, разумеется, так, но все самоопределения
произносятся как речь, обращенная к другим. К другим относятся также обращения,
заповеди и запреты, содержащиеся в "Громе". На подразумеваемое существование
"других" - слушающих, поучаемых, обличаемых, чья реакция в известной
степени направляет движение речи и характер самоопределений и наставлений, - на
это обстоятельство исследователи не обращали внимания. Присмотримся же к тому,
как складывается в этом монологе общение с теми, к кому он обращен, общение, которое
составляет его стержень. Об этом прямо говорится в начале и в конце произведения,
и это в разных формах дает знать о себе на протяжении всего повествования.
Памятник можно представить в виде сменяющих друг друга блоков-обращений (О)
и блоков-самоопределений (С). Они распределяются следующим образом: I О: 13.2-15;
I С: 13.16-14.15; II О: 14.15-25; II С: 14.26-34; III О: 14.34-15.24; III С: 15.25-30;
IV О: 15.31 - 16.3; IV С: 16.3-17.3; V О: 17.6-18.6; V С: 18.7-20.8; VI О: 20.9-28;
VI С: 20.28 - очевидно, до начала таблицы 21; VII О: 21...8-32.
Обратимся к началу: "Я послана Силой. И я пришла к тем, кто думает обо
мне. И нашли меня среди тех, кто ищет меня. Смотрите на меня те, кто думает обо
мне! Те, кто слушает, да слышат меня! Те, кто ждал меня, берите меня себе. И не
гоните меня с ваших глаз! И не дайте, чтобы ваш голос ненавидел меня, ни ваш слух!
Да не будет не знающего меня нигде и никогда! Берегитесь: не будьте не знающими
меня!" (13.2-15). Следующее за этим самоопределение: "Ибо я первая и
последняя" (13.16) -первое звено в длинной цепи подобных высказываний, которые
воспринимаются как поясняющие, почему необходимо излагаемое знание слушателям.
Хотя отдельные куски текста имеют в своих истоках различную традицию, в. ткани
произведения они составляют некое единство. Разнообразные, нередко поражающие
своей противоречивостью самоопределения имеют одну цель - дать представление о
всеобъемлющей природе того, кто обращается с речью: говорится ли об отношениях
родства, о восприятии людей, поведении, взят ли в самоописании космологический,
гносеологический или антропологический аспект. Думается, что далеко отстоящие
друг от друга определения связаны между собой отношением "и... и...",
а не "или... или...". Речь идет, при всем многообразии проявлений, об
одном всепроникающем, всюду обнаруживающем себя начале.
Не потому ли так органична связь говорящего с теми, к кому он обращается, первого
- содержащего в себе разные полюсы и вторых - столь же неоднозначно относящихся
к ведущей речь?
Намеченному в I С: "Я почитаемая и презираемая. Я блудница и святая"
(13.16-18) - и т. д. есть соответствие в следующих затем обращениях к другим (II
О). В этих обращениях обрисовывается их противоречивое отношение к говорящей:
"Почему вы, кто ненавидит меня, вы, кто любит меня? Вы, кто отвергает меня,
признаете меня! И вы, кто признает меня, отвергаете меня!" (14.15-20). Обращением
к другим, характером их восприятия вызван переход к новым самоопределениям (II
С): "И вы, кто говорит правду обо мне, лжете обо мне! И вы, кто солгал обо
мне, говорите правду обо мне! Вы, кто знает меня, станете не знающими меня! И
те, кто не знал меня, да познают они меня! Ибо я знание и незнание" (14.2027).
Для удобства рассмотрения композиции "Грома" мы отделили блоки обращений
и самоопределений. Но границы между ними нередко стерты. Уже в II С самоопределения
перемежаются обращением к другим и цепь заповедей продолжается дальше в II О:
"Я твердость и я боязливость. Я война и мир. Почитайте меня! Я презираемое
и великое. Почитайте мою бедность и мое богатство!" (14.30-15.1). И в самом
блоке III О, в предупреждениях и запретах внимающим, говорится о произносящей
речь, об отношении к ней: "Не будьте высокомерны, когда я брошена на землю!
И вы найдете меня среди идущих. И не смотрите на меня, (попранную) в кучу навоза,
и не уходите и не оставляйте меня, когда я брошена. И вы найдете меня в царствии"
(15.2-9). Но эти оброненные то тут, то там замечания говорящей о себе подчинены
задаче наставить других, передать им знание, изменить их. Блок III О насыщен этим
обращенным к другим самоописанием - косвенным, а отрывок 15.15-16 - и прямым ("Я
же, я милосердна и я немилосердна").
Снова плавный переход от сочетающего в себе крайности восприятия людей в III
О к самоопределениям III С: "В самом деле, почему презираете вы мой страх
и проклинаете мою гордыню? Но я та, кто во всяческих страхах, и жестокость в трепете"
(15.22-27). Экспрессия нарастает, все отчетливее дает знать о себе тема знания
- незнания, с самого начала связанная с говорящей (13.13-15), вспыхивающая и далее
(14.23-27, особ. 26-27: "Ибо я знание и незнание"), все глубже захватывающая
текст.
За новым самоопределением: "Я неразумна и я мудра" (15.29-30) - следует
IV О с вопросами к слушающим, предваряющими расширенный ответ на них говорящей
в IV С о знании и мудрости варваров и эллинов ("Ведь я мудрость эллинов и
знание варваров. Я суд над эллинами и варварами" - 16. 36). Противоположности
знание - незнание сменяются другими: жизнь - смерть, закон - беззаконие. (Отрывок
16.1-9 помимо прочего интересен сравнительно редкими в документах из Наг-Хаммади
упоминаниями таких реалий, как "Египет, эллины, варвары". Заметим попутно,
что Египет вторично упоминается в том же сборнике, где переписан "Гром",
в "Асклепии".) После ряда поворотов темы знания, как бы удаления от
нее ("Я, я безбожна, и я, чьих богов множество". - 16.24-25), снова
звучит: "Я немудрая, и мудрость получают от меня" (16.27-29).
В таких же контрастах повествуется и об отношении к говорящей ее слушателей.
В их восприятии она видит себя как в зеркале, недоумевая из-за искажений, задавая
вопросы "Почему... почему..." - и тут же как бы отвечая на них указанием
на свое многообразие в том или ином смысле.
Следующее за испорченным местом V О, частично восстанавливаемое, содержит советы,
выраженные таким же, что и предыдущий текст, образным и во многом темным для нашего
понимания языком. Это наставления тем, к кому обращена речь, наставления, как
обрести говорящую. И образный строй "Толкования о душе" {11}, и тема
детства в новозаветной традиции, и многое другое напрашивается для сравнения.
Но даже если нечто подобное было у истоков текста, остается вопрос, на чем сказалось
влияние - на плане его выражения или содержания.
Новая серия самоопределений (V С) по обыкновению начинается с того же, о чем
говорилось в предыдущем обращении (17.35-18.1: "Не отделяйте меня от первых,
которых вы [познали]", 18.7-8: "Я знаю, я, [первых], и те, кто после
меня, они знают [меня]"). В этих строках содержится намек на роль посредницы,
который есть и в самом начале произведения (13.2-4). И там и тут дается представление
о ряде качественных понижений. Этот ряд в 13.2-4 связан говорящей ("я"),
в 17.36-18.8 - отношением к знанию.
Следующее дальше определение: "Я же (совершенный) Ум и покой" (18.9-10)
-побуждает вспомнить название, где "совершенный Ум" упомянут рядом с
"Громом". Судя по общей тексту особенности - совмещении далеко отстоящих
друг от друга определений, однако имеющих отношение к одному началу, и здесь эти
два определения, возможно, объединены не случайно. Заглавие произведения "Гром.
Совершенный Ум" указывает на одну смысловую перспективу, здесь же - "Я
же [совершенный] Ум и покой" - на другую. Вместе с тем повторение слов "совершенный
Ум" позволяет думать, что речь идет об одном начале, лишь освещаемом с разных
сторон.
Тема знания, которая с каждой строкой сильнее и обнаженнее звучит в памятнике,
все теснее сплетает в нечто единое говорящую и слушающих: "Я знание моего
поиска и находка тех, кто ищет меня, и приказание тех, кто просит меня" (18.11
-13).
И дальше слышится мотив, который со всей мощью проходит в конце, - дается определение,
выходящее за рамки обычной жизни слушающих (18.1420). Но текст возвращается к
знакомым образам мира и войны (ср. 14.31-32), чужака и общинника, чтобы опять
погрузиться в сферу наиболее общих категорий: "Я сущность и то, что не есть
сущность" (18.27-28).
Отрывок 18.27-19.4 заслуживает внимания, будучи примером того, как обыгрывается
одно слово (в данном случае ?????), делая постепенным переход к ведущей теме знания,
как осуществляется "сползание" смысла через замещение одного слова в
сходных на первый взгляд предложениях.
Самоопределения, следующие дальше, с акцентами на противоположных качествах,
лаконичны и выразительны. Крайние возможности, присущие одной природе, проступают
в таких утверждениях, как: "Я немая, которая не может говорить, и велико
мое множество слов" (18.23-25), "Я та, кто взывает, и я та, кто слышит"
(18.33-35) и проч.
Самый затяжной пассаж с самоопределениями сменяют обращения (VI О), которые
заставляют слушателей по-иному взглянуть на самих себя. Это преддверие конца произведения,
данное в ином ключе, чем остальной текст. Провозглашается единство внешнего и
внутреннего в людях: "Ибо ваше внутреннее есть ваше внешнее, и, кто слепил
внешнее ваше, придал форму вашему внутреннему. И то, что вы видите в вашем внешнем,
вы видите в вашем внутреннем..." (20.18-24). Эту мысль сопровождают знакомые
слова, подчеркивающие доступность и недоступность говорящей (VI С): "Я -
это слух, который доступен каждому. Я речь, которая не может быть схвачена"
(20.28-31).
Мы подходим к финалу, но лакуна прерывает текст. За ней идет последнее обращение
(VII О), отчасти перекликающееся с 18.15-20: "Так внимайте, слушающие, и
вы также, ангелы, и те, кто послан, и духи, которые восстали от смерти" (21.13-18).
И далее вместо крайностей прежних самоопределений, контрастов в восприятии речи
- финал, выдержанный совсем в другом духе: единения, умиротворенности, постоянства:
"Ибо я то, что одно существует, и нет у меня никого, кто станет судить меня.
Ибо много привлекательных образов, которые существуют в многочисленных грехах,
и необузданности, и страстях постыдных, и наслаждениях преходящих, и они схватывают
их (людей), пока те не станут трезвыми и не поспешат к своему месту упокоения.
И они найдут меня в этом месте и будут жить и снова не умрут" (21.18-32).
Итак, читая "Гром" таким образом, чтобы, задерживая внимание на частностях,
не упускать из виду целостности памятника, внутренних связей, скрепляющих текст,
приходим к следующим умозаключениям и предположениям.
Контрастность во всем - композиционно-стилистическом строе произведения, его
содержании - не только не разрушает единство, напротив, создает и утверждает его.
Текст, будучи по форме монологом, по сути дела строится на отношениях между провозглашающей
его и теми, к кому обращена речь. Самоопределение говорящей (род самопознания),
спровоцированное существованием "других", тех, кому говорящая открывает
себя, собственное отражение в их сознании, в свою очередь воспринятое ей, - эта
игра отражений, подобий и искажений, эффект зеркала, хорошо знакомый по документам
из Наг-Хаммади (ср. очерк, посвященный Апокрифу Иоанна), - все это делает связь
между говорящей и слушающими столь тесной, что обе стороны, перебрав всю гамму
отношений - от взаимного отталкивания до тяготения, в конце произведения предстают
в единении.
Но единство говорящей и слушающих ощутимо не только в последней части, где
контрасты как бы сходят на нет. Оно есть также там, где наиболее отличаются друг
от друга самоопределения говорящей и где односторонне восприятие слушающих, неспособных
увидеть единства в противоположных явлениях.
Наконец, контрастность, подчиненная цельности, есть и в композиции памятника.
Первая часть с ее противоположными определениями говорящей уступает место заключительной,
где речь держит единое. Это еще одно проявление принципа, пронизывающего "Гром":
единства в противоположностях.
Поэтому, отдавая должное Мак Раю и Киспелю, чьи исследования во многом продвинули
понимание памятника, мы не можем во всем согласиться с ними. Нам трудно принять
интерпретацию Мак Рая, который считал, что "Гром" написан в духе апофатики,
что памятник провозглашает полную запредельность божества, от имени которого ведется
речь, и все самоопределения первой части имеют в виду не реальность, но только
мнения людей. Мы думаем иначе: и первая часть, и заключение говорят о реальности,
но разных уровней. То начало, от имени которого ведется в "Громе" речь,
заявляет о своем присутствии и на одном уровне - во множестве противоположных
явлений, и на другом - лишенном этих контрастов. Это уровни реальности, единые
наличием одного начала. "Я семь" в сочетании с противоположными определениями
повторяется с первых же строк, "Я семь то, что одно существует", - слышится
в финале произведения.
Поэтому думается, нет оснований применительно к "Грому" говорить
о "фундаментальной дуалистической перспективе гностика" {12}. Вырисовывается
иная картина. Двойственность мира человеческих ценностей, которую в их единстве
до поры до времени не воспринимают люди, отвечает реальности первого уровня, в
котором являет себя божество. Эта реальность существует, покуда она не осознана.
С ее осознанием, ее "заклинанием" появляется возможность перехода к
реальности иного уровня, открываемой "отрезвленными" людьми.
Единство задается памятнику не только говорящей, но и людьми, на первом уровне
- ошибающимися, наставляемыми, прозревающими и на втором - обретающими жизнь.
Единство сообщает "Грому" и тема знания (незнания), пронизывающая
его. Самоопределения держащей речь должны помочь слушателям узнать себя. Это все
та же властно заявляющая о себе в гностических документах, основная для Апокрифа
Иоанна тема знания как самопознания. Напоминающий заклинание, текст подчинен тому,
чтобы направить людей, раскрыть цельность того, что в их сознании разобщено и
противоречиво, перевести их на новую ступень восприятия - реальности. В этой преобразующей
читателя установке памятника своеобразно отражается его социальная природа.
Если попытаться кратко определить суть и пафос памятника, думается, можно сказать
следующее. Это очень далеко простирающаяся, образно выраженная мысль о единстве
во множестве онтологических, гносеологических, социальных, культурных противоположностей.
Причудливое сочетание в тексте кусков, явно имеющих разные истоки, переплавка
этого разнородного материала в одном горне, приравнивание многообразных образов
и понятий друг другу - в духе поздней античности, поклонения тысячеименной Исиде,
стремления Филона Александрийского сблизить Платона и Библию, обращения христианских
богословов к античной мифологии и философии и т. д. Эти явления принадлежат эпохе,
когда памятник мог существовать и был переписан в собрание рукописей Наг-Хаммади.
Что же касается этого собрания, "Гром" не одинок там. Божество, от
имени которого ведется речь в документе, в некотором смысле сродни Софии Эпинойи
из Апокрифа Иоанна. Разумеется, можно говорить лишь о каких-то чертах сходства,
подсказанных неоднородностью этого образа, совместившего в себе знание и незнание.
Другой памятник из собрания иного характера, чем Апокриф Иоанна, - "Толкование
о душе", где влияние христианских идей весьма ощутимо, также напоминает "Гром"
мучающейся своим падением и раздвоенностью главным действующим лицом произведения
- душой. Несомненная близость, отмеченная всеми комментаторами, есть у отрывка
из "Грома" с двумя текстами из второго сборника Наг-Хаммади - пятым
и четвертым. Как ни далеки могут быть по своему происхождению эти памятники, для
определенного уровня сознания, в большей или меньшей степени окрашенного влиянием
гностического умонастроения, для составителей сборников, их заказчиков и читателей
они обладали известным единством. Недаром в шестом сборнике вместе с "Громом"
оказалось несколько памятников, близких христианской традиции, а также герметических,
не говоря об отрывке из "Государства" Платона. В этом пестром наборе
издателями английских переводов в аннотациях к текстам было справедливо отмечено
влияние гностического мировосприятия в идеях и образах {13}.
Упоминая о связях "Грома", как феномена позднеантичной культуры,
с документами, близкими по времени, не стоит забывать о жизни выраженных в нем
мыслей в будущем - даже таком отдаленном, как Возрождение. Пусть мифологизирована
речь памятника и ведет ее некое женское божество, эта речь отстаивает то единство
мира, которое со временем вдохновит и Фичино, и Джордано Бруно, и многих других.
Гром. Совершенный Ум
[13]
(1) Гром. Совершенный Ум.
(2) Я послана
(3) Силой. И я пришла к тем, кто
(4) думает обо мне. И нашли меня
(5) среди тех, кто ищет меня.
(6) Смотрите на меня те, кто думает обо мне!
(7) Те, кто слушает, да слышат меня!
(8) Те, кто ждал меня, берите меня
(9) себе. И не гоните меня
(10) с ваших глаз!
(11) И не дайте, чтобы ваш голос
(12) ненавидел меня, ни ваш слух!
(13) Да не будет не знающего меня
(14) нигде и никогда! Берегитесь,
(15) не будьте не знающими меня!
(16) Ибо я первая и последняя. Я
(17) почитаемая и презираемая.
(18) Я блудница и святая.
(19) Я жена и
(20) дева. Я мать
(21) и дочь. Я члены тела
(22) моей матери. Я неплодность,
(23) и есть множество ее сыновей. Я
(24) та, чьих браков множество, и
(25) я не была в замужестве. Я облегчающая роды
(26) и та, что не рожала. Я
(27) утешение в моих родовых муках. Я
(28) новобрачная и новобрачный.
(29) И мой муж тот, кто
(30) породил меня. Я мать
(31) моего отца и сестра моего
(32) мужа, и он мой отпрыск.
(33) Я раба того, кто
(34) приготовил меня. Я госпожа
[14]
(1) моего отпрыска. Но он тот, кто породил меня
(2) до времени в род
(3) рождения. И он мой отпрыск
(4) во времени, и моя сила
(5) от него. Я опора
(6) его силы в его детстве, [и]
(7) он посох моей
(8) старости. И что он желает,
(9) случается со мной. Я молчание,
(10) которое нельзя постичь, и мысль,
(11) которой вспомятований множество.
(12) Я глас, который многогласен,
(13) и слово, которое многовидно.
(14) Я изречение
(15) моего имени. Почему те, кто ненавидит меня,
(16) вы, кто любит меня, и
(17) вы ненавидите тех, кто любит меня?
(18) Вы, кто отвергает меня, признаете
(19) меня! И вы, кто признает
(20) меня, отвергаете меня! И вы, кто говорит
(21) правду обо мне, лжете обо мне! И
(22) вы, кто солгал обо мне, говорите правду обо мне!
(23) Вы, кто знает меня, станете
(24) не знающими меня! И те, кто не
(25) знал меня, да познают они меня!
(26) Ибо я знание и
(27) незнание. Я
(28) стыд и дерзость.
(29) Я бесстыдная, я
(30) скромная. Я твердость и
(31) я боязливость. Я война
(32) и мир. Почитайте
(33) меня! Я презираемое
(34) и великое. Почитайте мою
[15]
(1) бедность и мое богатство!
(2) Не будьте ко мне высокомерны, когда я
(3) брошена на землю! И
(4) вы найдете меня среди идущих.
(5) И не смотрите
(6) на меня, (попранную) в кучу навоза, и не уходите
(7) и не оставляйте меня, когда я брошена.
(8) И вы найдете меня в
(9) царствии. И не смотрите
(10) на меня, когда я брошена среди тех,
(11) кто презираем, и в местах скудных,
(12) и не глумитесь надо мной.
(13) И не бросайте меня к тем,
(14) кто искалечен, в насилии.
(15) Я же, я милосердна
(16) и я немилосердна. Берегитесь,
(17) не ненавидьте мое послушание
(18) и моей воздержанности
(19) не любите. В моей слабости
(20) не покидайте меня и
(21) не бойтесь моей силы.
(22) В самом деле, почему презира-
(23) ете вы мой страх и
(24) проклинаете мою гордыню?
(25) Но я та, кто во
(26) всяческих страхах, и жестокость
(27) в трепете. Я та, которая слаба,
(28) и я невредима в
(29) месте наслаждения. Я
(30) неразумна и я мудра.
(31) Почему вы возненавидели меня
(32) в ваших советах? Потому что я
(33) буду молчать среди тех, кто молчит,
(34) и я явлюсь и скажу.
[16]
(1) И почему возненавидели меня вы, эллины?
(2) Потому что я варвар среди
(3) варваров? Ведь я мудрость
(4) эллинов и знание
(5) варваров. Я суд над эллинами
(6) и варварами. Я
(7) та, чей образ - многочислен в Египте
(8) и чьего образа нет среди вар-
(9) варов. Я та, кого возненавидели
(10) повсюду и кого возлюбили
(11) повсюду. Я та, кого зовут
(12) "жизнь", и вы
(13) назвали "смерть". Я та,
(14) кого зовут "закон",
(15) и вы назвали "беззаконие".
(16) Я та, кого вы преследовали,
(17) И я та, кого вы схватили.
(18) Я та, кого вы рассеяли,
(19) и вы собрали меня.
(20) Я та, перед кем вы стыдились,
(21) и вы были бесстыдны передо мной.
(22) Я та, которая не празднует,
(23) и я та, чьих праздников множество.
(24) Я, я безбожна, и
(25) я, чьих богов множество.
(26) Я та, о которой вы подумали,
(27) и вы пренебрегли мною. Я
(28) немудрая, и мудрость получают
(29) от меня. Я та, которой вы
(30) пренебрегли, и
(31) вы думаете обо мне. Я та,
(32) от которой вы сокрылись, и
(33) вы открываетесь мне. Но когда
(34) вы скрываете себя,
(35) я сама откроюсь.
[17]
(1) Ибо [когда] вы
(2) откроетесь, я сама
(3) скроюсь от вас. Те, кто
(4) через него
(5) неразумное
(6) . Возьмите у меня
(7) [знание] из печали
(8) [сердечной] и возьмите меня
(9) к себе из знания
(10) [и] печали [сердечной]. И возьмите
(11) меня к себе из мест
(12) презренных и из разорения.
(13) И награбьте в тех, какие
(14) хорошие, хотя бы презренно.
(15) От стыда возьмите меня
(16) к себе бесстыдно.
(17) И от бесстыдства
(18) и стыда унижайте мои чле-
(19) ны в ваших. И
(20) идите ко мне
(21) те, кто знает меня и кто
(22) знает мои члены, и
(23) вы создадите великих в малых
(24) первых творениях.
(25) Идите к детству
(26) и не ненавидьте его,
(27) потому что оно ничтожное и малое.
(28) И не отвращайте
(29) великостей в частях
(30) от малостей,
(31) ибо познаваемы малости
(32) великостями. Почему
(33) вы проклинаете меня
(34) и почему вы почитаете меня?
(35) Вы избили и вы
(36) сжалились. Не отделяйте меня от первых,
[18]
(1) которых вы [познали]. И не
(2) изгоняйте никого [и не]
(3) возвращайте никого
(4) возвращайтесь
(5) не [зна]ет его
(6) то, что мне принадлежит .
(7) Я знаю, я, [первых, и]
(8) те, кто после меня, они знают [меня].
(9) Я же [совершенный] Ум
(10) и покой .
(11) Я знание моего поиска и
(12) находка тех, кто ищет меня, и
(13) приказание тех, кто просит меня,
(14) и сила сил в моем зна-
(15) нии ангелов, которые посланы
(16) по моему слову, и богов
(17) в их время (вар.: среди богов) по моему совету,
(18) и духов всех мужей, которые
(19) пребывают со мной, и жен, которые
(20) пребывают во мне. Я та, которая
(21) почитаема, и которой воздают славу,
(22) и которой пренебрегают
(23) с презрением. Я
(24) мир, и война
(25) произошла из-за меня. И я
(26) чужая и горожанка.
(27) Я сущность и то, что не
(28) есть сущность. Те, кто произошел
(29) от сосуществования со мной,
(30) не знают меня. И те, кто в моей
(31) сущности, те знают меня.
(32) Те, кто близок мне, не знают
(33) меня. И те, кто далек
(34) от меня, те познали меня.
(35) В день, когда я близка
[19]
(1) [вам, я] далека от
(2) [вас. И] в день, когда я
(3) [далека] от вас,
(4) [я близка] вам. Я
(5) [одеяние] сердец.
(6) [И я ] природы. Я
(7) творение духа
(8) [и про]винность душ.
(9) [Я] захватывание и не
(10) [захватывание]. Я связь и
(11) развязывание. Я неподвижность
(12) и я развязывающее. Я
(13) нисходящее вниз и
(14) поднимаются ко мне. Я суд
(15) и оправдание. Я, я
(16) безгрешна, и корень
(17) греха произрастает из меня.
(18) Я вожделение для
(19) видения, и душевная
(20) сдержанность есть во мне. Я
(21) слух, который доступен
(22) каждому, и речь, которая не может быть
(23) схвачена. Я немая,
(24) которая не может говорить, и велико
(25) мое множество слов. Слушайте
(26) меня в уступчивости и вы
(27) получите от меня учение в твердости.
(28) Я та, кто взывает
(29) {наземь}, и бросают
(30) меня наземь.
(31) Я та, кто приготовила хлеб,
(32) и мой ум внутри. Я знание
(33) моих имен. Я
(34) та, кто взывает, и я та,
(35) кто слышит.
[20]
(1) Я явлюсь [и]
(2) иду в
(3) природа
(4) знак
(5) . Я это
(6) их защита .
(7) Я та, которую называют
(8) "истина". И несправедливость [мое имя].
(9) Вы почитаете меня
(10) и вы нашептываете против [меня].
(11) побеждающие их. Судите
(12) их, пока они не совершили суд над вами,
(13) ибо судья и пристрастие
(14) есть в вас. Если вы судимы
(15) этим, кто
(16) оправдает вас? Или если вы
(17) оправданы им, кто сможет
(18) схватить вас? Ибо ваше
(19) внутреннее есть ваше
(20) внешнее, и кто слепил внешнее
(21) ваше, придал форму
(22) вашему внутреннему. И то, что
(23) вы видите в вашем внешнем,
(24) вы видите в вашем внутреннем;
(25) это явлено и это ваше одеяние.
(26) Слушайте меня, слушающие,
(27) и примите поучение моих слов,
(28) вы, кто знает меня! Я - это
(29) слух, который доступен каждому.
(30) Я речь, которая не
(31) может быть схвачена. - Я
(32) имя голоса и голос
(33) имени. Я знак
(34) писания и проявленность
(35) разделения. И я
[21]
(строки 1-3 отсутствуют)
(4) свет
(5) и
(6) слушающие
(7) вам
(8) великая сила. И
(9) не поколеблет имени.
(10) тому, кто создал меня.
(11) Я же, я произнесу его имя.
(12) Так смотрите на его слова и писания,
(13) которые исполнились. Так внимайте,
(14) слушающие, и
(15) вы также, ангелы,
(16) и те, кто послан,
(17) и духи, которые восстали от
(18) смерти. Ибо я то,
(19) что одно существует, и нет у меня никого,
(20) кто станет судить меня. Ибо много
(21) привлекательных образов, которые
(22) существуют в многочисленных грехах,
(23) и необузданности (мн. ч.),
(24) и страстях постыдных,
(25) и наслаждениях преходящих,
(26) и они схватывают их (людей),
(27) пока те не станут трезвыми и
(28) не поспешат к своему месту упокоения.
(29) И они найдут
(30) меня в этом месте и
(31) будут жить и снова не
(32) умрут.
Гром. Совершенный Ум
1 О дискуссии по поводу названия см.: MacRae G. Discourses of the Gnostic Revealer
// Proceedings of the International Colloquium on Gnosticism (Stockholm, August
20-25 1973). Stockholm, 1977. P. 113.
2 Krause M., Pahor Labib. Gnostische und hermetische Schriften aus Codex II
und Codex VI. Gliickstadt, 1971. S. 26.
3 MacRae G. Op. cit. P. 111 - 122; Quispel G. Jewisch Gnosis and Mandaean Gnosticism.
Some Reflection on Writting "Bronte" // Colloque du Centre d'Histoire
des Religion (Strasbourg, 23-25 octobre 1974). Leiden, 1975. P. 82-122.
4 The Nag Hammadi Library in English. Leiden, 1977. P. 271 - 277. Первый немецкий
перевод и транскрипция "Грома" имеются в кн.: Krause M., Pahor Labib.
Op. cit. S. 122-132.
5 MacRae G. Op. cit. P. 114-115.
6 Ibid. P. 121.
7 Ibid. P. 122.
8 Quispel G. Op. cit. P. 86.
9 Ibid. P. 105-107.
10 Ibid. P. 82.
11 См.: Трофимова М. К. Историко-философские вопросы гностицизма (Наг-Хаммади,
II, сочинения 2, 3, 6, 7). М., 1979. С. 188-192.
12 MacRae G. Op. cit. P. 121.
13 The Nag Hammadi Library in English. P. 265, 278, 285, 290, 292, 298, 300.
|
