Юрий Крижанич

ПОЛИТИКА

К оглавлению

ЧАСТЬ 3. О МУДРОСТИ

Раздел 32

ЗАКОНЫ ПРОТИВ НАРОДНОГО НЕДОВОЛЬСТВА И ДЛЯ ИНЫХ НУЖД И ПРИВИЛЕГИИ ВСЕМ СОСЛОВИЯМ

1. Священнослужители, попы, причетники, иноки, инокини и все церковные и духовного чина люди да будут изъяты из [ведения] приказов и мирских судов и судятся сами между собой. Да будут они освобождены также от всякого бремени и [обще] народных тягот, от работ и от поборов всяких. Ибо поскольку они назначены служить Богу, то нельзя привлекать их к службе человеческой. Господь ведь говорит:

«Касающийся вас, касается зеницы ока моего» (Кн. пророка Захарии, разд. 2,8). Даже и во времена египтян-язычников Иосиф скупил для короля всю землю, кроме поповских земель. То есть попы владели своими деревнями без всяких тягот и дани.

2. Мы считаем честь наших верных слуг — князей, властелей, бояр и всяких дворян — своей честью и достоинством. Достоинство бояр возвышает достоинство короля. Ибо чем лучше те, кем он правит, тем лучшее и достойнее считается и сам.

Поэтому мы считаем, что будет хорошо и правильно даровать нарочитые права и возвысить честь наших верных слуг и дворян. Ибо, где властели имеют подобающие им вольности, достоинство и преимущество над простыми людьми, там королевское достоинство бывает более высоким и более безопасным от злословия чужеземцев и от бешеных и бесчестных нападений местного простого народа.

Пример: у французов и у испанцев властели имеют пристойные, переходящие по роду привилегии и преимущества, и поэтому там ни простой народ, ни воинство не чинят королям никакого бесчестья. А у турок, где нет никаких привилегий благородным людям, короли зависят от глуподерзия простых пеших стрельцов. Ибо что захотят янычары, то и должен делать король. В наше время они задушили царей Османа и Ибрагима, а также задушили на глазах у королей множество бояр, тщетно моливших королей [о милости]. И все это им легко сходит.

А у римлян воины невесть что разыгрывали со своими царями: одного с легкостью низлагали или убивали, другого возводили на престол, словно! играли ими в кости.

А глуподерзие черных людей, кое при нас случалось дважды, вам известно, и немцы уже напечатали [о нем] в книгах. А такое глуподерзие все идет от, того, что у бояр нет той силы и крепости, которая'' могла бы обуздать черных людей и удержать от бешеных поступков.

И из-за того мы хотим вам — слугам нашим — дать подобающие привилегии.

Турки в завоеванных державах везде дают своим людям больше привилегий, нежели старым жителям. А здесь поступают наоборот, и это никуда негоже.

Людовик, король польский, дал полякам права по необходимости (смотри там [же] на странице 79). И Ягайло также (на странице 132, 170). А те привилегии, что требуются здесь по всей справедливости, можно и полезно дать сейчас. Ныне здешние жители хотят перейти в Литву, а тогда бы литовцы захотели перейти сюда.

При раздаче привилегий мы не должны подражать обычаям того или иного народа. Ведь у некоторых народов есть много дурного в этом деле, и многие привилегии — особенно у немцев и у поляков — были добыты силою и вопреки разуму. Привилегии целым сословиям и отдельным лицам должны быть предоставлены лишь в той мере, в какой они полезем всему обществу. И если какая-нибудь привилегия не приносит пользы обществу, то ее ни в коем случае нельзя давать, а если [она была] дана ранее не следует терпеть. Особенно вредны и гибельны для общества тем привилегии, которые тем или иным способом подрывают совершенную монархию.

Однако же в этом деле надо опасаться, чтобы не преступить меры. Ибо там, где привилегии будут неподобающими или чрезмерными, в королевстве настанет беспорядок и разруха, и многообразное тиранство, как мы видим, случилось в Немецком и Польском королевствах, где никто не слушает правителей и сколько в стране властелей — столько и тиранов. Поэтому-то мы хотим прежде всего определить, оградить и укрепить наши царские привилегии, и преимущества, и неотъемлемые бесспорные права, чтобы никто не смел покушаться на наши прерогативы и разрушать наше королевство.

Прерогативы высшей власти

1. Да не смеет никто вовеки чеканить монету ни от своего, ни от королевского имени без королевского повеления.

2. Да не держит никто под знаменем военных отрядов, разве что князья, властели и бояре могут держать своих дворовых слуг, сколько мы им дозволим.

3. Одним лишь князьям да будет дозволено иметь по одному укрепленному городу. А никто иной не вправе владеть городом и обносить его стенами. Разве что на окраине мы можем позволить кому-либо укрепить город и владеть им, но не наследственной властью. А держать острог для своей челяди и поставить свой двор дозволено всякому.

4. Да ни в коем случае не держит никто в наследственной власти какой-либо наш приказ или должность. А некоторые приказы и поручения могут быть по нашему указу пожизненными.

5. Да не будет ни один город назначать своей властью никаких старост, ни управителей, ни начальников, а всех городских старост и судей должны назначать наши приказные.

6. Да не созывает никто без нашего указа никаких сеймов и соборов.

7. Да не смеет ни князь, ни властель, ни какой-либо иной человек продавать свое поместье, не объявив [об этом]. А вотчин и поместий и всякого недвижимого имущества никто не должен скупать сверх меры, но лишь столько, сколько ему будет позволено нами или нашими приказными.

8. Вывод: да не присвоит себе никто никакие права и не завладеет никаким имуществом, ни привилегиями, ни силой, ни властью, из-за коих может быть нарушена власть нашего величества.

9. Мы и наши наследники должны будем обязать и связать себя присягой [в том], что будем нерушимо соблюдать все те привилегии, которые мы ныне даем и даруем вам — нашим верным подданным. Но если со временем вы или ваши потомки из какого-либо сословия проявите ослушание, то есть если люди, прикрываясь какой-либо привилегией, не станут слушать и выполнять наши приказы, в таком случае мы и наши наследники не обязаны будем сохранять ту привилегию, из-за которой произошло бы подобное ослушание, и ни одного такого права мы не дадим и не предоставим.

Проще и короче говоря, скажем так: король — наместник Божий и живой закон, и он не подвержен иным законам, кроме Божьего, и король выше всех человеческих законов. И поэтому король не должен и не может установить закона, который был бы выше его самого, ибо Бог вознес короля выше человеческих законов. И потому все эти привилегии всегда остаются в нашей власти и во власти наших наследников, так что мы можем отменить и отнять их, когда захотим, однако не без справедливых и достойных причин. Так что не думайте и не считайте, будто эти привилегии дали вам какую-либо власть или самостоятельность, кои мы не вправе были бы отнять. Поймите только, что эти привилегии означают нашу любовь к вам, и милость, и пожалование, кое сохранится, пока будет [на то] наша добрая воля. А мы себя и своих наследников свяжем клятвой не нарушать, не изменять и не отнимать этих привилегий без справедливых и достаточных причин.

3. Итак, во имя Пресвятой нераздельной Троицы — Бога-Отца и Сына и Святого Духа, мы. Божьей милостью, имярек, даем и даруем навеки вам, нашим верным слугам и дворянам, и вашим потомкам нижеследующие привилегии, права и достоинства.

Подобно тому, как от целости головы зависит здоровье всех членов и всего тела, так целость самовладства является основой благосостояния всех сословий и всего народа. Поэтому первая наша милость, и желание, и крепкая заповедь, и вечный закон, который мы вам даем, таковы: мы навеки устанавливаем совершенное самовладство при нас и при наших наследниках. Мы сами будем укреплять его и приказываем, чтобы вы все верно и покорно его поддерживали, и в этом должны присягнуть и мы, и наши наследники, и вы, и ваши дети.

Немцы и поляки получили от своих правителей некие милости, которые они называют «привилеи», то есть освобождение от некоторых тягот, и «феуды» и «лехны»4 — [так] они называют данные им поместья, «лехен» означает временную ссуду. Но из этих милостей и ссуд они учинили своеволие и сочли их такими свободами и вольностями, благодаря которым они не слушают своих королей, и тем самым разрушили весь благой порядок и учинили немалое зло и беспорядок. Вследствие этого и королевское достоинство у них унижено, и всему народу причинен большой ущерб.

Вот почему мы хотим, чтобы те милости, которые мы вам окажем, ничуть не умалили нашей власти, и [чтобы] никто не смел ослушаться какого-либо нашего приказа. Мы даем вам эти милости, и княжеские титулы, и поместья, и прочее, но все это будет в наших руках, и в нашей воле будет наделять ими и отнимать их. Пусть это будет [считаться] ссудой, и мы сможем назначать их и лишать каждого его чина, сословия, права и поместья.

Но мы обещаем вам и присягаем не отменять своих милостей без должных причин.

Прежде всего мы разделяем вас на три чина и учреждаем среди вас три почетные благородные сословия.

Благородные люди первого сословия пусть называются «князьями». Но чтобы никто не мог называться «князем», если не имеет под своей властью укрепленного города и острога. А более одного города князьям да не дозволено будет держать. И да будет определено число князей; двенадцать [человек], видимо, будет достаточно и не слишком много.

Другое сословие пусть называется «бояре» — те, кои и ныне зовутся боярами. И оба эти [сословия] вкупе пусть называются «именитыми боярами» и «властелями».

А третье сословие да зовется «племяне» — те, коих ныне (по турецкому обычаю) непристойно именуют «детьми боярскими».

Князей мы будем назначать посредством пожалования знамени.

4. Затем освобождаем вас от всяких холопских тягот и изымаем из числа холопов. Вы — наши верные подданные, князья, бояре и племяне, — будете впредь именоваться нашими верными «слугами», и «дворянами», и «благородными людьми», а не «холопами». И да будете навеки свободны от всяких холопских тягот и работ, от дани, налога, сборов, [поставки] подвод, земледелия, ремесла и от всяких холопских, черняческих и посадских дел и рукодельных промыслов. Вы будете также свободны от сторожевой службы и от всяких тяжких воинских дел в мирное время. Но в поле под знаменами и в городах в трудный час никто не будет освобожден ни от каких дел и трудов.

5. Благородные люди да не зовутся впредь уменьшительными именами — Борька, Володька, а полным именем— Борис, Владимир. И не зовутся пусть по отчеству, а благородными родовыми именами: не Борис Иванович Морозов, а Борис Морозов. Ведь это гораздо почетнее иметь благородное и звучное прозвание, нежели зваться по отчеству, ибо и крестьяне и все черные люди имеют отцов и могут именоваться по отчеству, а благородных или родовых прозваний они не имеют.

6. Пусть отныне никто ни перед кем не бьет челом до земли. Кланяться так подобает лишь Богу и святым иконам, а не людям. И если кто-нибудь перед каким-либо человеком и перед самим нашим величеством станет земно бить челом, то в первый раз его отругают, а во второй и в третий раз накажут.

7. Поскольку везде в Европе и у наших соседей (кроме персов и турок) благородные люди имеют некие почетные титулы, устные и письменные, то вы, наши дворяне (как мы слышим), бываете менее уважаемы ими из-за того, что не пользуетесь подобными устными и письменными почетными титулами.

Поэтому (чтобы возвысить вашу честь и перед чужими народами) мы даруем вам все почетные титулы, устные и письменные, какие только есть или могут быть в чести у других народов, но так, чтобы они были не чужеземными, а нашими собственными славянскими словами и чтобы обычаи нашего языка соблюдались в разговоре.

То есть, чтобы к князьям, боярам и племянам обращались «Твоя Милость», а не «Ваша Милость» (обращаясь к одному), как неправильно говорят поляки и хорваты. Обращение к князю: «Милостивый князь», и «Милостивый господин», и «Господин князь». А к властелю — «Милостивый пан». А к боярину — просто «пан» с прибавлением фамилии, например, пан Бунич, пан Перанский, или с крестным именем — пан Борис, пан Владимир. Так же нужно говорить, если обращается равный к равному, [например,] князь к князю: «пан Перанский», «пан Владимир», «пан князь». А грамоты писать к князю [так]: «Высокому господину Богдану Войновичу, князю Маглайскому (то есть правителю города Маглая), моему милостивому благодетелю»; к властелю — «Вельможному пану Владимиру Бужинскому, государю моему милостивому». А если будут у него особые отличия (то есть если будет он нашим окольничьим, чашником, конюшим, баном или полковником и прочее), писать так: «Вельможному пану окольничему Владимиру Бужинскому». А боярину писать так: «Благородному пану Микуле Стоянову». А если будет он нашим дворянином, сотником или человеком иного подобного достоинства, то писать «Благородному пану сотнику (или дворянину) Микуле Стоянову». А временные должности упоминать не следует, то есть если назначат кого-то на время городским начальником, то в грамотах этого не писать, разве что в некоторых служебных письмах, когда это потребуется.

А это почетное имя «пан» мы даруем вам по той причине, что «пан» — слово славянское, а «шляхта» и «гетман» — слова немецкие, а «сын боярский» и «войсковой голова» — слова турецкие.

Поэтому мы считаем подходящим слово «пан», и отбрасываем чужеземные слова, и будем говорить не «шляхта», а «боярин» и «благородный человек» или «благородный»; не «гетман», а «бан»; не «сын боярский», а «боярин»; не «голова», а «воевода».

Военные звания также не следует смешивать с мирными городскими приказами, и поэтому наших городских и уездных начальников мы станем звать не «воеводами», а «жупанами», как это будет подробнее объяснено и указано в другом месте.

Князьям дозволено будет приезжать в Москву и в иные города с четырьмя музыкантами и с двумя трубачами, властелям — с двумя музыкантами и с одним трубачом, боярам и дворянам — с двумя музыкантами, без трубачей, а военным начальникам в ратное время с такой свитой и со столькими музыкантами, сколько будет им предписано.

8. Да будут все благородные люди навеки освобождены от кнутов, от батогов и от позорных наказаний, то есть от клеймения и отсечения носа, ушей, рук. А наказанием для них пусть будет тюрьма, отрешение от приказа (если человек имеет приказ) и ссылка и иные наказания.

Если же кто-либо из них за чеканку монеты, либо за измену, либо за иное тяжелое преступление заслужит смертную казнь, то надо будет рассудить так: если преступление будет прямым оскорблением Божеской или нашей королевской власти, то есть если [это] будет ересь или измена, покушение на наше королевское здоровье или жизнь или если кто-либо попытается завести чужевладство или сватовство с чужеземцами или как-либо иначе изменит нам и отечеству и всему народу, то этого преступника надо по заслугам казнить позорной смертью, а поместье и все имущество его отобрать в нашу казну. И таких преступников, и воров, и разбойников надо перед казнью лишить благородства, то есть отнять у них боярские права и привилегии. А в случае другой смертной вины не отбирать имущества, а оставить его в целости наследникам.

Государь может прямо и без суда отправлять в ссылку опальных бояр, но нельзя ни бить их, ни казнить, ни отбирать имущество без суда.

9. Да не смеет никто закабалить в холопы благородного человека, и тот, кто нарушит [это], да будет жестоко наказан. Но в слуги на время князю дозволено будет взять сына властеля, а властелю — боярского сына. Однако равному равного, то есть князю — князя, властелю — властеля и боярину — боярина не подобает держать на службе. И если бы какой-нибудь боярский сын сам продал себя в холопство, то, явившись в приказ, он всегда может» освободиться от своего господина, но он утратил боярское звание и станет черным человеком.

Поместья пусть держат одни лишь бояре. А тяглым людям да не дозволено будет держать никаких поместий. Разве что необходимые выгоны вблизи городских стен: такие, какие именно будут назначены нами для каждого города". А все остальное, что они держат, пусть продадут.

10. Бояре перед черными людьми, властели перед боярами, князья перед властелями должны иметь некоторое преимущество и вольности в одежде, как о том сказано в другом месте. Ибо некрасиво и неприлично, чтобы черный человек имел одинаковую одежду с властелем.

Например: одним лишь князьям да будет дозволено носить соболиные шапки и шапки из черных лис высотой в пядь, и одним лишь властелям и войсковым банам — носить по три белых журавлиных пера.

11. Всем князьям и властелям мы даруем особые для каждого родовые почетные знаковины или ликописные знаки, свидетельствующие о храбрости и крепости рода. И эти знаковины наши благородные слуги должны будут начертать на своих щитах, и во время парадных выездов и посольских приемов их щитники должны носить эти знаковины перед ними или за ними. Так, чтобы щитник, сидящий на коне, держал хозяйский лук, и стрелы, и расписанный щит.

А боярам мы дадим знаковины не всем, но лишь тем, кто заслужит их храбрыми делами.

12. Хотя мы своих королевских плеч [никогда] не освобождаем от бремени правления народом, а свою голову — от положенных забот, однако же мы даруем облегчение в трудах вам, нашим верным слугам, вам — именитым боярам, то есть князьям и властелям (кои более других помогают нам нести многопечальное бремя нашей короны). То есть мы следующим образом освобождаем вас от наших придворных служб и от постоянного житья при дворе.

Князь, исполнявший три года подряд службу при нашей королевской особе или [пробывший] на нашей ратной службе, до смерти освобождается от нашей придворной службы, так что он не должен будет приезжать или жить в Москве, если мы его нарочно не позовем. А властель, прослуживший шесть лет, да будет так же освобожден.

Однако же эта привилегия и право даются нами не под присягой, а по нашей доброй воле, до иного нашего и наших наследников указа.

А те именитые бояре, которые будут лично находиться в Москве при нашем дворе, да не будут должны нести службу все сразу и непрерывно, а по очереди: каждый в свои дни и часы.

13. Князья, властели и бояре, кои долго прослужили в войске, если они стали старыми или увечными, или немощными, да имеют право нанять иную особу и послать вместо себя на службу.

14. Всем княжеским и властельским сыновьям, а боярским и посадским [сыновьям] не всем, но лишь

стольким, сколько окажется нужно и достаточно для королевства и сколько назначат приказные, должно быть дозволено учить греческий и латинский язык, чтобы знать народную историю, и философию, и политику. А другим, трудным и неблагородным наукам, то есть науке счета, звездочетию, землемерию и врачеванию, пусть учатся посадские и бедные боярские сыновья столько, сколько их будет нужно для королевства.

15. Каждый князь и властель да имеет право построить себе и укрепить один город и держать в нем или при нем свой дворовый острог, или владеть городом, полученным в дар от короля. И в нем он будет вправе наказывать всех злодеев, кроме виновных в оскорблении величества, ибо таких он должен будет отсылать в королевский приказ.

16. Именитые и все благородные люди да не будут должны совершать на свой счет посольства, разве только кто-нибудь сам это предложит.

Никакие подарки из тех, что подносятся королю боярами) не должны войти в обычай и в обязанность. И мы от вас не станем принимать никаких ежегодных подарков, которые считались бы обязательными или обычными. Только когда кто-нибудь принесет нам подарок не по обычаю и не из обязанности, мы не откажемся принять этот дар, если наша воля не будет иной.

17. Всем нашим верным подданным, а особенно нашим князьям и властелям, мы дадим обещание и свяжем и обяжем законной присягой себя и своих наследников в том, что наших королевских сестер и дочерей мы вовеки не выдадим замуж за пределы нашего королевства, разве только за королей, и князей, и правителей славянского рода [то есть тех], которые будут родом не из чужеземцев, а из славянского племени. И поэтому мы будем выдавать наших сестер и дочерей за вас, наших верных подданных, за князей и за властелей.

18. Таким же образом мы присягнем и в том, что мы и наши наследники вовеки не возьмем себе жен ни от каких чужеземцев, ни из-за пределов нашего королевства, разве что от правителей, королей и князей славянского рода. И поэтому мы будем брать жен среди вас, наших верных подданных, наипаче из [семей] князей и властелей.

19. Итак, поскольку мы вас так высоко чтим и вступаем в родство с вами, то надо позаботиться, чтобы ваша честь и достоинство были долговечными и чтобы ваш род и благородное прозвание стояли прочно и нерушимо.

А известно, что с разрастанием рода начинается раздел имущества и потомство беднеет, и достоинство умаляется. Чтобы не допустить до этого, мы сейчас прежде всего постановим насчет нашего королевства, а именно: чтобы наше королевство вовеки не делилось между нашими потомками. Старший сын пусть станет королем, а его младшим братьям пусть будут даны поместья и княжеский титул. А дочерям нашим должно быть дано денежное приданое.

И поэтому насчет вас, князей и властелей, мы решаем и постановляем так же. Ваши вотчины и поместья не должны делиться, и лишь один старший княжич да примет княжеский титул и [получит] целиком все вотчины и имущество своего отца. А сестрам путь даст он денежное приданое, какое сможет. А младшие его браться пусть довольствуются боярским званием и служат при нашем дворе, пока не выслужатся до того, чтобы и они могли стать именитыми и сделаться властелями.

Такой же закон да будет и для сыновей и дочерей властелей.

20. Далее, поскольку мы мерим и судим по себе самим, а мы считаем себя не Божеского и не ангельского, а человеческого рода и поэтому не пренебрегаем вашим сословием, а вступаем с вами, нашими подданными, в браки и в родство, как прежде делали римские, греческие, персидские, ассирийские и еврейские короли, и поэтому мы хотим, чтобы и вы не пренебрегали сословием ниже вашего. Но пусть не сочтет князь зазорным породниться с властелем, властель — с боярином, боярин — с лучшим посадским человеком.

И подобно тому, как наше достоинство и достоинство наших королевских сыновей нисколько не умаляется от того что мы рождены боярскими дочерьми, точно так же мы постановляем и накрепко приказываем, чтобы никто не смел меньше почитать князя, рожденного дочерью боярина или даже посадского, нежели князя, рожденного княжеской дочерью. Мы постановляем, что происхождение матери не должно ни умножать, ни умалять достоинства и что достоинство рода передается не через матерей (вопреки немецким предрассудкам), а лишь через отцов, как некогда считали правители всего света и ныне считают персы, турки и все азиатские и восточные народы.

Это наше постановление может принести вам, князьям и властелям, немалую пользу. Ибо ваши второрожденные сыновья смогут брать в жены дочерей богатых горожан, и покупать вотчины, и становиться именитыми.

21. Из отеческой любви, которую мы питаем ко всему народу, и ради того, чтобы это королевство никогда и ни по какой причине не разделилось, мы, по праву нашей королевской власти и по общему клятвенному согласию всех вас, наших верных подданных, по примеру французских законов нашли весьма похвальным правило, кое лишает королевских дочерей и всех [других] женщин права на престол.

Поэтому и мы постановляем, утверждаем и приказываем соблюдать вовеки, чтобы ни одна женщина, хотя бы [и] из нашего королевского рода, не имела никакого права ни на королевство, ни на престол. Но с сестрами и дочерьми нашими не нужно в этом  деле считаться, как будто бы их [и] на свете не было.

22. Еще постановляем и свяжем узаконенной присягой себя и своих наследников — русских королей и вас и ваших детей, чтобы ни один чужестранец или еретик вовеки вечные не мог стать русским королем. А если бы на наше несчастье кому-нибудь [это] удалось, пусть никто ему не повинуется. И если кто-либо присягнет ему, то мы (по совету и по решению святительского собора наших духовных отцов) наперед объявляем, что такие присяги, и клятвы, и крестные целования будут несостоятельными и негодными, и люди не обязаны будут их выполнять, ибо они незаконны и даны вопреки народному обычаю и вопреки народному благу. Равно как если бы кто-нибудь жестоко поклялся, что хочет кого-то убить. Такой [человек] не обязан держать свою клятву, но — напротив — согрешит, если сдержит ее и убьет человеках,

Если бы какой-нибудь наш наследник имел дочь и выдал ее за чужеземца, и вас или ваших детей привел бы к новой, противоположной присяге, а эту присягу захотел бы отменить, то вы и все ваши потомки должны знать, что такая новая присяга ничего не стоит. Ибо новые неправедные законы не могут отменить законов праведных и общепринятых, и король не может принуждать людей к неправедной присяге вопреки той праведной присяге, которую они принесли раньше. Первая и праведная присяга остается, стало быть, нерушимой.

23. Более того, мы постановляем, чтобы наши наследники дали присягу: никаких чужеземных королей, ни князей, ни королевичей, ни княжичей, ни владетельных особ на Русь не звать и самовольно хотящих прийти не принимать, за исключением случая, когда кто-нибудь прибежит к нам, гонимый каким-нибудь несчастьем. Тогда надо поступить с ним, как подскажет время и как поступают в таких случаях иные европейские короли.

24. Сверх того мы постановляем, чтобы ни один чужеземец не мог быть сделан королем, князем, баном, властелем, окольничьим, воеводой, боярином, дворянином или начальником какого-нибудь города. И да не вправе будет владеть ни поместьем, ни двором, ни городским домом и никаким недвижимым имуществом. А поляков, чехов, сербов, болгар, хорватов не следует считать чужеземцами.

25. Еще постановляем, чтобы ни один чужеземец вовеки не мог получить у нас гражданство, ни быть приписан к русскому народу или к его правам и привилегиям.

26. Если бы когда-нибудь случилась междоусобица, то пусть существует такой закон: тот, кто приведет в страну чужеземное войско, потеряет тем самым свое право претендента [на престол], будь он даже перворожденным и наизаконным наследником престола. И чтоб такой уже вовеки не мог вернуть своих прав и был навсегда отлучен и исключен [из числа наследников].

Этот закон и некоторые иные верховные законы должны быть каждый год читаны в боярском собрании и подтверждены клятвой церковного собора.

27. А в войнах с внешними врагами можно нанимать чужеземцев. Но в мирное время наши наследники не должны держать никаких чужеземных воинов или военачальников. Эти воины и их начальники после окончания войны тотчас обязаны возвращаться домой или уходить из королевства в другие страны. А тех чужеземных воинов, что придут воевать на Русь вовремя междоусобной смуты (если только они не наняты коронованным королем), надо всех казнить. Из некоторых стран их выпускают, но мы постановляем не выпускать их живыми.

28. Торговцы же, и ремесленники, и всякие посадские люди, и целые города, кои захотят получить от нас наши королевские привилегии (которые мы здесь перечислим), должны будут прислать к нам своих посланцев и испросить большие или меньшие права и привилегии по заслугам каждого.

А первая привилегия будет [в том], что мы уничтожим корчемную монополию. Но при этом города должны позаботиться, чтобы нашей королевской казне не было ущерба. И поэтому мы оставим за собой один или два месяца в году. Если же какой-либо город не захочет платить податей, то корчма наша будет восстановлена опять по-прежнему на весь год.

29. Далее. Мы отменим все монополии: на соль, рыбу, икру, хлеб, медь, поташ, кожу, железо и на все остальное. Так что ни один чужеземец или местный житель вовеки не будет держать в нашем королевстве никаких откупов.

30. Далее. Не дозволено будет держать нигде в нашем королевстве ни двора, ни склада, ни подвала, ни лавки, ни приказчика, ни торгового сидельца немцам, шотландцам, англичанам, шведам, евреям, армянам, цыганам и чужеземным татарам. Одним лишь персам и грекам да будет дозволено ходить и торговать в нашей стране, но и им без таких прав и привилегий, какие теперь имеют немцы, получившие их от наших предшественников на великую беду и на позор нашего народа.

А наибольшим нашим городам мы дадим право гостогонства, чтобы они смели, могли и обязаны были выгонять из своих пределов и из нашей страны всех торговцев из числа этих упомянутых народов. А если они их не выгонят и выяснится, что в каком-нибудь городе чужеземец купил дом или лавку или мирно и открыто прожил в городе целый год, этот город заплатит большую пеню или утратит привилегии и свободы.

31. Далее. Города, получившие привилегии, пусть имеют своих старост, лавников или думников и биричей из числа посадских людей, но староста, писарь и судья всегда должны быть из числа бояр.

Небольшие дела судья пусть решает сам, а уголовные дела пусть судит по большинству голосов, и он вправе судить и наказывать воров, разбойников и фальшивомонетчиков из сословия черных людей. А всяких иных преступников и бояр должны судить наши жупаны и судьи, назначенные нами в приказы.

А городских старост должны назначать наши жупаны, и только лайников и судей своих пусть ставят сами горожане.

32. Далее. У ремесленников должны быть свои дружины и свои наставники. И да не будут они принуждаемы к даровой работе.

33. Да будет всем дозволено играть на гуслях, курить, стричь бороду и волосы, как кому любо (только не по-татарски).

34. Все чужеземные монеты из чистого золота и чистого серебра должны будут приниматься во всем королевстве и ходить на всех торгах и по их правильной цене в соответствии с тем, сколько стоит золото и серебро в Немецкой, Персидской и Турецкой землях. Они должны приниматься в казну и выдаваться из казны по одной и той же правильной цене.

А фальшивые чужеземные монеты принимать не следует. А чисто медные шведские монеты принимать можно, но по меньшей цене, нежели простую медь.

35. Постановляем также, чтобы во вечные времена в королевстве нашем ходили четыре вида наших монет правильной цены и веса, с королевским ликом и гербом, и с обозначением города, где их чеканят. То есть чтобы монеты наши были золотыми, серебряными, медными и из смеси серебра и меди.

Чисто золотыми пусть будут «золотники», или золотые рубли, подобные голландским золотым.

Чисто серебряными, то есть чеканенными из серебра 14-й пробы, пусть будут полтины и гривны. А гривен пусть пойдет на рубль три, на полтину — полторы. И на эти гривны должен идти весь счет в наших приказах и на торгах.

Из серебра же пусть чеканят и «шестины», коих пойдет шесть на рубль, три — на полтину, две — на гривну.

Из смеси [серебра и меди] пусть чеканят «дудки», коих пойдет 60 на рубль, 30 — на полтину, 20 — на гривну. Смесь должна быть ровно наполовину из серебра и наполовину из меди. И вес [монет] должен быть правильным так, чтобы в шестидесяти «дудках» было столько серебра и меди, сколько можно было бы купить на торгу за рубль. Из смеси пусть будут также «новцы», коих пойдет 4 на «дудку»,240 — на рубль.

Последними будут чисто медные монеты, кои должны называться «брояками». У них пусть будет окончательный и неизменный вес — один золотник, а цена их в королевстве будет различной: в зависимости от того, где медь будет дороже или дешевле, и везде такая, по какой медь продается на рынке.

36. Далее постановляем: все эти перечисленные законы и решения насчет монеты вместе со всеми иными нашими решениями, относящимися к этому делу, должны быть записаны и напечатаны в книгах на вечную память. А именно: какие деньги должны ходить в нашем королевстве, каков их вес и цена и из какого материала их делают.

А легковесные, неполноценные, негодные и всякие дурные монеты должны быть отныне и навеки осуждены, изъяты, уничтожены и запрещены в нашем королевстве нерушимым законом. И никто чтоб не должен был принимать никакой монеты, которая хоть в чем-нибудь не отвечала бы закону.

А если кто-либо придет в город, получивший привилегии, и будет от имени царя предлагать и пускать в ход такие монеты, то городам да будет дозволено казнит таких людей смертной казнью, дав им сперва исповедаться. И привилегированные большие города смогут и даже должны будут иметь общественных мерников и пробирщиков монет.

37. Далее. Мы заявляем всем нашим верным подданным, и особенно нашим городам, и посадским, и крестьянам, и всем тяглым людям, что если вы хотите получить от нас эти наши великие милости и благодеяния и пользоваться ими (особенно, чтобы вовеки не было негодной монеты, кабаков, монополий и чужеземных торговцев), вы должны послушно и охотно выполнять все наши повеления насчет податей: когда и сколько раз мы бы вам не приказали, вы всегда должны будете платить подати для подкрепления нашей казны и на всякие надобности. А мы за это обещаем, что не будем без нужды требовать податей.

А должны будут платить подать все посадские люди и все крестьяне, никого не исключая. То есть прежде всего наши королевские посадские люди, кметы и селяне наших королевских сел, а затем все церковные, княжеские, властельские и боярские посадские люди и кметы.

А если какие-нибудь города ослушаются [нас], они лишатся всех своих привилегий.

38. Далее постановляем и четырем нашим верным городам — Владимиру, Ярославлю, Пскову и Нов городу — оказываем такую честь и возлагаем повинность чеканить наши деньги. Каждый город — по одному виду: Владимир пусть чеканит золотые, Ярославль — серебряные, Псков — смешанные [из серебра и меди], Новгород — медные. И так, чтобы эти города обязаны были каждый год на свой счет начеканить определенное число монет и сдать их в нашу казну, а материал брать из нашей казны.

А кроме того, все привилегированные города, а особенно эти четыре указанные сейчас города, чтобы имели полную власть против фальшивомонетчиков, чтобы были вправе ловить их по всему королевству, судить и наказывать по делам и по заслугам.

39. Милости, оказанные нами крестьянам и земледельцам, всегда были велики. Ведь всем известно, что в нашем королевстве крестьяне устроены гораздо лучше, чем в некоторых соседних странах, где боярские люди и воины безнаказанно обижают земледельцев. А у нас такого обычая не водится. И эти же исстари обычные милости, оказанные нашим кметам и всем земледельцам и селянам, мы подтверждаем на будущее и повелеваем, чтобы никто не смел сельских людей никоим образом притеснять, и обижать, и обременять их работами или тяготами без нашего указа.

40. Блюстители нашей казны и всякие наши приказные ныне обычно целуют нам крест в том, что будут во всех случаях всеми возможными способами искать, добывать и доставлять прибыль для нашей казны. Мы же их от этой присяги освобождаем и впредь не будем требовать этой присяги ни от них, ни от иных [людей], которые должны будут быть приказными. А что до сих пор им — нашим приказным — ведено было являться на праздники в дорогом цветном платье, так мы этот приказ отменяем. И извещаем, что нам больше угодит тот, кто оденет скромное, ненарядное платье и не станет употреблять ни жемчуга, ни золота, ни шелка, ни иных чужеземных украшений.

Что же до того, что нашим приказным давали доселе из нашей казны низкую плату, то мы убавим [число] людей, а плату — прибавим. И когда умрут лишние приказные, не станем назначать им преемников.

41. Иисус Христос, Бог и Спаситель наш, сказал: «Если царство разделится, оно опустеет и погибнет».

Что считается разделением царства? Это случается двояким образом:

Во-первых, если у какого-нибудь народа будет два, или три, или несколько правителей. Вы знаете, что это некогда было в обычае у нашего народа, и хуже этого несчастья ничего не может быть для народа.

Во-вторых, если благородные люди или бояре присваивают себе чрезмерные привилегии и не повинуются королю, как вы это видите у поляков, и у немцев. Против этого зла мы уже приняли закон: чтобы королевство вовеки было нераздельным и ради общенародного блага, мы несколько обидели наших законных и кровных королевских наследников тем, что дочерей наших лишили всех прав на престол, а наших второрожденных сыновей (при жизни перворожденных) лишили королевского знания и сана самовластных князей и разрешили им только пользоваться титулом и правами князей-градовладельцев, не самовластных, а подвластных королям.

А ныне постановляем мы еще для укрепления этого королевства и ради согласия во всем народе, дабы все вы и ваши дети вовеки были обязаны приносить присягу на верность и целовать крест нам и нашим наследникам и законным русским королям следующим образом и способом:

«Я, имярек, тебя, государя такого-то, одного признаю и считаю королем, князем, государем и всяческим под Богом правителем своим и всей Русской земли и народа и никого иного на Руси не признаю и не считаю ни королем, ни князем, ни государем, ни правителем никаким Русской земли и народа (ни целиком, ни части) ни под каким именем и ни по какому праву, будь то новому, будь старому, разве только кому-нибудь будет дана или уделена какая-либо власть от Божьей или от твоей королевской милости. И кого ты, государь король, назовешь на Руси князем или властелем, того и я буду звать и назову так же, а не кого-нибудь иного».

Тем же, кои ныне зовутся князьями, мы запрещаем впредь так называться, но разрешаем им, если они хотят, именоваться «княжичами». Если же между ними найдутся такие, кои обладают достаточным имуществом, чтобы с честью носить княжеский титул, мы, сообразуясь с их достоинством и верной службой, не откажем им в этом титуле, но с условием, чтобы они считали его полученным от нас, а не перешедшим по наследству от их предков. А те, кто впали в бедность или в ничтожество так, что не могут с честью носить этот титул, но, однако же, именуют себя князьями — разве они не позорят тех, кои по достоинству могут носить это имя? Поэтому мы приказываем, чтоб впредь не бывало такого безобразия, и хотим, чтобы все эти старинные княжичи отказались и отреклись от всех княжеских прав, и власти, и титулов. И мы этим нисколько их не обижаем, но, напротив, заботясь об общем народном благе, оказываем благодеяние и им, княжичам. Ибо и они будут причастны к общему благу или народному миру, покою и крепости.

Если кто-либо прежними великими князьями или царями, нашими предками, был выгнан из своей вотчины, и лишен княжеских владений и прав, и считает себя обиженным, мы не можем поднимать таких давних дел, ибо довести их до конца невозможно. Ведь если князь Богдан незаконно выгнан из своего княжества, то кто может знать, не было ли так, что этот Богдан или его предки незаконно прогнали кого-то иного и силою захватили его владения? Вот почему старинных дел, случившихся не на нашей памяти, мы не можем судить и разбирать.

Мы не хотим никому причинить никакой обиды или насилия. Ибо что пользы человеку, если он овладеет всем миром, а душу свою загубит? Поэтому если имеется в нашем королевстве кто-либо, коему бы мы или наш родитель причинили какую-нибудь обиду, то пусть он явится, и мы дадим ему достаточное вознаграждение. Но в остальном мы должны заботиться об общем народном благе и не допускать разделения королевства.

И для оправдания нашей совести нам достаточно будет придерживаться договора, принятого сообща всем народом. Ведь наш блаженной памяти покойный родитель никого не лишал его вотчины, а приняв навеки это королевство для себя и для своих потомков по свободному и согласному выбору и договору народа. Мы следуем этому выбору и этому Божьему и всенародному согласному договору, и на этой законной основе мы определяем и утверждаем свои права, и королевское полновластие, и достоинство, и всего народа общую пользу, и благополучие, и нерушимую целость королевства. И поэтому каким мы приняли сие королевство, таким и хотим сохранить в целости и нерушимости и с честью для каждого сословия и оттого не потерпим в нем никаких незаконных князей, ни именитых людей, коим мы не давали этой чести и власти.

42. Всему народу надо знать, каковы суть столпы и опоры этого королевства и благодаря чему оно было доселе прочным славным и крепким. Да будут знать все верные подданные и ревнители общего блага, что они должны оберегать и за что стоять грудью и класть голову.

Знайте же, что первой нашего королевства и народа твердыней доселе была православная вера, и строгий запрет, и недопущение всяких ересей, и строгое соблюдение благочестивых законов и обрядов: всенощных, литургий, служб, постов и иных. Этот обычай и мы навечно подтверждаем, сохраняем и укрепляем. И равно, как нам, так и ни одному нашему преемнику-королю нельзя и не будет дозволено проповедовать, придерживаться и верить какой-нибудь ереси, точно так же мы желаем и приказываем, чтобы ни одному из наших подданных не дозволено было верить какой-нибудь ереси, и придерживаться ее, и вводить в нашей стране. И тот, кто окажется виновен, должен быть по заслугам беспощадно наказан.

Второй народной твердыней было совершенное самовладство или покорное повиновение подданных своим королям. И мы его укрепляем следующим образом: если бы нашелся кто-нибудь, кто стал бы прикрываться какими-либо привилегиями и не слушал бы наших приказов или приказов наших наследников, он потеряет все свои привилегии и будет наказан по заслугам.

Третьей твердыней была неделимость королевства и сбережение от чужевладства.

Ведь это государство немало соблазняли некие чужеземные искатели [престола], из-за коих оно должно было бы впасть в раздоры и в чужевладство. При царе Иване был приглашен некий Магнус, голштинский княжич; при царе Федоре Ивановиче был тайно позван некими боярами какой-то австрийский королевич; царь Борис пригласил Густава, шведского королевича, и Иоанна Датского. Затем наступило разорение из-за Расстриги и шведа Владислава, польского королевича. Затем люди помышляли о Филиппе, шведском королевиче. А при нашем славной памяти покойном родителе сюда приезжал Вольдемар, датский королевич. А в наше время как-то очень долго жил в нашем городе Москве Давид, грузинский царевич.

От всех этих, говорю я, покушений претерпело это государство тяжелые удары и потрясения, но всегда не столько из-за людских стараний, сколько, поистине, по Божьей милости оно бывало сохранено и осталось целым.

Чтобы впредь таких бед не случалось, мы вышеупомянутыми законами достаточно (как нам кажется) этому воспрепятствовали и преградили путь.

Четвертая твердыня — закрытие рубежей. Ибо нашему народу весьма полезен и надобен этот преблагой закон, возбраняющий нашим подданным скитаться в чужих странах и не разрешающий всяким чужеземцам приходить и разглядывать наши земли. Ведь так мы оберегаем себя от многих грехов, и пороков, и дурных обычаев, не выставляем себя, словно поляки, на посмешище всем народам, не тратим зря денег и не прижимаем бедных крестьян свыше их сил. Есть и иные выгоды от этого закона, из-за коих и мы его навечно утверждаем.

Нам как королю и нашим королевским сыновьям негоже скитаться за рубежом или ездить в гости к иным королям, или почему-либо находиться вне своих рубежей за исключением каких-либо важных государственных или ратных дел. Ведь не подобает и мы не хотим, чтобы наши подданные имели в чем-то больше свободы (или, вернее, попущений), нежели наши родные дети. И поэтому постановляем, дабы никому из наших подданных не дозволено было переходить рубеж без нашего поручения или разрешения.

Пятой нашей твердыней была занятость людей всех сословий и запрещение праздности и безделья.

Нельзя допускать, чтобы кто-либо в королевстве жил в бездельи и без пользы для общего блага. Ибо совсем несправедливо и не по-божески, чтобы те, кто ничем не помогает своим трудом народному благу, поедали сладости и плоды земли и владели большей частью доходов всего народа. Поэтому мы постановляем и приказываем, чтобы ни один князь, ни иного сословия человек не был бы освобожден от общих народных служб и от дел, подобающих его сословию, — от придворной, приказной, ратной, посольской службы, а тяглые люди — от своих тягот и работ, а духовные люди — от своих молитв и богослужений.

И мы никоим образом никому не разрешаем помышлять о такой привилегии, чтобы жить в постоянном бездельи, подобно тому, как у некоторых народов бояре и богатые горожане живут в вечной праздности и в роскоши, будто какие-то древние сарданапалы или откормленные свиньи, и объедают народ, но ни в чем ему не помогают.

Однако же верным нашим слугам, выслужившимся князьям и властелям, даруется наша милость и отдых от трудов, как мы сказали раньше.

Шестая твердыня должна быть такой: все деяния каждого короля, то есть законоуложения, пожалования и изъятия вотчин или поместий, после его смерти должны быть рассмотрены и оценены народным сеймом, и сейм должен просить нового короля исправить те законы, которые оказались бы противоречащими народному благу. И это надо сделать прежде, чем король принесет присягу. А после королевской присяги должен будет присягнуть народ.

43. Долг королевской власти призывает нас подумать и позаботиться не только о выгоде, но также и о чести всего народа. Размышляя об этом, мы увидели, что все европейские народы не питают должного почтения к нашему царскому величеству, но, напротив, все в один голос хулят и бесчестят нас, и все наше царство, и народ наш. И вот почему:

После Владимира Великого отчизна наша — Русская земля — была в течение длительного времени разделена или, вернее, разорвана между многими государями и жестоко измучена междоусобными ратями. Из-за этого никто недостоин был тогда носить королевский титул, и правители именовали себя князьями, а старшего из них именовали Великим князем.

Славнейшим из них был правнук Владимира — Владимир Всеволодович Мономах, и греческий царь Константин Мономах прислал ему королевские регалии — бармы и ожерелье. Однако он, зная себе цену и видя раздор в народе, не принял высокого титула и не стал именовать себя ни королем, ни царем.

Затем, через 200 лет, стал править великий князь Иван Данилович, прозванный «собирателем народа», ибо он собрал под своей властью большую часть русского народа и распространил правление вдаль и вширь. А внук его — Димитрий Иванович Донской — одел камнем сей столичный город Москву и мог [бы] по достоинству венчаться короною, и пользоваться всеми регалиями, и именоваться королем еще за триста лет до нашего времени. Однако и он тогда из-за татарского гнета (который Бог за грехи на народ наслал) остался при княжеском титуле и не стал пользоваться верховной властью.

Наконец, Господь склонился к милосердию: как некогда израильтянам Гедеона, так народу нашему послал освободителя — в[еликого] к[нязя] Ивана Васильевича. Ведь этого правителя, подобно иным дивосильникам, Господь одарил храбрым сердцем и долгим, пятидесятилетним правлением и дал ему силу покорить три татарских царства: Казань в 7061/ 1553 году, Астрахань в 7062/1554 году, Сибирь в 7091/1583 году.

Будучи столь прославлен Богом, он по праву и по достоинству венчался «короной величества» и стал называть себя царем. Ибо надо объявить даре Божьем и не умалчивать [о нем]. Но при свершении этого дела царь Иван поступал не так, как надо, ибо честь, дарованную ему Богом, он стал искать у людей. Мало ему было славы, ниспосланной Богом, и показалось ему, что он бы еще больше прославился благодаря чужому римскому происхождению, и титулу, и регалиям, чем благодаря своему русскому роду. Так же как говорит апостол Иоанн о неких фарисеях, кои не верили Иисусу Христу, потому что «возлюбили больше славу человеческую, нежели славу Божью» (Евангелие от Иоанна, 12). Достаточно высоко Бог поднял и достаточно прославил царя Ивана, дав ему власть над Русским и над тремя татарскими царствами. Но он был недоволен этим и искал еще суетную и смехотворную славу у людей. И поэтому он сам был виновником своих несчастий и дал повод к тому, что ему, и всем его наследникам, и нашему величеству все народы чинили бесчестье и чинят вплоть до сего дня.

44. Действительно, ничто не может быть справедливее поговорки о том, что нет худшей заразы при государевых дворах, нежели льстецы и лживые угодники. Ибо они побудили многих королей на гнусные, постыдные, неправедные и всякие дурные дела.

Например: у Филиппа, великого, храброго, преславного македонского короля, и у жены его Олимпиады родился сын Александр, юноша, чудесно одаренный храбростью, разумом, ловкостью и всякими Божьими дарами. И вот лживые поэты и иные придворные льстецы и подлизы, видя, что Александр был непомерно честолюбив, стали непристойно восхвалять его и сказали, что Александр по отцу происходит от Геркулеса, а по матери — от Ахиллеса. А иные, не довольствуясь этим, говорили, будто Александр не Филиппов сын, не потомок Геркулеса, а сын самого наивысшего языческого бога Зевса, и будто Зевс в обличий змия сошелся с Олимпиадой и породил Александра.

Такою басней эти ядовитые змеи обманули храброго, мудрого и украшенного всякими добродетелями короля в его буйной младости, изменили, испортили, довели до богохульства и до крайней глупости и совсем погубили. Ибо Александр, увлеченный этой богохульной ложью, хотел, чтобы его считали богом и чтобы люди кадили ему ладаном, как богу. И когда весь двор присоединился к этому и один лишь философ Каллисфен воспротивился этой глупости и нелепости, обманутый Александр велел убить невинного мужа, подающего полезный совет. Ослепленный суетной славой, он не мог понять и уразуметь, что эти льстецы, желая прославить его и сделать богом, не спасали его от смерти и вместо чести чинили ему великое бесчестье.

Ибо, во-первых, они бесчестили короля Филиппа, будто Филипп недостоин был породить такого сына и будто у него такая жена, что наживает детей от других. Во-вторых, они бесчестили Олимпиаду, будто она, как проклятая чародейка, сходилась и сговаривалась с бесом. И в-третьих, они позорили самого Александра, ибо отца его объявили неспособным мужем неверной жены, а мать его делали блудницей и чародейкой.

А хуже всего было то, что Александр навлек на себя этим богохульством гнев и кару Божью. Так что тот, кто хотел стать божеством, вскоре лишен был и человеческой жизни. Как раз тогда, когда Александр впервые решил пожать плоды своей славы, закончив свои походы, на 34 году его жизни28 Бог послал ему смерть, которая стерла его со света и показала всем людям лживость этих ядовитых льстецов.

45. Этой басне подобна и другая ложь, придуманная римлянами при царях Юлии и Августе.

Город Рим 224 года от своего основания пребывал под властью королей, и за это время правили семь королей один за другим. Затем, заменив королевскую власть общевладством, Рим был под общевладством долгое время, то есть до царских времен или до первого царя Юлий, или ровно 706 года от своего основания. И в то время (то есть до царских времен) Рим достиг наивысшей своей славы, предреченной ему Даниилом, [говорившим], что Римское королевство должно быть самым сильным и славным из всех королевств, какие только были или будут на свете. Тогда, говорю, это государство возросло до крайнего предела, назначенного ему Богом, а в царские времена оно уже почти больше не расширялось, а только сохраняло свою славу, и стояло оно, говорю, так с начала самовладства Юлия до смерти царя Константина, перенесшего власть в Царьград, — то есть 390 лет.

Из этого легко понять, что Рим и до царских времен был куда более сильным и славным, чем Троя или даже чем десять Трои. Однако поэту Вергилию и иным льстецам недостаточно было этой славы, но они еще надумали вывести род Августа из Трои. Думали эти обманщики, что царь Август не был бы достаточно благороден и славен, если бы они вывели его род от преславного собственного римского короля Ромула и от итальянского или от римского народа, стяжавшего дотоле за 700 лет великую славу, но они приплели еще к этому и троянцев и сложили такую басню: Когда-де греки после десятилетней войны сожгли и разорили город Трою, оказался на этом пожаре некий преславный троянский боярин по имени Эней, сын боярина Анхиза и богини Афродиты или Венеры, и одновременно с ним был другой боярин — Антенор. Эней этот был так милосерден, что в этой спешке взял на плечи старика отца, не могшего бежать, вынес его из пожара, и, выйдя на берег моря, снарядил более десятка больших морских кораблей, и, бежав от греков, поплыл на поиски нового жилья.

Антенор, приплыв к реке Падуе, построил город Падую. А Эней после многих бедствий, скитаний по морю и гибели нескольких кораблей приплыл с небольшим числом судов и людей в Итальянскую землю, где ныне стоит Рим и где тогда правил король Латин, обручивший свою единственную дочь Лави-нию с неким князем Турном. Там Эней, сойдя с корабля, начал жестокую войну с Турном, пока не убил его, взял [в жены] Лавинию и овладел Итальянским королевством, которое по имени этого короля Латина было затем прозвано Латинской землей. И, дескать, от этого Энея с течением веков произошел король Ромул, и вслед за ним многие римские короли, и воеводы, и бояре, а от них цари Юлий и Август.

Но эти льстецы не видят того, что, желая прославить своих государей, они их, наоборот, унижают и позорят. Ибо вовсе неправдоподобно, чтобы Эней в час гибели своего города и народа, с отцом на плечах, смог собрать столько людей и кораблей, чтобы, как пишет Вергилий, миновать [войско] греков и доплыть до столь далеких стран. А еще менее правдоподобно и весьма зазорно для латинского римского народа то, что эта горсть беглецов одолела и поборола всю силу короля Латина и князя Турна. И, наконец, мало чести и в том, что этого Энея делают сыном Афродиты. Ведь у язычников Афродита была вымышленной распутной богиней и покровительницей всех блудниц. И поскольку Эней, рожденный не законной женой Анхиза, а блудницей, добился удачи и стяжал себе добрую славу в той долгой рати, то поэтому поэт Гомер, желая спасти его честь и приписать его удачу милости языческих богов, придумал о нем эту басню и назвал его сыном Афродиты. Ибо так обычно говорили язычники о знаменитых людях, если они были незаконно рождены.

Итак, теперь судите: не позор ли скорее, чем почет, принесли царю Августу поэты, выводя его род от распутной богини и от незаконнорожденного предка и говоря, будто кучка изгнанных беглых скитальцев (не сумевших отстоять даже свою родину от врагов) напала на латинский народ — на предков римлян, и захватила это королевство, и силой заставила народ принять неизвестного человека в зятья своему королю и себе в короли.

Притязание на чужеземное происхождение: «Антенор, ускользнув от ахеян, проник в Иллирийские заливы и в глубь Либурнии, перешел Тимав»31 и основал Падую. Так выдумывают те, кто готов назваться потомками цыган (то есть египтян), лишь бы их считали людьми чужеземного, а не местного происхождения. И они сами тоже скитаются по всему свету.

Древние и мудрые афиняне не видели славы в подобных делах, и в то время как некоторые города утверждали, что их основатели пришли оттуда-то и оттуда-то, афиняне полагали более почетным не выводить своих предков невесть откуда, а объявлять их местными уроженцами. И так как, живя во тьме языческой, они не знали, как Бог сотворил человека, то говорили, что их предки и первородители ниоткуда извне не пришли, а были автохтонами, то есть местными уроженцами, и в этой самой афинской Аттической стране они некогда появились и возникли из земли.

Также и римлянам было бы, слышь, куда лучше выводить род своих правителей от местного короля Ромула и от деда его Нумитора, нежели от чужеземных людей, хотя и род Ромула тоже не во всем безупречен, ибо дочь короля Нумитора — Сильвия, будучи по языческому обычаю пострижена в девичий монастырь и не имея законного мужа, родила в девичестве Ромула. А чтоб спасти ее честь, язычники выдумали, будто бы Сильвия родила Ромула от Арея или Марса, бога войны.

Все это доселе было сказано для того, чтобы лучше понять наши дела.

46. А теперь разберем те басни, что были выдуманы и вписаны в народную историю льстецами и придворными баятелями царя Ивана и иных русских государей.

Одна басня. Пишут, будто бы наш славянский народ произошел от скифского племени или будто скифы были нашими предками и прародителями. А еще говорят, будто бы Александр послал славянским князьям (Великосану, Асану и Авесхасану) письменные привилегии или жалованные грамоты и даровал им навеки землю, коя лежит между Хвалынским и Варяжским морями33. Но не могли или не старались понять эти шуты, что Александр не мог никому подарить землю, которая никогда не была под его властью. И что всему нашему народу не только что не было бы никакой славы, но, наоборот, мог бы выйти позор, если бы он принял свою исконную вотчину в дар от чужого народа и от чужого правителя, не имевшего на нее никаких прав.

Ибо надо знать, что мы, русские, никак не менее, чем древние афиняне, можем называть себя автохтонами, местными уроженцами. Ведь [нигде] на» свете нет никаких примет или признаков, по коим;

можно было бы судить, что какой-либо иной народ жил до нас на этой Русской земле или имел над нею какую-то власть.

А об Александре хорошо известно, что он никогда не бывал на Руси и не воевал с Русью. Повод же для этой басни был таков: страна, в коей теперь живут задунайские славяне — болгары, сербы и хорваты, — с древности именуется Иллирской землей и граничит с Македонской землей, а Александр в первый год своего правления воевал с иллирийцами. Исходя из этого, один из недавних чешских летописцев выдумал эту басню и написал, будто бы Александр дал иллирийцам письменные привилегии и подарил им всю страну, коя лежит меж Дунаем и Белым морем. А русский летописец, переписывая это, поставил вместо Дуная и Белого моря — Хвалынское и Варяжское моря.

И обе они смешны и гнусно дурачат нас. Ведь Александр сроду не имел никакой власти в Русской или Славянской земле, и во времена Александра ни за Дунаем, ни в Иллирийской земле ничего не знали славянах, но [лишь] через целых восемьсот лет после Александра и сразу же после ухода готов из Иллирийской земли (около 500 года от рождства Христова) множество славян, вышедших из Великой, Малой и Белой Руси, перешло Дунай и поселилось в Иллирийской земле, где и пребывает доныне, и земле этой они принесли новое имя, и она зовется Славянской [землей]. И с того времени греки и итальянцы узнали о славянах, а дотоле имя их не было там ведомо.

А что шут болтает, будто славяне произошли от скифов, то ничего глупее и позорнее для нашего племени нельзя придумать. Ведь все народы считают скифами татар и турок: ибо два эти народа говорят на одном языке и следовательно составляют один народ. А наш славянский язык так отличается от татарского, что большей разницы и быть не может. Если же наши древние предки носили имена Хасан, Авесхасан, Осман, Хидир, Тахтамыш, Хусаин, Бекир, Мурат, Мустазан и если они говорили на том же скифском языке, то как могло случиться, что сыновья [их] говорят на другом языке и имеют другие — славянские — имена: Милош, Радован, Хервой, Скоровой, Владимир, Владислав, Яромир, Ярослав, Богдан, Грубиша и прочие. Конечно, могло это произойти лишь в том случае, если бы скифы перебили всех мужчин-славян и, недолго побыв с женщинами-славянками, снова бы все ушли, а женщины, принеся плод от скифов, обучили бы детей своих славянскому языку, и эти дети скифских отцов не узнали бы скифского языка. Но что за честь была бы от этого нашему народу? Судите [сами]. Глупо и лживо, значит, болтают льстецы, будто мы родом — скифы.

47. Вторая басня. Дескать, князь Гостомысл в своем завещании наказал новгородцам так: «Потому у нас бывают раздоры и междоусобные войны, что нет у нас царя из царского рода. Вы поэтому после моей смерти отправьте послов в Варяжскую Прусскую землю и молите тамошних самодержцев-курфюрстов, ведущих род от кесаря Августа, чтобы они пришли княжить на Русь».

В рассказе этом прежде всего наврано, будто новгородцы посылали к варягам просить князя. Ибо не могли новгородцы быть столь глупыми, чтобы так поступить. Ведь если они помышляли о том, как избавиться от междоусобиц и укрепиться против нападений извне, то зачем им было посылать к чужеземцам просить не одного, а трех князей? А если не просили трех, то почему приняли трех? Почему державу свою, дотоле единую, разделили натрое и дали Новгород —Рюрику, Изборск — Трувору, а Бело-озеро — Синеусу.

Ведь ясно, что от разделения народы становятся не сильнее, а слабее, так что новгородцы могли ожидать [от этого] скорее междоусобиц и разделения, нежели согласия. И не может быть на свете народа, столь глупого, чтобы не понять этого. Оттого рассказ этот никак не может быть верным.

Эти варяги не могли быть ни немцами, ни курфюрстами, ибо, во-первых, курфюрсты были учреждены много времени спустя, во-вторых, в те времена немцы еще не обитали по берегам Варяжского моря, в-третьих, имена Варяг, Синеус, Трувор, названия мест Ладога и другие не имеют ничего общего с немецким языком, но скорее [имеют общее] с литовским.

Здесь я не могу умолчать о том, как лаятель и хулитель [нашего] народа Петрей-немчин проявляет свою глупость и собачью злость, когда пишет, будто «новгородские послы, плача, умоляли варягов и просили трех князей». Почему плача? Почему трех? Из какой летописи взял это сей хулитель? И что может быть глупее слов Гостомысла, когда он говорит: «Потому у нас бывают раздоры, что нет у нас правителя из царского рода»?

Ведь ни в одном королевстве на свете не было 1 столько раздоров, смут и кровопролитий из-за власти, сколько в Римском царстве. Ведь прежде всего от первого Юлия до последнего языческого царя и до Константина в Риме было 43 царя, хотя степеней было только 36, ибо иногда цари правили по одному, а иногда по два или по три вместе: отец с сыном, брат с братом. А в этих 36 степенях едва 10 царей умерло своей смертью. Некоторых убили противники, а некоторые сами покончили с собой в отчаянии. А происходило это потому, что царство не передавалось по наследству, и царей избирало или ставило войско, а не думали не боярство.

А о преемниках Константина — христианских греческих царях — Липсий пишет так: «Если, дескать, взглянуть на преемников Константина, то откроется больше примеров злодейства, порожденных честолюбием, нежели во всей остальной Европе. Для них было обычным делом убить, ослепить, оскопить. Так поступали отцы и матери с сыновьями и сыновья с родителями, не говоря уже о дядьях и братьях. Случалось это из-за малейшего подозрения и из-за простой боязни».

Со времени Константина до падения Рима, или до [первых] немецких царей, более пятнадцати царей было убито, двое — пострижено, один — ослеплен, один — изгнан. О последующих я умолчу. И все это потому, что боярство не имело никакой власти и силы, а вся сила была у войска да у черни.

Что же сказать о немецких царях, Карловых преемниках? Был ли при них мир и согласие в стране? Некий безымянный немецкий летописец в истории царя Генриха I пишет так: «Это-де немецкое царство постоянно было полно смут и волнений. Почти никому не удавалось стать царем, чтобы этому не воспротивились какие-либо князья, кои сами хотели стать царями». И хотя у немцев не убивают и не увечат царских особ, как у римлян и греков, но ведь и у них бывало много войн и великих страшных битв за власть.

Людовика, Карлова сына, его собственный сын Лотарь держал в заточении, но устрашенный другими князьями отпустил его на волю. После смерти Людовика Лотарь вел лютые войны с двумя братьями и потерпел страшные поражения, и царство разделилось натрое. Сыновья Карла Второго и Отгона Первого вели войны со своими отцами. Умолчу об остальных смутах. А случалось это потому, что у немцев всегда бывало несколько могущественных князей, кои могли начать войну против царей.

Из всего этого следует, что Гостомысл не мог быть так глуп, чтобы полагать, будто в немецком царском роду не бывает раздоров и соперничества. А на помощь от немцев он тоже не мог надеяться, ибо немецкие цари находились очень далеко от Новгорода и между ними и Русью жили чехи, поляки, венгры и литовцы.

Борис: Почему же и как сложена эта басня?

Хервой: Я считаю, по причине того, что местность, где лежит Новгород, была, я думаю, некогда населена варягами или чудью, народами литовского языка. Ведь имена Рюрик, Трувор, Синеус, Ильмень, Ладога, Корела и иные тамошние [имена] похожи не на славянские или немецкие, а на варяжские литовские слова. А наши предай — русские — покорили эту страну силой и на вновь добытой земле построили город и назвали Новгородом. А князья и правители наши брали себе в жены дочерей убитых варяжских князей — Рюрика, Трувора и Синеуса и иных.

А затем, когда великий дивосильник Владимир прославился победами над своими врагами и еще более прославился принятием пресвятой веры Христовой, захотели люди возвысить его и вывести род его из древности и говорили, что Владимир очень славен родом не только по отцу от древних русских князей, но и по матери — от варяжских князей.

А к этому достоверному рассказу некий тогдашний льстец присочинил и пришил [историю] о Гостомысле и о его совете, о приглашении трех князей, о курфюрстах и поколении Августа, — а все это ложь, и ничто не может быть лживее.

Борис: Значит и весь этот Гостомыслов совет выдуман?

Хервой: Как же не выдуман? Ведь никто не знает ни отца, чьим сыном был Гостомысл, ни времени, когда он правилки дел никаких, которые он делал. Осталась только эта написанная о нем повесть, для которой и придумано это имя «Гостомысл» — тот, кто замыслил пригласить на Русь гостей. Сам сочинитель думал тогда о гостях и, размышляя, как назвать выдуманного им советчика, назвал его Гостомыслом.

48. Другая глупая и грубая ложь: будто бы царь Иван или Владимир Великий происходили из рода Августа. Но ведь во времена Владимировых предков, то есть около восьмисотого года от рождества Христова, в Пруссии не было ни римлян, ни курфюрстов, ни вообще никаких немцев.

Ибо, во-первых, римляне никогда не имели никакой власти над Пруссией и соседними с ней, более близкими к Риму землями, то есть над Поморьем и Силезией. Никогда они не приходили в эти земли ни с миром, ни с оружием.

Во-вторых, в самом Риме род Августа прекратился очень скоро и окончился на самом Августе. Ведь у Августа не было родного сына, а лишь пасынок —Тиберий, который правил после него. А потом правили родичи Августа — Калигула, Клавдий и Нерон. Нерон умер бездетным, и после Нерона никто на свете не считал себя родичем Августа, разве что один царь Иван — через тысячу пятьсот лет после Нерона.

В-третьих, при Владимире Великом курфюрстов на свете еще и в помине не было. Лишь после тысячного года от рождества Христова царь Отгон Третий выдумал и учредил курфюршества, а в Пруссии первый курфюрст появился немногим более ста лет назад. И нет еще пятисот лет с тех пор, как первые немцы-крестоносцы пришли житьв Прусскую землю.

Некогда Александр, обуянный гордостью, хотел (как мы уже раньше рассказали), чтобы люди считали его не сыном короля Филиппа, а сыном Зевса —языческого бога. Цари Калигула, Домициан и Коммод хотели, чтобы их звали богами. Матвей, венгерский король, был (как пишет Кромер) большим хвастуном и своих дел проповедником. Он охотно слушал своего льстеца Бонфини, который говорил ему и писал в исторической книге, что Матвей происходит из рода некоего преславного римского князя Корвина, и подкреплял эту ложь неубедительными детскими доводами. Примеру этого Матвея последовал царь Иван Васильевич: не ведомо как или кто его надоумил, но он захотел, чтобы люди поверили, будто он происходит из рода Августа, и для того была придумана эта басня. И благодаря ей люди так же поверили, что царь Иван — потомок Августа, как верят, что Александр — сын Зевса или король Матвей — потомок Корвина.

Итак, скажем в заключение: стыдно нам выводить свой род от скифов, людей другого языка, как будто наш язык мог сам собою измениться и превратиться из скифского в славянский и будто нет у нашего народа чести и славы.

Лучше и полезнее было бы следовать истине и считать, что наш язык так же стар, как и иные первоначальные народные языки, и был создан Богом при разделении языков. И тогда жил наш праотец — Словен, так же как и родоначальники иных народов, и наш народ произошел от него, а не от иного народа. Поэтому и царю Ивану достаточно было древности [рода] и славы считать себя потомком своего истинного предка Словена, а затем — и короля Владимира, а не искать славы в лживых и всеми народами осмеянных и оплеванных баснях о роде Августа и не называть себя потомком монахини Сильвии и распутной богини Афродиты. А если хотел он воспользоваться славой августова рода, то должен принять на себя и [его] позор.

Но об этих баснях [сказано уже достаточно и слишком много.

49. Далее. Царь Иван поступил нехорошо и неправильно, когда пренебрег славянским именем «король», подобающим высшему после Бога правителю, и принял чужое, неподходящее, негодное и несвойственное высшей власти римское имя «ЦАРЬ». А знаковиной своей сделал орла двуглавого — римский или, скорее, немецкий герб. Этот титул и герб не принесли царю Ивану никакого достоинства, большего, чем королевское, но зато доставили ему и нам, его преемникам, много трудностей, и пакостей, и бесчестья, причиняемого нашему величеству другими народами из-за этого злосчастного и давнo уничтоженного римского титула и герба. Мы решили в другом месте подробно рассказать об этом, а здесь вкратце напомним вам о бесчестьи, кое мы терпим по этой причине.

50. Прежде всего, из-за этого титула у нас возникало множество споров, ссор и раздоров с поляками и с иными народами.

2. Второе. Хотя народы и признали за нами этот титул «ЦАРЬ» и пишут [обращаясь к] нам, по-русски — «ЦАРЬ», но на свои языки это слово не переводят и не зовут и не пишут нас на своих языках ни «цесарем», ни «кайзером». Они различают эти титулы и говорят, что имя «цесарь» — почетнее и достойнее, нежели «царь». И тем самым причиняют нам немало бесчестья.

3. Третье бесчестье. А кроме присылаемых нам грамот, все европейские народы в своих публичных речах, и в письмах, и в книгах единогласно не удос-тоивают нас ни титула «царя», ни «цесаря», ни «короля», а лишь зовут нас «великим князем». Это можно увидеть везде напечатанным в их книгах, а также в печатных листах, которые немцы продают в нашем государстве и на которых нарисованы портреты разных правителей верхом на конях: иных [правителей] обозначили «королями» и «цесарями», а нас лишь «великим князем московским». Разве это не бесчестье?

4. А еще хуже то, что мы сами именуем на своем языке «царями» правителя или князя крымского и князя грузинского, кои признают над собою, помимо Бога, иных государей и бывают ими назначены, а также ногайских и иных кочевых воевод, кои не имеют ни столицы, ни казны, и никаких знаков правителя и величества. И поляки тоже зовут их «царями», а достойными королевского титула их никто не считает, поскольку они имеют над собой господина, кроме Бога. И для нашего величества оскорбительно, что этих неполновластных князей, подчиненных другим самодержцам, называют одинаковым с нами именем.

5. В-пятых: [другие] народы лишь смеются над тем, что царь Иван принял римский титул и герб, не имеющие к нему никакого отношения.

6. В-шестых, чужеземные летописцы пишут, будто бы царь Федор посылал к папе и к немецкому царю просить титула. Если это правда, то для нашей короны и для всего народа учинено тогда огромное бесчестие.

51. А мы говорим, что никто, кроме одного лишь Бога, не властен учреждать королевства или ставить королей: ни римский царь, ни папа. И если кто присваивает себе эту власть, то он лжет, и обманывает, и тщится уподобиться Богу.

Ибо Август, славнейший и сильнейший римский царь, не был совершенным самовладцем, и римская дума никогда не целовала ему крест и не присягала на верность, и сам он никогда не смел именоваться «королем» и запретил всем своим сторонникам называть его «государем».

 А титул «царь» или «цесарь» не означает никакой власти, ни почета, а является прозванием рода Юлия, ибо этот первый римский самодержец был родом из римских бояр, и жил под властью граждан или римского общевладства, и носил имя Юлий и родовое прозвание Цесарь (а по-нашему — «царь»), и был по чину или по должности императором, то есть римским воеводой. Когда же он посягнул на высшую власть, и начал уничтожать общевладство, и стал государем, то ничего не изменил в своем имени и подписи и до самой смерти именовал себя, как и прежде, такими лишь словами: Юлий Цесарь Император (воевода). А королем он был бы и рад назваться, но не смел [этого сделать], ибо не смог до конца уничтожить общевладство.

Таким образом, титул «король» древнее и почетнее титула «царь» или «цесарь», как об этом подробнее сказано в другом месте.

52. Бог оповестил через святых пророков — Даниила, апостола Иоанна, апостола Павла и Ездру — [о том], что на свете будут четыре преславных королевства, а последнее и сильнейшее из всех — Римское, и что это Римское [королевство] в конце концов ослабеет и разделится, и совсем погибнет и будет разрушено.

Пророчества эти уже давно полностью исполнились, и царство Римское давно разрушено, как об этом говорил ангел трехглавому орлу: «Да сгинешь ты, орел, и крылья твои страшные, и главы твои. злобные, и все тело твое суетное».

Прежде всего потому, что столица была перенесена со своего места — из Рима в Царьград. Во-вторых, сразу же после сыновей Константина римский народ потерял свою власть, и никогда больше к нему не вернулся ни царский, ни королевский титул. В-третьих, в 405 году от рождества Христова пришли туда готы, а [вслед] за ними вандалы, венгры, наши славяне и иные народы и четырежды разоряли и разрушали город Рим — первый раз в 412 году, последний раз в 551 году — и завладели всей его державой, так что у римского народа ничего в руках не осталось, и все римляне стали рабами греков, готов, вандалов и иных народов.

А у греков осталось суетное и пустое имя этого Римского королевства. А затем немцы, завладев городом Римом, начали именоваться этим же суетным именем. Но и те, и другие — и греки, и немцы — ничем не могли опровергнуть божье пророчество, кое оповещает, что это царство Римское должно погибнуть и никогда и никто его больше не возродит.

Суетность этого греческого и немецкого хвастовства объяснена в словах Ездры о трехглавом орле. Средняя глава означает самих настоящих римских царей от Юлия до Константина и его сыновей. Вторая глава означает царей из греческого народа, правивших в Царьграде после падения города Рима и разделения его державы. Эти цари называли себя римскими царями, но в действительности они были не кем иным, как греческими царями. Как и ныне, греки, все до одного, суетно и глупо именуют себя римлянами. Третья глава означает Карла немецкого и остальных за ним [немцев], кои хвастаются тем же самым именем и гербом римских царей. Но и они никак не смогли восстановить и поставить на ноги это разрушенное царство, и Карл был правителем Итальянской, или Римской, земли, а наследники его были всего лишь немецкими королями и не были полновластными государями над Римом и над Итальянской землей.

Таким образом, три орлиные главы погибли уже давно. Первая — когда готы разрушили Рим и убили Августула, провозглашенного царем. Вторая — когда турки взяли Царьград и убили Константина Палеолога, именовавшегося римским царем, и, сбросив римского орла, сделали гербом полумесяц. Третья глава погибла, когда Карл Пятый сложил с себя власть и ушел на покой в монастырь. Так что первого и последнего немецкого царя звали Карлом. Карл этот был последним венчанным немецким царем. А с того времени, то есть уже более ста лет, эти немецкие цари не имеют никакой власти над Римом и над Итальянской землей, и ни один из них не был венчан папой, и дома никто их не слушает из-за этого имени Римского [царя].

Лишь австрийские великие князья, владеющие своими вотчинами — Австрийской и Чешской землями, ради почета идут на то, чтобы их избирали и называли римскими царями, но это избрание и название не прибавляет им ни денег, ни даней, ни доходов, ни какой-либо силы. А так как они не венчаны (то есть не узаконены, не утверждены), поэтому именуют они себя не просто «царями римскими», а с оговоркою — «избранными царями римскими». Не пишут: «мы, Фердинанд Третий, Божьей милостью царь римский, постоянный рачитель и прочее», а пишут так: «мы, Фердинанд Третий Божьей милостью избранный царь римский, постоянный рачитель и прочее». Так пишет Фердинанд Третий в печатной грамоте о даровании боярства, выданной Ивану Бакеру фон Делдину 26 октября 1654 года.

Из всего этого ясно видно, что все эти три главы Ездриного орла уже поникли и сгинули и ничего от них не осталось, кроме суетного, ложного, пустого титула, и то не полного, а ограниченного.

И наконец, последнему и наихудшему из соблазнов — дьявольской силе, которая явится с Антихристом, предсказано и предназначено быть именно в этом Римском царстве. И эта несметная антихристова сила будет собрана из жителей, живущих в пределах этого же царства, и на них падет огонь с небес и сожжет их всех (как пророчили Иезекииль и Иоанн). А случится это с ними потому, что все мучители Божьих святых и все гонители имени Христова жили в пределах этого Римского царства. И за то, что они надругались над истиной, Бог (как сказано в писании) нашлет на них соблазн и страшное искушение: уверовать в ложь.

53. Итак, мы по этим и по иным причинам (о коих в другом месте сказано подробнее) всех оповещаем, объявляем и приказываем, чтобы всем было ведомо:

1. Во-первых, царство Римское не имеет никакого отношения к нашему Русскому королевству, равно как и наше королевство — к Римскому. Римляне никогда не имели никакой власти над Русью, А наши предшественники, правители русские, завладели было Крымом, но снова вернули грекам эту страну.

2. Во-вторых, не друг нам тот, кто зовет наше королевство «Третьим Римом». Такой [человек] не желает нам ни удачи в делах, ни добра, а желает гнева! Божьего, разорения и всякого зла. Ибо после разрушения этого преславного [Римского] царства его название и римский герб стали злосчастными (то есть проклятыми, окаянными и сулящими неудачу). Не может исполниться пророчество Даниила, пока Римское царство не будет до конца разрушено Иисусом Христом. Ибо камень ударил в ноги и разбил глиняные персты. И тот, кто попытается возродить, восстановить и поставить на ноги это разрушенное Богом царство, открыто воспротивится Богу. Потому что Бог велит, чтобы камень, сам собою отвалившийся от горы, то есть Иисус Христос— король всех королей, ударил в ноги, и разрушил это Римское царство, и обратил в прах его глиняные ноги. Кто же может восстановить то, что Христос разрушает?

3. В третьих, мы твердо верим, не колеблясь, объявляем, что не последней и немаловажной причиной разорения Московского и иных несчастий, пережитых нашим народом со времен царя Ивана, была та пресуетная гордыня царя Ивана, из-за которой он силой захватил этот злосчастный несчастливый титул и герб и начал строить то, что Бог разрушил и [чему он] назначил оставаться разрушенным. Бог разбил, умертвил, разрушил и окончательно уничтожил Римское царство и обратил его в прах. А царь Иван начал снова созидать, отстраивать и возрождать то, что Бог разрушил и [чему он] назначил навеки оставаться разрушенным. Не значит ли это бороться с Богом?

4. В-четвертых, Даниил уподобляет то царство железным ногам и глиняным перстам и сам объясняет, что это царство сначала будет сильным, а под конец разделится и ослабеет.

Железо — то есть сила и слава царства Римского — уже давно исчезло, и само царство сгинуло. А если что и осталось от него доныне, то лишь глина или слабость и позор. Но ведь и глины той уже нет.

Поэтому тот, кто связывает наше королевство с римским именем, не желает нам ничего иного, кроме слабости и позора.

5. В-пятых, много веков тому назад совершены были грехи языческими царями-мучителями, а в последнее время — иными народами, живущими там. Но окончательное наказание за них отложено до этих наших последних времен, и антихристова сила пойдет на то царство.

А у нашего русского или, вернее, у всего славянского народа, по Божьей милости, не случалось так, чтобы какой-нибудь правитель был гонителем Христова имени. И поэтому мы надеемся, что Господь, по своему великому милосердию, сбережет нас, чтобы антихристова сила не совсем нас одолела. А те, что называют нас римским титулом, приписывают нас к Антихристу.

Бог дал персам долгое владычество, и известно, что персы не преследовали Божьей церкви. И мы можем на это надеяться, если покончим с суетной и богохульной гордостью.

6. По этим причинам совершенно не следует и не годится, чтобы какой-нибудь правитель гнался теперь за пустым и злосчастным титулом этого глиняного, погибшего, антихристова царства. Те, что в сии последние времена присваивают себе это несчастное название, сами навлекают на себя погибель, предсказанную пророками. Тот, кто думает возобновить это царство, разрушенное Иисусом Христом, идет против Бога. Ведь Бог объявил, что оно должно погибнуть и больше не возрождаться. Ибо при Ездре было сказано орлу: «Не с тобою ли придет конец света?»

Поэтому даже если бы Господь когда-нибудь дал нам овладеть Царьградом, то нам не стоило бы называть себя этим злосчастным римским именем, а мы бы именовались «королем русским и греческим».

В сии наши времена мы поистине должны думать не о первых — радостных, а о последних — страшных — словах пророка, в коих говорится лишь о наказании и о гибели. И поэтому даже если какой-либо правитель и впрямь был бы вправе носить этот пустой, суетный, злосчастный титул Римского царства, то он должен был бы в сии времена подальше его отбросить и отречься от него. Из-за всего этого и мы решили отбросить этот чужой и злосчастный титул «царь» и герб с орлом, и именоваться «королем», и выбрать себе другой герб.

54. А для этого надо:

Прежде всего, чтобы все вы на народном сейме поняли и признали и чтобы мы своей властью подтвердили, что королевская самодержавная власть является наивысшей на свете.

Во-вторых, что [титул] «король» выше и почетнее, нежели «царь».

В-третьих, что царь Иван и его наследники обладали королевским титулом и властью, хоть и назывались царями из-за ошибки наших переводчиков, кои Давида зовут царем, а должны бы называть его королем. Ведь при Давиде не было на свете царского титула. И поэтому Кир, Александр, Давид и другие ассирийские, персидские, еврейские, греческие великие самовладцы были королями, а не царями, и называли себя королями, и не могли зваться царями, то есть родовым прозванием римского воеводы Юлия. А слава и власть их были больше, чем у царя Юлия, царя Августа и иных царей, даже если у Августа и было больше владений. Ведь они обладали полной самодержавной королевской властью, подобной власти Божией, а у Августа не было такой полной власти, но имел он еще меньше власти, чем польские короли, и думники никогда не присягали ему в верности, и не смел он казнить тех, кто убил отца его Юлия.

Поэтому и мы, даже если до сих пор и носили царский титул, однако же, по милости Божьей, всегда обладали и обладаем полной королевской самодержавной властью и оттого называемся «самодержцем». Ныне же, чтобы власть наша не заслонялась и не омрачалась этим царским титулом, мы отбросим это чужое и лживое имя и примем более древний, более почетный и истинно самодержавный титул из своего собственного языка — «КОРОЛЬ». И затем, пораздумав, как сделать пристойнее, вместо двуглавого орла — зверя уродливого и ложного, коего и нигде на свете нет, мы примем новый герб, который не был бы злосчастным, ложным и уродливым, а был бы действительно подобающим.

55. Ничто не может быть гибельнее для страны и для народа, чем пренебрежение своими благими порядками, обычаями, законами и языком, и присвоением чужих порядков и чужого языка, и желание стать другим народом.

Когда правители нашего [славянского] рода — болгары, сербы и хорваты — стали пренебрегать своим языком и обычаями и назвали себя деспотами, архонтами, герцогами и царями, они погубили все тамошние благие порядки и установления и загубили свою честь. И сразу же все тамошние народы оказались в угнетении.

Желая избежать такой напасти в нашем царстве, мы повелеваем, чтобы все наши подданные остерегались, как могли, чужеземных обычаев и сношений с чужеземцами и чтобы наши приказные не пользовались в делах и в грамотах чужеземными словами или выражениями, не свойственными нашему языку.

А чтобы не казалось, что мы сами нарушаем этот наш закон, мы первые покажем другим пример и откажемся от чужеземных слов и обычаев, принятых при нашем дворе. И прежде всего мы отказываемся от чуждого нам царского титула и от царского герба, как об этом уже было сказано.

Не хотим также уподобляться сербам, называвшим себя деспотами в подражание сыновьям и братьям греческих императоров, носивших этот титул. А затем, когда немецкий цесарь назвал их герцогами, они приняли и этот титул. И то, и другое было глупо.

У большинства народов названия вещей со временем изменяются. И если сербам и другим нашим славянам, и нашим предкам — русским государям — дозволено было искажать язык и вводить чужеземные слова, то мы еще более вправе выбрасывать чужие слова, восстанавливать свои собственные и тем самым исправлять язык.

56. Закончим мы словами Иисуса Христа, короля всех королей, королевство коего стоит вовеки. Господь о себе говорит: «Не приемлю я людских свидетельств, ибо отец мой обо мне свидетельствует». И сказал он также: «Не приемлю я людской славы, ибо отец мой меня прославил».

Мы же не по заслугам нашим, а по несказанному милосердию Божьему получили власть, и почет, и достоинство не от человека, а от самого Господа Бога, прославленного в Троице, Отца и Сына, и Святого Духа. Так же, как и все иные истинные, подлинные полновластные короли и самодержцы и Божьи наместники — Кир, Александр, Давид и остальные, им подобные, получили власть не от папы, не от римских царей, а от Бога. И поэтому мы, получив славу от Бога, не требуем и не приемлем славы от людей: ни от царя, ни от папы, ни от патриарха, ни от какого-либо иного человека на свете, стоящего якобы над нами. От Бога лишь мы получили славу и Богу ее воздаем и скажем вместе с королем Давидом:

«Твое, Господи, величие, и сила, и слава, и господство, и Тебе хвала. Все, что на небе и на земле, — все Твое. Твое, Господи, королевство, и Ты — над всеми государями».

Лживо, и мерзко, и богохульно написали льстецы в римских законах: «Царь Римский — государь всего света». Да онемеют уста, хулящие Господа. Хулу эту мы отвергаем. Один лишь Бог — государь всего света. А римский царь не имеет никакой власти над иными королями. Отдайте царю — царево, а Богу — Богово.