Яков Кротов. Путешественник по времени. Вспомогательные материалы.

Борис Успенский

ЦАРЬ И ИМПЕРАТОР

ПОМАЗАНИЕ НА ЦАРСТВО И СЕМАНТИКА МОНАРШИХ ТИТУЛОВ

См. монархия.

К началу

ГЛАВА I

Помазание на царство: Эволюция обряда в связи с представлением о природе монаршей власти

§ 1. Помазание Пипина Короткого и начало традиции инаугурационного помазания монарха в Европе

Традиция инаугурационного помазания монарха в Европе непосредственно восходит к интронизации Пипина Короткого в середине VIII в. Еще раньше, а именно во второй половине VII в., помазание при возведении на престол совершалось у испанских визи-готских королей, однако обряд поставления Пипина Короткого никак не связан, по-видимому, с визигот-ской традицией¹; напротив, после поставления Пипина мы наблюдаем непрерывную традицию инаугурационного помазания монарха, доходящую до наших дней.

Эта традиция имела место как на Западе, так и в Византии, однако в Византии соответствующий обряд появляется относительно поздно — надо полагать, под западным влиянием. Вслед за тем уже под византийским влиянием помазание на царство появляется и на Руси.

Необходимо иметь в виду при этом, что помазание монарха (царя) на православном Востоке имело другое значение, чем на Западе, т. к. на Востоке не было помазания епископов и священников; иначе говоря, этот обряд не мог вызывать здесь ассоциации монарха со священнослужителем. Напротив, на Западе такого рода ассоциации были весьма актуальны; они играли

существенную роль в эволюции интересующего нас обряда. Следует подчеркнуть, вместе с тем, что в VIII в., когда был помазан Пипин Короткий, помазание при ординации (помазание священнослужителей) не было принято в римской церкви²: такого рода ассоциации появляются здесь позднее.

Вопрос о том, когда именно и при каких обстоятельствах обряд помазания на царство появляется в Византии, остается открытым. Большинство исследователей склоняется к мысли, что это произошло в XII—XIII в. При этом целый ряд специалистов — в их числе такие авторитетные ученые, как Георгий Острогорский, Эдуард Айхманн, Антон Михель или Жильбер Дагрон, — полагает, что этот обряд появляется в Византии в результате IV Крестового похода. По мнению этих исследователей, помазание на царство впервые имело место в Константинополе 16 мая 1204 г. при коронации Балдуина Фландрского (первого латинского императора в Константинополе); этот обычай, как считают названные ученые, заимствовал основатель Никейской империи Феодор I Ласкарь, венчавшийся на царство в 1208 г., после чего данная традиция прочно укоренилась в Византии: с концом Латинской и Никейской империи традиция эта продолжала соблюдаться в империи Палеологов³. Ниже мы вернемся к обсуждению этого предположения.

Пипин был помазан как король франков Бонифацием, архиепископом майнцским: это произошло в Суассоне в ноябре 751 г.⁴ Вслед за тем Пипин был вторично помазан 28 июля 754 г. в Сен-Дени — на этот раз папой римским Стефаном II⁵.

Необходимость вторичного помазания была, очевидно, обусловлена тем обстоятельством, что помазание Пипина в 751 г. было совершено не папой, а епископом; повторение данного обряда в 754 г. призвано было подтвердить его действенность; говоря о вторичном помазании Пипина, автор «Франкской хроники» сообщает: «... apostolicus Stephanus confirmavit Pippinum unctione sancta in regem et cum eo inunxit duos filios, eius, domnum Carolum et Carlomannum, in regibus»⁶. Характерным образом, обращаясь к сыновьям Пипина, Карлу и Карломану, папа заявлял, что они помазаны самим апостолом Петром: «per beatum Petrum principem apostolorum, qui vos in reges unxit»⁷; тем самым подчеркивалось значение именно папского помазания, что отвечает характерному для римской церкви представлению об исключительном положении папы как наместника апостола Петра.

Пипин был первым монархом, возведенным на престол папой римским; после него это становится традицией. Для того чтобы помазать Пипина, папа должен был приехать во Францию (ни один папа до этого не пересекал Альпы); сын Пипина, Карл Великий, уже едет в Рим, для того чтобы быть коронованным папой⁸.

Необходимо отметить, что Пипин — в отличие от последующих монархов — был помазан, но не коронован: в этих условиях помазание получало особое значение, выступая как единственный обряд возведения на престол⁹. В известном смысле поставление Пипина оказывается противопоставленным поставлению византийских императоров: если помазание Пипина не сопровождается коронацией, то коронация византийских императоров в это время не сопровождается помазанием.

Эта традиция инаугурационного помазания и была затем унаследована в Византии. При этом как на Западе, так и в Византии крестообразно мажется голова монарха, возводимого на престол¹⁰; именно так, по-видимому, и был помазан Пипин Короткий¹¹.

§ 2. Связь инаугурационного помазания монарха с обрядом крещения

Как показал Арнольд Ангенендт¹², у истоков данной традиции находится литургическая реформа римской церкви, где с древнейших времен помазание миром совершается дважды: сначала священником при крещении — непосредственно после крещения как такового, т. е. погружения или обливания (это помазание входит в обряд крещения и не воспринимается как особый обряд, т. е. не ассоциируется с таинством миропомазания)¹³,— и затем епископом при конфирмации (что и соответствует собственно таинству миропомазания). При этом священник при крещении крестообразно мажет миром голову, епископ же крестообразно мажет миром чело. Это двойное помазание миром представляет собой специфическую особенность римского обряда, который в дальнейшем распространяется на всю западную церковь¹⁴.

Именно при помазании чела, как полагают, происходит сообщение даров Святого Духа, и только епископ уполномочен совершать этот обряд. Это специально подчеркивал уже папа Иннокентий I в письме к Децентию, епископу Губбио, 416 г.: «De consignandis vero infantibus manifestum est non ab alio quam ab epi-scopo fieri licere. Nam presbiteri licet sint sacerdotes, pon-tificatus tamen apicem non habent. Hoc autem pontificibus solis deberi, ut vel consignent, vel paracletum Spiritum tradant non solum consuetudo ecclesiastica demonstrat, verum ilia lectio actuum apostolorum quae asserit Petrum et lohannem esse directos qui iam baptizatis tradant Spiritum sanctum. Nam presbiteris seu extra episcopum sive praesente episcopo cum baptizant, chrismate baptizatos un-guere licet, sed quod ab episcopo fuerit consecratum, non tamen frontem ex eodem oleo signare, quod solis debetur episcopis cum tradunt Spiritum paracletum»¹⁵. Таким образом, помазание, совершаемое епископом (после крещения), противопоставляется здесь тому помазанию, которое совершает священник при крещении; при этом помазание чела рассматривается как исключительная прерогатива епископа, поскольку именно это действие имеет сакраментальный характер. О помазании чела как специальной прерогативе епископа говорит затем и папа Григорий Великий: «Episcopi baptizatos infantes signare bis in frontibus chrismate non praesumant; sed presbyteri baptizandos ungant in pectore, ut episcopi postmodum ungere debeant in fronte»¹⁶.

He позднее VII в. в римской церкви устанавливается четкая дифференциация между действиями священника прт крещении и епископа при конфирмации, сохраняющаяся впло1ь до наших дней, — когда священник мажет миром голову, а епископ — чело, причем именно в последнем случае совершается таинство миропомазания, при котором помазуемому сообщаются дары Святого Духа, ср.. «Postea cum ascenderit a fonte infans signatur a praesbytero in cerebro de chrismate... Deinde ab episcopo datur eis spiritus septiformis. Ad con-signandum inponit eis manum... Postea signat eos in fronte de chrismate...»¹⁷; «Levantes autem ipsos infantes in manibus suis offerunt eos uni presbitero. Ipse vero pres-biter facit de crisma crucem cum police in vertice eorum... Et dat orationem pontifex super eos, confirmans eos cum invocatione septiformis gratiae spiritus sancti. Oratione expleta, facit crucem cum police et chrisma in singulorum frontibus...»¹⁸. См., наконец, декрет папы Иннокентия III «De sacra unctione», 1204 r. (§ 7): «Per frontis chrismationem manus impositio designatur, quae alio nomine dicitur confirmatio, quia per earn Spiritus sanctus ad augmentum datur et robur. Unde quum ceteras unctiones simplex sacerdos vel presbyter valeat exhibere, hanc non nisi summus sacerdos, id est episcopus, debet conferre, quia de solis Apostolis legitur, quorum vicarii sunt episcopi, quod per manus impositionem Spiritum sanctum dabant, quemadmodum Actuum Apostolorum lectio manifestat»¹⁹. С XII в., когда в католической церкви появляется учение о семи таинствах, конфирмация — иными словами, миропомазание, совершаемое епископом, — рассматривается здесь как второе таинство (первым является крещение)²⁰.

Епископское помазание чела при конфирмации в католической церкви восходит, видимо, к тому периоду, когда таинство миропомазания на Западе совершалось непосредственно после крещения — подобно тому, как это имеет место на Востоке. Крестообразное помазание чела после крещения наблюдается вообще в

частности, в

целом ряде древнейших

византийской²¹, армянской , ci ипс/^кой²³, маронит-ской²⁴ и других²⁵. Как правило, помазание при этом не ограничивалось челом, т. е. вслед за челом помазанию подлежали и другие части тела²⁶; вместе с тем во всех этих традициях помазание начиналось именно с чела — помазание чела имеет вообще особое значение, поскольку находит соответствие в Писании (Откр. VII, 3;

Иез. IX, 4)²⁷.

Можно предположить, что то же самое первоначально имело место и в римской церкви: так же, как и в других местах, миропомазание совершалось здесь сразу же после крещения.

Следует иметь в виду при этом, что в первые века как крещение, так и миропомазание совершал обычно епископ²⁸. С распространением христианства, когда количественное соотношение епископов и верующих существенно изменилось, стало очевидным, что епископ не может более осуществлять обе эти функции. Таким образом, традиция предписывала, с одной стороны, совершение миропомазания непосредственно после крещения, с другой стороны — участие епископа в совершении данного обряда: с распространением христианства оба этих условия оказались несовместимыми. В результате западная и восточная традиции разделились между собой, причем это разделение началось с обособления римской церкви. На Востоке миропомазание, как и раньше, совершается, как правило, непосредственно после крещения, причем совершает его священник²⁹; таким образом на священника переносятся в данном случае функции епископа. Между тем на Западе совершение таинства миропомазания по-прежнему составляет исключительную прерогативу епископа, однако поскольку епископ обычно не при

сутствует при крещении, здесь появляется специальный обряд конфирмации.

Вместе с тем, в соответствии с древней традицией, здесь совершается также помазание миром непосредственно после крещения, однако такое помазание не рассматривается как особый обряд, имеющий самостоятельное значение: оно объединяется с крещением, иначе говоря, оказывается инкорпорированным в обряд крещения. Соответственно, это помазание совершает священник в процессе обряда крещения. Оно представляет собой, таким образом, рудимент древней традиции (восходящей к тому времени, когда миропомазание как особое таинство совершалось сразу же после крещения)³⁰.

После того как в римской церкви священническое помазание стало противопоставляться епископскому, за епископом сохранилось помазание чела, тогда как действия священника стали формально отличаться от епископских; в результате священник здесь может мазать голову, но не чело. Так с раздвоением единого некогда обряда происходит распределение функций.

Это двойное помазание поначалу представляет собой специфическую особенность римской церкви, однако со временем римский обряд распространяется на весь католический Запад, определяя различие православной и католической традиции. Соответственно, двойное помазание, принятое в католической церкви, становится важным моментом в полемике православных с католиками: православные обвиняют католиков в повторении таинства миропомазания — при том, что католики не воспринимают первое помазание как таинство³¹.

Итак, именно епископское помазание воспринимается в римской (и в дальнейшем во всей католической) церкви как таинство, тогда как помазание, совершаемое священником, само по себе не имеет сакраментального характера. Это обстоятельство определило, надо думать, возможность использования соответствующего ритуала при инаугурационном помазании монарха: крестообразное помазание головы монарха при возведении его на престол — на Западе, а в дальнейшем и в Византии — восходит, по-видимому, к соответствующему обряду, совершаемому при крещении. Вместе с тем то обстоятельство, что помазание миром при возведении на престол совершал не обычный священник, а папа римский (или иногда епископ, который воспринимался, видимо, как представитель папы) и затем патриарх константинопольский, — придавало этому обряду особый смысл и особую значимость, заставляя воспринимать его в контексте параллелизма духовной и светской власти: подобно тому как духовная власть была сосредоточена в руках одного лица, так и светская власть оказывалась в руках одного человека.

Существенно при этом, что как на Западе, так и в Византии инаугурационное помазание предшествовало коронации³². Можно предположить, что помазание первоначально воспринималось как частичное обновление крещения, которое позволяло затем коронуемому монарху принять венец как бы в новом качестве: на престол всходил как бы новый, т. е. обновленный, человек, homo renatus³³. Соответственно, в том случае, когда коронация производилась непосредственно после крещения, повторение помазания — иначе говоря, особое инаугурационное помазание — по-видимому, могло оказываться излишним. Так, в 781 г. (в день Пасхи) папа Адриан I в Риме короновал сыновей Карла Великого, Карломана, который получил новое имя Пипин³⁴, и Людовика, причем первый из них был предварительно крещен самим папой. Вот как описывает это событие «Франкская хроника»: «... celeb-ravit pascha in Roma. Et ibi baptizatus est domnus Pippi-nus, filius... domni Caroli magni regis, ab Adriano papa, qui et ipse eum de sacro fonte suscepit; et duo filii supra-dicti domni Caroli regis uncti sunt in regem a supradicto pontifice, hi sunt domnus Pippinus et domnus Hludowi-cus, domnus Pippinus rex in Italiam et domnus Hludowi-cus rex in Aquitaniam»³⁵; ср. еще в «Хронике Эйнгарда»: «... baptizavit idem pontifex filium eius Pippinum unxitque eum in regem. Unxit etiam et Hludowicum fratrem eius; quibus et coronam inposuit»³⁶. Обращает на себя внимание указание на то, что папа совершает инаугурационное помазание после того, как принимает ребенка из купели. В соответствии с римским обрядом крещения после этого должно следовать помазание головы; при этом, как кажется, помазание головы, совершенное папой, получало в данном случае особое значение инаугурационного помазания. Иначе говоря, помазание миром, произведенное непосредственно после крещения, имело здесь двойную функцию: с одной стороны, это действие входило в обряд крещения, с другой стороны, оно выступало как инаугурационное помазание³⁷.

Характерно, что инаугурационное помазание миром (помазание монарха) могло повторяться — именно потому, конечно, что оно никак не ассоциировалось с таинством миропомазания (которое повторяться не может). Так, Пипин Короткий, как мы уже упоминали, был помазан дважды — сначала епископом (Бонифацием Майнцским) в 751 г. и затем папой римским (Стефаном II) в 754 г.; одновременно папа помазал двух сыновей Пипина — Карла (будущего Карла Великого) и Карломана. После смерти Пипина Карл и Карломан были еще раз помазаны в 768 г., а Карл — еще и в 771 г. (после смерти Карломана). В 781 г. были помазаны (папой Адрианом I) два сына Карла Великого, Карломан (переименованный в Пипина) и Людовик (будущий Людовик I Благочестивый); Людовик был еще раз помазан (папой Стефаном IV) в 816 г. Внук Людовика I Благочестивого, Людовик II (сын Лотаря I), был помазан дважды, в 844 и 850 гг., а его младший сын, Карл II Лысый, — трижды, в 848, 869 и 875 rr.^3S

Это повторение, по-видимому, обнаруживает ориентацию на Ветхий Завет, а именно на царя Давида, который, как полагали, был помазан трижды: Беда Достопочтенный говорит в толковании на 26-й псалом, что Давид был помазан сначала просто как царь, затем как царь Иуды (Южного царства) и, наконец, как царь Иерусалима и всего Израиля³⁹. Может быть, не случайно Карл Великий, которого именовали «новым Давидом»⁴⁰, был помазан именно три раза⁴¹.

При этом после инаугурационного помазания, как правило, следовала коронация⁴²: повторение помазания определялось именно повторением коронации, и это соответствует пониманию помазания как частичного обновления крещения, приготовляющего монарха к коронации⁴³.

Связь инаугурационного помазания с обрядом кре~ щения отразилась в легенде о священном сосуде (La Sainte-Ampoule), созданной Гинкмаром, архиепископом Реймским, в связи с коронацией Карла Лысого в 869 г. По утверждению Гинкмара, он помазал Карла тем самым миром, которое было применено при крещении короля Хлодвига, основателя династии Меровин-гов, в день Рождества Христова (496, 498, 499 или 508 г.) и которое было ниспослано с неба по молитве св. Ремигия, крестившего Хлодвига (согласно этой легенде, сосуд, в котором находилось миро, явился в клюве белого голубя)⁴⁴. В дальнейшем королей Франции при коронации мазали миром из данного сосуда (вплоть до революции, когда в 1793 г. сосуд был уничтожен); утверждалось, что это было то же самое миро, которое каждый раз после использования чудесным образом возобновлялось в сосуде⁴⁵.

Именно помазание определяло во Франции и затем в Англии веру в чудотворную силу монаршего прикосновения⁴⁶. Можно предположить, что эта вера была поддержана словами Господа из благодарственного псалма Давида: «Nolite tangere Christum meum» («Не прикасайтеся к помазанным моим» — I Пар. XVI, 22; Пс. CIV, 15): если к монарху, помазанному Господом, нельзя прикасаться, то возложение рук, совершаемое монархом для исцеления, собственно не является прикосновением — напротив, оно сообщает больному благодатную (очищающую) силу, полученную при помазании.

Таким образом, западная традиция помазания при возведении на престол, восходящая к основателю династии Каролингов и унаследованная затем византийскими императорами, непосредственно связана, по-видимому, с литургической реформой римской церкви, разделившей обряд миропомазания на два этапа — помазание, вошедшее в обряд крещения, и конфирмацию. Эта реформа первоначально ограничивалась лишь римским обрядом. Важно отметить при этом, что галликанская церковь до VIII в. не знала епископского помазания при конфирмации; существенная роль в распространении этого обряда у франков принадлежит Бонифацию Майнцскому⁴⁷. При этом именно Бонифаций, как мы знаем, помазал Пипина Короткого при его возведении на престол в Суассоне в 751 г.

Надо полагать, что Бонифаций, внедряя римский обряд, настаивал на том, что таинством является лишь епископское помазание при конфирмации; именно поэтому он мог повторить помазание, вошедшее в обряд крещения (которое само по себе с его точки зрения не имело, видимо, сакраментального характера), придав ему функцию инаугурационного обряда. В этой связи особый интерес представляет «Sacramen-tarium Gelasianum», где четко противопоставлено помазание при крещении и помазание при конфирмации, ср.: «Postea cum ascenderit a fonte infans, signatur a praes-bytero in cerebro de chrismate... Deinde ab episcopo datur eis spiritus septiformis. Ad consignandum inponit eis ma-num... Postea signat eos in fronte de chrismate...»⁴⁸; до нас дошла рукопись, которая, как полагают, была изготовлена около 750 г. в одном из монастырей северной Франции (по мнению некоторых, в Сен-Дени)⁴⁹; не исключено, что эта рукопись как-то связана с помазанием Пипина⁵⁰.

Поскольку за инаугурационным помазанием головы, как правило, следовала коронация (см. выше, § 2), оба ритуала, несомненно, должны были с ней ассоциироваться: помазанию подлежала именно голова, которая затем покрывалась короной⁵¹. Тем самым, коронация тоже приобретала сакральный смысл.

§ 3. Общее значение помазания в христианской традиции: помазание как обряд посвящения в «царственное священство». Ассоциация помазания головы с идеей посвящения в цари и священники, а помазания чела — с идеей сообщения даров Св. Духа

Итак, инаугурационное помазание может пониматься как частичное обновление крещения. Не менее важен при этом и другой смысл, который вообще усваивается помазанию в христианской традиции.

Как известно, помазание традиционно понимается в христианской церкви как обряд посвящения в «царственное священство» (I Петр II, 9): помазание уподобляет христиан Христу как царю и священнику, который, согласно Откровению Иоанна Богослова, «соде-лал нас царями и священниками» (Сткр. I, 6, ср. V, 10, XX, 6)⁵². По словам Тертуллиана, христиане носят имя Христа (christi) потому, что помазаны миром (chrisma): «Christi dicti a chrismate»⁵³. Совершенно то же говорит затем и Августин: «omnes christos dicimus propter mys-ticum chrisma»⁵⁴. Аналогичные высказывания находим и у восточных отцов (например, у Феофила Антиохийского⁵⁵ или Кирилла Иерусалимского⁵⁶). Равным образом в апокрифическом Евангелии от Филиппа читаем: «Помазание выше крещения. Ибо благодаря помазанию мы были названы христианами, а не благодаря крещению. И Христос был так назван благодаря помазанию.

Ибо Отец помазал Сына, и Сын помазал апостолов, а апостолы помазали нас»⁵⁷.

Связь между именем Христа (Christus) и обозначением мира (chrisma) подчеркивается также в древней молитве из чина крещения, представленной в том же «Sacramentarium Gelasianum», однако здесь не Christus производится от chrisma, а наоборот — chrisma от Christus: «per potenciam Christi tui, a cuius sancto nomine chrisma nomen accepit, unde uncxisti sacerdotes reges pro-phetas et martyres tuos»⁵⁸. Между тем Исидор Севильский, обсуждая связь слов Christus и chrisma, говорит, что ранее миропомазание распространялось лишь на царей и священников, теперь же этот обряд совершается над всеми христианами — последние уподобляются тем самым царям и священникам; именно в этом смысле толкует Исидор слова апостола Петра (I Петр, II, 9), определяющие христиан как «род избранный, царственное священство, народ святой»⁵⁹.

В дальнейшем, однако, эти слова апостола Петра могут применяться именно к инаугурационному помазанию. Так, папа Стефан III в 769 г. писал сыновьям Пипина Короткого, Карлу (будущему Карлу Великому) и Карломану, которые в его понтификат были вторично помазаны на царство: «... perfecti estis christiani et gens sancta atque regale estis sacerdotium. Recordamini et considerate, quia oleo sancto uncti per manus vicarii beati Christi caelesti benedictione estis sanctificati»⁶⁰; восприятие Христа как царя и священника (rex et sacerdos) явно связывается в данном случае с инаугурационным помазанием монарха⁶¹. Впоследствии монархи как помазанники могут непосредственно ассоциироваться с Христом, ср., например, обращение к монарху в реймс -ком коронационном обряде X—XI вв.: «Christo, cuius nomen vicemque gestare crederis»⁶². Соответственно, поскольку к правителям относится стих Псалтири «Боги есте и сынове Вышняго» (Пс. LXXX1, 6; ср.: Исх. XXII, 28), могут полагать, что именно помазание делает монарха «богом и Христом» (см. об 3TOMjB-J^Ki4iig^<<De consecratione pontificum et regum» Нормана Анонима 1100 г.)⁶³.

Знаменательно в этом смысле, что Карл Великий, который был трижды помазан на царство как король (гех) — в 754 г. (вместе со своим отцом Пи-пином Коротким), в 768 г. (после смерти Пипина) и в 771 г. vпосле смерти своего брата Карломана), — при поставлении в императоры в Риме в праздник Рождества Христова 800 г. был лишь коронован (папой Львом III), но не помазан⁶⁴. При этом сын Карла Великого, Карл, был в тот же день помазан папой⁶⁵, однако Карл младший был помазан как король (гех), а не как император (imperator) — противопоставление императора и короля выступает при этом весьма отчетливо. Как мы уже упоминали, в какой-то мере это может объясняться стремлением Карла уподобиться царю Давиду, который, по преданию, был помазан три раза; определенную роль могла играть и ориентация на поставление византийских императоров, где в это время не было еще помазания на царство⁶⁶.

Однако главная причина, по-видимому, заключалась не в этом. Титул императора непосредственно не соотносился с Христом и, стало быть, в принципе не имел отношения к помазанию⁶⁷: Христос, так же как и ветхозаветные цари, как правило, именуется по-латыни гех, а не imperator⁶⁸, и только этот титул мог ассоциироваться с помазанием и с идеей «царственного священства» (regale sacerdotium)⁶⁹.

Латинский язык в этом отношении отличается от греческого: по-гречески как Христос, так и ветхозаветные цари именуются (Засл.Хеи?, и это наименование совпадает с титулом византийского императора⁷⁰. Иначе говоря, в греческом языке слово (ЗсклХей? объединяет значения царя в библейском смысле и императора (равным образом греческое (3aaiAeuei.v может означать как «regnare», так и «imperare»); в латинском же языке эти значения противопоставлены⁷¹. Поэтому, между прочим, на греческий язык невозможно перевести известную формулу «Christus vincit, Christus regnat, Christus imperat»⁷².

Показательно при этом, что латинский титул гех транслитерируется в византийском греческом языке как рт^? и употребляется для обозначения западных правителей⁷³; в рамках греческого языка этот титул теряет связь с наименованием Христа или ветхозаветных царей. По отношению к западным императорам (до Карла Великого) титул (ЗаспЛеи? не употреблялся в Византии; Карл Великий начинает здесь называться таким образом лишь с 812 г., когда, как сообщает западная хроника, жители Константинополя, «more suo, id est graeca lingua, laudes ei dixerunt, imperatorem eum et Basileum appellantes»⁷⁴.

Итак, если принимая титул короля (rex), Карл уподоблялся Христу, то принимая титул императора, он уподоблялся императору Римской империи⁷⁵. Ориентация на византийского императора (василевса) была не непосредственной (и в ряде моментов поставление Карла отличалось от поставления василевса⁷⁶): вместе с тем она могла определяться тем обстоятельством, что византийские василевсы восходили к римским императорам. Иначе говоря, византийский император был ориентиром для Карла постольку, поскольку он был преемником римских императоров. В этом смысле тот факт, что в византийском коронационном ритуале не было помазания, мог быть значим для Карла.

Очень скоро, однако, традиция инаугурационного помазания распространяется и на императора: сын Карла Великого, Людовик I Благочестивый, в 816 г. был уже помазан как император, и с этого времени начинается традиция помазания императоров (которые одновременно соотносятся с римскими императорами и с иудейскими царями). Характерно, что уже Людовик II может утверждать, что Карл Великий был в Риме помазан как император (см. послание Людовика II византийскому императору Василию I, 871 г.)⁷⁷.

Людовик I Благочестивый был помазан и коронован папой Стефаном IV не в Риме, а в Реймсе. Традиция императорского помазания в Риме начинается с сына Людовика, Лотаря I, который был помазан и коронован папой Пасхалием I в Пасхальное воскресенье 823 г.⁷⁸ В 850 г. Лотарь I отправил своего сына, Людовика II, в Рим — без того, чтобы предварительно самому короновать его, как это делали его отец и дед, — где он (Людовик II) был помазан папой Львом IV⁷⁹.

Именно с этого времени инаугурационное помазание императора в Риме приобретает особое значение; в дальнейшем оно считается необходимым условием легитимного поставления⁸⁰. Показательно в этой связи уже упоминавшееся послание Людовика II императору Василию I (871 г.), где обсуждается вообще значение титула (ЗаспАеи? и неправомерность притязаний византийских императоров на то, чтобы быть единственными носителями этого титула; Людовик заявляет, что франкские короли стали именоваться императорами после того, как они начали получать папское помазание: «Nam Francorum principes primo reges, deinde vero imperatores dicti sunt, hii dumtaxat qui a Romano pontifice ad hoc oleo sancto perfusi sunt»⁸¹; это заявление относится, тем самым, и к Карлу Великому, которого папа тоже будто бы помазал в Риме в 800 г. Таким образом, по мысли Людовика II, западные императоры являются, в сущности, подлинными императорами — они имеют больше прав на данный титул, чем императоры Нового Рима (Константинополя). Точно так же и папа Николай I, говоря в послании 865 г. о правлении Людовика II, подчеркивает значение папского помазания: «... imperium..., quod cum benedictione et sacratissimi olei unctione sedis apostolicae praesule ministrante per-cepit...»⁸². Ср., между тем, возражения Иоанна Кинна-ма, византийского историка второй половины XII в. и секретаря императора Мануила I: обсуждая предложение Фридриха I Барбароссы Мануилу I именоваться императором Нового Рима (а не римским императором), Киннам возражает против мнения, что источником власти западного императора является папское посвящение, т. е., видимо, помазание⁸¹.

Достойно внимания, что Карл Великий, принимая императорский титул, не отказывается от титула гех: он называет себя «imperator Romanum gubernans imperium, ... rex Francorum atque Langobardorum»; биограф Карла, Эйнгард, никогда не называет его «императором», но, говоря о нем, всегда употребляет термин гех. Напротив, Людовик Благочестивый именуется уже только «императором»⁸⁴. Любопытно, вместе с тем, что в славянских языках к имени Карла восходит слово «король», соответствующее титулу гех, а не imperator; в то же время слово «царь» восходит к имени Цезаря, т. е. к апеллятиву римских императоров⁸⁵.

Итак, помазание в принципе соотносится с идеей царства и священства. При этом в западной церкви эта идея может связываться именно с помазанием г о -ловы, которое совершается непосредственно после крещения (и относится именно к обряду крещения); такое понимание находило соответствие в Библии, где говорится о помазании головы Аарона (Исх. XXIX, 7; Лев. VIII, 12, XXI, 10; Пс. CXXXII, 2), а также Саула и других царей (I Цар. X, 1; IV Цар. IX, 3, 6). Так, Иоанн Дьякон, (которого отождествляют с папой Иоанном I)⁸⁶, писал в начале VI в., что после крещения человек облачается в белые одежды и голова его пома-зуется миром в ознаменование царства и священства, которые в нем соединились: «Sumptis dehinc albis ves-tibus caput eius sacri chrismatis unctione perunguitur, ut intellegat baptizatus regnum in se ac sacerdotale convenisse mysterium. Chrismatis enim oleo sacerdotes et principes unguebantur, ut illi offerent deo sacrificia, illi populis imperarent»⁸⁷. To же затем повторяет Алкуин, может быть, под влиянием Иоанна Дьякона: «Tunc sacro cris-mate caput perunguitur et mistico tegitur velamine, ut intellegat se diadema regni et sacerdotii dignitatem por-taturum iuxta apostolum: "Vos estis genus regale et sa-cerdotale offerentes nosmetipsos Deo vivo hostiam sanctam et Deo placentem"»; далее Алкуин говорит о сообщении даров Св. Духа через возложение рук⁸⁸. Равным образом и Амаларий, епископ метцский, который в молодости был связан с Алкуином и, несомненно, испытал его влияние, писал Карлу Великому о помазании головы после крещения: «Post hoc salutare lavacrum linitur caput eius sacro chrismate, unde sacerdotes et reges unctos esse novimus in veteri testamento, ut intellegat bap-tizatus regale ac sacerdotale mysterium se accepisse, quia illius corpori adunatus est, qui rex summus et sacerdos est verus, et regnum sperare debet perpetuum et hostias immaculatae conversationis Deo semper offere meminere»⁸⁹; вместе с тем в другом сочинении Амаларий различает священническое помазание головы и епископское помазание, т. е. помазание чела, сообщающее дары Св. Духа⁹⁰.

Можно предположить, таким образом, что помазание головы после крещения могло связываться в западной церкви с идеей посвящения в цари и священники, а помазание чела — с идеей сообщения даров Св. Духа; такое понимание должно было способствовать инаугурационному помазанию головы при венчании на царство⁹¹.

§ 4. Эволюция инаугурационного помазания монарха на Западе

Инаугурационное помазание монарха на Западе в дальнейшем претерпевает определенную эволюцию, обсуждение которой, вообще говоря, выходит за рамки нашего рассмотрения. Отметим, в частности, что первоначальное помазание головы может распространяться затем и на другие члены⁹²; тем не менее, помазание головы до поры до времени остается, по всей видимости, главным моментом церемонии.

Порядок помазания императора существенно меняется после реставрации Римской империи при Оттоне I (962 г.): с этого времени при поставлении императора вместо головы начинают мазать правую руку, а также междуплечие поставляемого монарха, причем помазание совершается елеем («de oleo exorcizato»), а не миром; такого рода помазание совершает епископ Остии, после чего папа коронует императора⁹³. Это, по всей видимости, связано с усилением папской власти, т. е. со стремлением пап подчеркнуть превосходство духовной власти над светской⁹⁴.

Обращает на себя внимание помазание между-плечия при поставлении на престол: этот обряд, по-видимому, заимствован из обряда крещения. Действительно, помазание междуплечия (как и груди) — и именно елеем, а не миром — входило в обряд крещения, предшествуя крещению как таковому (т. е. погружению или обливанию)⁹⁵. Как видим, новый порядок помазания императора сохраняет связь с обрядом крещения, однако связь эта определенным образом переосмысляется. Если помазание головы миром завершает обряд крещения, то помазание междуплечия (и груди) елеем предваряет этот обряд. Соответственно, если ранее помазание головы монарха могло восприниматься как частичное обновление крещения и ассоциироваться с идеей посвящения в цари и священники, то теперь помазание междуплечия призвано предварять коронацию: обе церемонии таким образом объединяются, представая как одно целое; как кажется, основной акцент переносится при этом на коронацию (которая, видимо, и может ассоциироваться с крещением как инициационным ритуалом).

Итак, помазание императора в Риме существенно отличается теперь от исконного франкского обряда помазания королей, восходящего к поставлению Пипина Короткого⁹⁶. Этот обряд был затем распространен и на поставление королей.

Так, папа Иннокентий III в декрете «De sacra unctio-пе», 1204 г. (§§ 4, 5) заявляет, что помазание головы (миром) должно производиться исключительно при поставлении епископа, но никак не при поставлении монарха, поскольку епископ, в отличие от монарха, является главой церкви⁹⁷; у монархов же должна быть помазуема рука, и при этом не миром, а елеем⁹⁸. На этом основании здесь предписывается изменить соответствующим образом процедуру инаугурационного помазания монарха. Ср.: «§ 4. Hoc unguento caput et manus episcopi consecrantur. Per caput enim mens in-telligitur... Per manus opera intelliguntur... Manus igitur ungitur oleo pietatis, ut episcopus operetur bonum ad om-nes, maxime autem ad domesticos fidei. Caput autem ungitur balsamo caritatis, ut episcopus diligat Deum ex toto corde, et ex tota mente, et ex tota anima, et proximum suum sicut se ipsum. Caput inungitur propter auctoritatem et dignitatem, et manus propter ministerium et officium... § 5. Unde in veteri testamento non solum ungebatur sacer-dos, sed etiam rex et Propheta... Sed ubi Iesus Nazarenus, quern unxit Deus Spiritu sancto, sicut in Actibus Apos-tolorum legitur, unctus est oleo pietatis prae consortibus suis, qui secundum Apostolum est caput ecclesiae, quae est corpus ipsius, principis unctio a capite ad brachium est translata, ut princeps extunc non ungatur in capite, sed in brachio, sive in humero, vel in arm о ... Refert autem inter pontificis et principis unctionem, quia caput pontificis chrismate consecratur, brachium vero principis oleo delini-tur, ut ostendatur, quanta sit differentia inter auctoritatem pontificis et principis potes-t a t e m » ". Из этого декрета следует, что инаугурационное помазание головы при возведении на престол монархов продолжало еще совершаться. Оно продолжало совершаться и в дальнейшем, а именно при поставлении королей Франции и Англии: несмотря на предписания папы, коронации по-прежнему предшествовало здесь помазание головы¹⁰⁰.

§ S. Помазание императора в Византии

Замечательным образом декрет Иннокентия III совпадает по времени с основанием Латинской империи: 16 мая 1204 г. здесь был поставлен первый латинский император — Балдуин Фландрский, причем его коронация сопровождалась помазанием. Как уже упоминалось выше (в § 1), целый ряд очень авторитетных исследователей полагает, что помазание Балдуина Фландрского было первым инаугурационным помазанием в Византии, которое, собственно, и положило начало византийской традиции помазания на царство.

Если соглашаться с этим мнением, то необходимо думать, что при коронации Балдуина Фландрского была помазана голова коронуемого монарха, поскольку именно этот ритуал принят затем в Византии. Описание церемонии возведения на престол Балдуина Фландрского, которое мы находим у Робера де Клари, не подтверждает этого предположения. Согласно данному описанию, Балдуин перед помазанием был обнажен до пояса, что позволяет предположить, что у него было помазано междуплечие (а также, вероятно, и грудь) в соответствии с римским обрядом инаугурационного помазания императора. Ср.: «И когда император подошел к алтарю, то опустился на колени, а потом с него сняли сперва накидку, затем паллий; тогда он остался просто в хитоне, и потом у него расстегнули золотые пуговицы спереди и сзади, так что он остался совсем голым до пояса, а потом его помазали»¹⁰¹.

Итак, помазание византийских императоров не обнаруживает сходства с помазанием Балдуина Фландрского. Вместе с тем, оно соответствует, по-видимому, помазанию Пипина Короткого. Мы знаем при этом, что помазание византийских императоров начинается позже, чем помазание западных монархов, и есть все основания видеть здесь западное влияние.

Полагаем, что помазание на царство появляется в Византии до завоевания Константинополя крестоносцами и не имеет отношения к коронации Балдуина Фландрского.

Западный обряд инаугурационного помазания был, скорее всего, усвоен в Византии после того, как на Западе особое значение приобретает папское помазание. Как мы упоминали, со второй половины IX в. инаугурационное помазание, совершенное папой римским, считается на Западе необходимым условием легитимного поставления императора и западные императоры на этом основании могут заявлять о себе как о подлинных императорах, противопоставляя себя императорам византийским (см. § 3). Вследствие этого, по-видимому, константинопольский патриарх стал совершать обряд помазания при возведении императора (ва-силевса) на престол. Константинопольский патриарх уподоблялся таким образом папе римскому, что соответствовало 28-му правилу Халкидонского собора 451 г., утвердившего равночестность и равные преимущества престолов Ветхого и Нового Рима. Если при этом исходить из того, что в Константинополе имело место помазание головы, которое сохраняется в Риме при помазании императора до середины X в. (см. § 4), то приходится признать, что интересующий нас обычай был усвоен в Византии в период между серединой IX и серединой X в.; в противном случае мы должны либо отказаться от мнения, что традиция помазания на царство появляется в Византии под западным влиянием, либо считать, что эта традиция была усвоена в Византии позже, но безотносительно к римской традиции инаугурационного помазания (как уже говорилось, помазание головы продолжало сохраняться и после середины X в. при поставлении королей Франции и Англии)¹⁰².

§ 6. Помазание царя в России

Помазание на царство и семантика монарших титулов

Впоследствии, в результате реставрации Византийской империи в Московском государстве, помазание на

царство появляется и на Руси, однако это происходит тогда, когда Византии уже давно не существовало; более того, после падения Византии надолго прекращаются контакты Москвы и Константинополя. Таким образом, восстанавливая Византийскую империю в Московском государстве — Москва понималась при этом как Новый Константинополь или, соответственно, Третий Рим, — русские ориентировались не на реально существующую традицию, но на свое представление о теократическом государстве: идеология играла при этом куда более важную роль, чем реальные факты. В результате обряд помазания на царство был существенным образом переосмыслен на Руси.

Традиция помазания на царство на Руси начинается с поставления царя Федора Ивановича 31 мая 1584 г.¹⁰³, хотя соответствующий чин был составлен еще при Иване IV — по всей вероятности, в середине 1550-х гг.; составителем чина был, по-видимому, митрополит Макарий, возглавлявший русскую церковь. Венчание на царство самого Ивана IV 16 января 1547 г. — как известно, он был первым русским царем, формально возведенным на престол, — еще не сопровождалось помазанием¹⁰⁴.

Русские знали о том, что при венчании на царство в Византии совершалось помазание миром¹⁰⁵, но при этом не располагали описанием того, как именно совершался данный обряд в Константинополе; в результате помазание миром при поставлении на царство был отождествлен ими с обрядом миропомазания. Соответственно, если в Константинополе — так же, как и на Западе, — помазание при коронации отчетливо отличалось от того, как совершается миропомазание, то в Москве оба обряда оказываются абсолютно тождественными¹⁰⁶: речь идет, по существу, об одном и том же обряде, т. е. о совершении того же таинства.

Так, в частности, если константинопольский патриарх, помазуя императора (василевса), возглашал «Свят, Свят, Свят»¹⁰⁷, то московский митрополит или впоследствии патриарх, помазуя царя, произносил «Печать и дар Святаго Духа» (в позднейшей редакции: «Печать дара Духа Святаго»)¹⁰⁸, т. е. именно те слова, которые произносятся при совершении таинства миропомазания; в Константинополе помазывалась (крестообразно) лишь голова коронуемого монарха, в Москве же помазывали чело, уши, перси, плечи и обе стороны обеих рук, причем каждый раз повторялись слова «Печать и дар Святаго Духа», как это и принято вообще при миропомазании¹⁰⁹. Подобно тому как после крещения и миропомазания в течение семи дней принято было не снимать белой крестильной одежды и не умываться, чтобы не смыть с себя миро¹¹⁰, так и царь после помазания мог умыться и сменить одежду лишь на восьмой день¹¹¹; и т. п.

Отметим, что возглашение «Свят, Свят, Свят» отсылает к ветхозаветной традиции (см.: Ис. VI, 3) и, в частности, к ветхозаветной традиции помазания на царство¹¹²; между тем слова «Печать и дар Святаго Духа» очевидным образом соотносятся с традицией новозаветной. Если возглашение «Свят, Свят, Свят» отмечает богоизбранность того, кто становится царем (подобно тому как богоизбранными оказывались и ветхозаветные цари), то провозглашение сакраментальных слов, произносимых при миропомазании, уподобляет царя Христу, которого «помазал... Бог Духом Святым» (Деян. X, 38)¹¹³.

Таким образом, в Византии, как и на Западе, монарх при помазании уподоблялся царям Израиля; в России же царь уподоблялся самому Христу. Знаменательно в этом смысле, что если на Западе неправедных монархов обыкновенно сопоставляли с нечестивыми библейскими царями, то в России их сопоставляли с Антихристом¹¹⁴.

Итак, помазание на царство в России — в отличие от Византии — в принципе не отличалось от миропомазания, которое совершалось над каждым православным человеком после его крещения. Соответственно, если как на Западе, так и в Византии помазание венчаемого монарха предшествует венчанию в собственном смысле (т. е. коронации, возложению царского венца), то в России оно совершается после венчания¹¹⁵. Очевидным образом само венчание при этом уподобляется крещению: миропомазание совершается в данном случае после венчания именно потому, что в обычном случае оно совершается после крещения.

Вместе с тем помазание царя непосредственно включается здесь в литургическое действо: действительно, помазание совершалось во время литургии вслед за возгласом «Святая святым», и сразу же после помазания митрополит (или в дальнейшем патриарх) обращался к царю со словами: «Приступи, царю, аще достоин, помазанный, причаститися»; затем следовало причащение¹¹⁶. Таким образом, царь приобщается Св. Тайнам именно в качестве помазанника, уподобившегося в самом акте помазания Христу. Здесь следует отметить, что обряд венчания (коронации), предшествующий помазанию, построен как сокращенная утреня¹¹⁷: таким образом, венчание соотносится с утреней, а помазание — с обедней. Соответственно, помазание на царство выступает как кульминационный итог всей церемонии поставления.

При этом «царское место» в середине церкви, где совершается венчание на царство, коррелирует с «царскими дверями», ведущими в алтарь, перед которыми совершается помазание царя; следует отметить, что наименование «царские двери» в этот период соотносится с Христом как Царем славы (который на литургии через эти двери исходит из алтаря для напитания верных своим телом и своею кровию)¹¹⁸. Таким образом, два царя — Небесный и земной — как бы пространственно противопоставлены в храме; иначе говоря, они находятся в пространственном распределении. Замечательно при этом, что «царское место» в московском кафедральном соборе (т. е. Успенском соборе в московском Кремле) именуется «престолом»¹¹⁹— престол царя земного, расположенный посреди храма, очевидным образом коррелирует, опять-

таки, с престолом Царя Небесного, находящимся в

120

алтаре .

Характерно, что когда царь приглашался к помазанию, он именовался «святым»¹²¹. Эпитет «святой», вообще говоря, входил в титул византийских императоров, однако в этом контексте он оказывается непосредственно связанным с возгласом «Святая святым», предшествующим в обычном случае причащению, а в данном случае — миропомазанию и причащению¹²³. Так связь миропомазания и причащения подчеркивается в литургическом действе.

После введения помазания в византийский коронационный обряд, эпитет «святой» как наименование императора связывается с возгласом «Свят, Свят, Свят», произносимым при помазании в Византии; во всяком случае этот эпитет определенно связывается с особым статусом императора как помазанника¹²⁴. Таким образом, как в Византии, так и в России эпитет «святой» по отношению к царю (императору) связывается с помазанием на царство, однако в Византии этот эпитет ассоциируется с возгласом «Свят, Свят, Свят», тогда как в России он понимается в связи с возгласом «Святая святым».

Помазание на царство определяет особый литургический статус царя в России, который проявляется в характере его приобщения Св. Тайнам. После введения миропомазания в обряд поставления на царство, причащение царя начинает отличаться от того, как причащаются миряне, в какой-то мере приближаясь к причащению священнослужителей. В дальнейшем (с середины XVII в.) царь начинает причащаться в точности так, как причащаются священнослужители¹²⁵.

Будучи помещено в литургический контекст, помазание царя придает ему вообще специфический сакральный статус, особую харизму¹²⁶. В дальнейшем наличие у царя особой харизмы — харизмы власти, которая сообщается именно через миропомазание, — специально подчеркивалось русской церковью. По учению русских канонистов нового времени, при миропомазании «призывается особенная благодать Святого Духа на помазанного государя. По учению... Церкви, не признающие такой благодати подлежат анафематствованию и отлучению. В праздник православия, совершающийся в первое воскресенье Великого поста, в чине "Последования", установленном на этот случай, между прочим провозглашается: "Помышляющим, яко православные государи возводятся на престолы не по особливому о них Божию благоволению и при помазании дарования Святаго Духа к прохождению великаго сего звания на них не изливаются: и тако дерзающим против их на бунт и измену — анафема!"»¹²⁷.

Как известно, таинство миропомазания в принципе не повторяется, как не повторяется и связанное с ним таинство крещения. Обряд крещения повторяется лишь в том случае, если предшествующее крещение признается недействительным (или же сам факт его совершения вызывает сомнение). Сходным образом и повторение миропомазания, вообще говоря, должно означать признание недействительности предшествующего обряда. Разумеется, в данном случае не подвергается сомнению действительность того обряда, который был совершен над будущим царем после его крещения; следовательно, повторение миропомазания означает, что после венчания (коронации) царь приобретает качественно новый статус — отличный от статуса всех остальных людей. Миропомазание происходит над тем же человеком, но в новом качестве, и это новое качество определяется обрядом венчания. Соответственно, венчание и помазание на царство определяют представление об особой харизме царя, специфическое для России.

§ 7. Некоторые выводы

Так инаугурационное помазание Каролингов, восходящее к литургической реформе римской церкви (которая имела место не позднее V в.) и определившее | ассоциацию этого обряда с обрядом крещения, сложными путями истории отразилось на Руси. Помазание Пипина Короткого, осуществленное Бонифацием Майнцским, определило ассоциацию этого обряда с обрядом крещения. Эта ассоциация создает предпосылки для переосмысления инаугурационного помазания монарха. Различные возможности такого переосмысления, которые проявляются в эволюции данного обряда, так или иначе отражаются на представлении о природе монаршей власти.

Поведение человека как исторического субъекта в значительной степени определяется культурно-историческими представлениями, унаследованными им от предшествующих поколений. В свою очередь, эти представления определяются корпусом текстов — в широком семиотическом смысле, — бытующих во времени и пространстве, т. е. переходящих от поколения к поколению или заимствуемых из одной культурной традиции в другую. Под «текстами» понимаются как тексты в собственно лингвистическом смысле (письменные или устные, вербализованные или же поддающиеся вербализации), так и разного рода обряды, поверья, ассоциации и т. п. В силу своей фиксированное™ эти тексты относительно консервативны — по крайней мере в плане выражения; вместе с тем, попадая в новый историко-культурный контекст, они каждый раз так или иначе переосмысляются. Естественным образом это сказывается на их функционировании, т. е. на поведении людей, основывающихся на этих текстах. Соответственно, это переосмысление может отражаться на историческом процессе.

В своей элементарной фазе исторический процесс может быть уподоблен — под этим углом зрения — процессу химической реакции: химический элемент обладает определенными свойствами, которые реализуются в определенных условиях; в разной среде один и тот же элемент может вызывать различную реакцию. Так и в истории: одни и те же тексты — в частности, одни и те же обряды — в разных историко-культурных контекстах могут пониматься различным образом, т. е. получать различное осмысление. В свою очередь, то или иное осмысление обряда определяет как характер его функционирования, так и его последующую эволюцию.